будет только завтра к вечеру. Сядет на аэродроме, так что удержать его до этого момента необходимо. Коридор немцами перерезан, других путей эвакуации нет. Поэтому изъятие объекта сейчас может, как это ни парадоксально, только еще более усугубить общее положение вещей. Руководству я эти доводы сообщил. Нам предписано действовать по обстановке. Здесь все ясно?
Окружавшие майора люди промолчали. Вопросов ни у кого не было.
Продолжаю. Основная задача осталась прежней. Эвакуировать Леонова в тыл. Соответственно с этим, на всех, я подчеркиваю на всех, лежит обязанность следить за ним во все глаза. Любая угроза для него должна быть устранена немедленно. Желательно вместе с объектомносителем. Порядок прежний. Один человек ближнее охранение, два дальнее прикрытие. Глаза бойцам не мозолить, тут все нынче нервные да уставшие. Самому Леонову на глаза тоже не лезть, а то он тоже мужик непростой. Кто его знает… Лихова так отбрил! У того аж руки затряслись, когда я пояснил ему, ч е г о он на самом деле избежал. Штрафники его прямо там и закопали бы. С них станется. Терять тут уже всем нечего, так что на звание и документы смотреть не будут. Для них Леонов сейчас единственный шанс уцелеть. И церемониться с его обидчиками никто не станет. Да и не нужно нам с ним отношения обострять. Поговорили мы правильно, уехать с нами он готов, так стоит ли игра свеч? Все равно раньше завтрашней ночи мы отсюда не улетим. Спрятаться нам всем негде, до аэродрома местность, как стол, ровная. Не то что танк, мотоциклист издали всех порезать сможет из пулемета. Немцы, сволочи, это тоже понимают, так что будут нас завтра отсюда сковыривать за милую душу. А до вечера продержимся так и препятствий к отходу не будет. Да и в спину никто не стрельнет… Если вопросов нет, все свободны. Барсова, останься.
Дождавшись, когда все разошлись по постам, Гальченко повернулся к Марине.
Ну, что скажешь? Ты его сегодня видела. Он?
Да, товарищ майор. Он это. Движения, жесты, манера голову держать все совпадает. И здесь, и в деревне это один человек.
Майор прошелся взадвперед.
Видишь ли, Котенок… Я ведь не обо всем наверх доложил тогда. Уж больно необычными мне твои утверждения показались… Только ты одна его видела и одна с ним говорила. А ну как не смогли бы мы доказать твою правоту? И навесили бы наши врачи на тебя ярлычок… И все, для дела ты человек потерянный. Никто тебя уже в бой не выпустит, с такимто медицинским заключением! Будешь до конца жизни бумажки со стола на стол перекладывать.
Не хотелось бы…
Мне тоже. Ибо, прости уж меня за прямоту, человек ты правильный! И когда ты позади, я не оборачиваюсь, за тыл спокоен. Т е б я уже контролировать не надо.
А других?
Некоторых еще нужно.
Они оба замолчали.
Майор вытащил папиросу, прикурил.
Значит, так, Котенок. Тебя Леонов еще не видел пока. Пусть так и дальше будет. Не надо его провоцировать. Мало ли как он на тебя с е й ч а с среагировать может? Дрогнет рука в неподходящий момент, или в башке переклинит чего… Понимаешь меня?
Да, товарищ майор. Понимаю.
И… относительно второй части приказа… Так вот, Марина, тебя это не касается.
Почему?
А как ты сама думаешь? Ты в него выстрелить сможешь?
Барсова молчала. Только прутик в ее руке продолжал чертить на земле какието завитушки. Наконец она подняла голову.
А вы, товарищ майор? Вы сможете? После того как он нас всех… можно сказать, с того света вытащил?
Гальченко ответил не сразу. Докурил, притоптал бычок.
Видишь ли, Котенок, тогда мы опасались, что он попадет в руки к профессору.
Это к какому же? Не к тому ли, которого мы там угрохали?
К нему. Поэтому и был отдан такой приказ.
Но ведь его теперь нет? Значит, и приказ…
Действует. На место убитого профессора пришел новый.
И что теперь? Над… Леоновым всегда будет висеть этот топор?
Пока сохраняется возможность его захвата противником будет.
И это значит, что вы…
Буду стрелять. И требовать этого от других. Кроме тебя.
Почему?
Есть грань, которую не может преступить даже командир, отдавая приказ. Война ожесточила всех. Но даже и в жестокости есть граница, которую нарушать нельзя. После этого уже не сможешь оставаться прежним человеком. Будет машина, бездушный механизм для исполнения команд. Чем мы в этом случае станем лучше немцев? Я никогда не спрашивал тебя, кем был для тебя твой 'дядя Саша'? Не хотел касаться этой темы, не мое это. Вот скажи мне, в него ты стала бы стрелять? В таких же условиях?
Марина молчала. Рука ее остановилась, и прутик упал на песок.
Вот видишь? Сама эта мысль для тебя невыносима. А Леонов… ведь ты же узнала его там, в деревне?
Таким образом, коллеги, на примере этого больного мы можем наблюдать процессы, возникающие после изменения курса лечения, профессор Панков вытер испачканные мелом руки. У когонибудь вопросы есть?
Но, профессор, как вы можете объяснить столь быстрое изменение поведения человека? Ведь он лежал в коме почти полгода? Неужели этот процесс обратим? сказал высокий, светловолосый врач, внимательно слушавший его доклад.
Как видите, вполне. Просто не надо подавлять деятельность его собственного мозга.
Павел Петрович, дорогой, но ведь он так и не вспомнил, что же происходило с ним в последние полгода? поднялся со своего места профессор Великанов, директор института.
Зато вспомнил все, что этому предшествовало. Как вы полагаете, профессор, стоят ли потерянные полгода тридцати лет жизни?
Ну это же просто несопоставимо! Полгода и вся жизнь!
Значит, игра стоит свеч.
Ну что ж, Великанов повернулся к присутствующим. Раз нет других мнений, то я буду рекомендовать метод профессора Панкова для излечения больных, находящихся в аналогичном состоянии. Возражения есть?
Собравшиеся на доклад врачи молчали.
Нет возражений. Павел Петрович, позвольте мне поздравить вас с выдающимся открытием!
Командир! толчок в плечо вырвал меня из объятий сна.
А! Что там?
Немцы переходят реку! Наши пулеметчики их валят, но там все время новые прут!
Воды дайте!
Вылитый на сонную морду котелок с холодной водой мгновенно привел меня в адекватное состояние.
Так… теперь еще раз и не торопясь.
Пятнадцать минут назад немцы начали форсирование реки. На надувных лодках. Были замечены пулеметчиками. Они открыли огонь и потопили несколько лодок. В ответ противник тоже открыл ружейноминометный огонь и приступил к массированному форсированию реки. Фрицы начали ремонт моста. Ковальчук тоже поостыл и докладывал не торопясь.
Это на здоровье. Пока они его починят… Наши потери?
Пять человек, два пулемета.
Противник?
Трудно сказать… С полсотни точно, а там… развел он руками.
