За семь дней горячих боев на самолете имени Героя Советского Союза Конева мне удалось сбить восемь вражеских самолетов. Тогда я написал рапорт колхознику Коневу:
Немцы придавали большое значение нашему участку фронта. Он прикрывал пути к центральной Румынии и на Балканы. Поэтому-то фашисты и стягивали сюда крупные силы.
Но, несмотря на все ухищрения немцев: они массировали свою авиацию на главных направлениях, активизировали действия истребителей-«охотников», — им все же не удалось добиться господства в воздухе. Их тактика разбилась о возросшее мастерство летчиков сталинской авиации. Им противостояла наши более совершенные тактика и стратегия, умение искусно осуществлять строгое взаимодействие воздушных сил.
Наступило временное затишье. Шла подготовка наших войск к наступлению. Больших воздушных боев уже не было, и мы летали главным образом в разведку.
Войска сосредотачивались на направлениях предстоящих решительных боев.
В период затишья мы изучали карту района предстоящих боевых действий. Изучали способы самолетовождения в горах, метеорологические особенности района. Мы готовили себя к боям и одновременно вводили в строй молодых, недавно прибывших к нам летчиков. И Евстигнеев, и Амелин, и я много занимались с ними на земле и в воздухе. Для молодежи это была такая же школа, какую год назад, перед боями на Курской дуге, проходили мы сами.
Как-то вечером, в конце июня, меня вызвали к командиру. Я заметил, что Ольховский чем-то взволнован.
— Товарищ капитан, сейчас пришел приказ о вашем немедленном вылете в Москву. В чем дело — не знаю. Мне кажется, что вы получите новое назначение… Завтра утром полетите в Бельцы. Вас проводит Брызгалов на «По-2»… Не могу вам передать, как я огорчен! Не хочется отпускать вас. Но надеюсь, вы скоро вернетесь.
Никогда я не думал о том, что меня могут отозвать из родного полка. И сейчас, еще не зная, зачем меня вызывают в Москву, беспокоился только об одном: чтобы меня там долго не задержали и скорее отпустили в полк
…Однополчане устраивают мне проводы. Смотрю на лица боевых товарищей, и меня охватывает тоскливое чувство, которое всегда испытываешь перед разлукой с близкими.
Утром все собрались около КП. Меня обступили старые друзья — Евстигнеев, Амелин, Семенов, Мухин, Брызгалов. У Васи Мухина лицо растерянное. Он держит меня за руку:
— Как же так… неужели надолго от нас улетишь? Беляев говорит мне тихо:
— Скажите несколько прощальных слов, ребята ждут.
Собравшись с мыслями, я говорю о том, как тяжело мне покидать родную часть. За один год и четыре месяца я прошел с ней трудный путь от первого боевого вылета до сорок пятого сбитого вражеского самолета.
Со многими товарищами я учился бить врага. Мы вместе вели воздушные бои над Украиной, освобождая ее от фашистов. Мы вместе преследуем врага за пределами нашей любимой Родины, внося свою долю в выполнение гениального стратегического плана Верховного Главнокомандующего.
Мы жили дружной семьей. Гордились победами друг друга. Росли вместе.
В полку, на фронте, я, как и многие мои однополчане, стал большевиком, членом партии Ленина — Сталина, которая воспитала из нас бесстрашных советских патриотов, помогла нам, рядовым летчикам, вырасти до командиров эскадрилий.
И Евстигнеев, и Амелин, и я — все мы пришли в полк в один и тот же день. Сейчас у комэска Евстигнеева на счету сорок восемь сбитых вражеских самолетов. У моего ведомого Мухина, прибывшего к нам лишь год назад, — пятнадцать сбитых.
Мне не верилось, что улетаю надолго, но все же я закончил так:
— Друзья! Если случится, что я не вернусь в родной полк, мы все равно никогда не забудем друг друга. Где бы я ни находился, буду всегда вспоминать вас. Мне всегда будет казаться, что крыло к крылу с вами бью врагов в воздухе. До скорой встречи!
Однополчане были взволнованы не меньше меня. Гурьбой пошли к моему самолету.
— Ну, верный товарищ, — говорю я, обнимая Иванова, — следи за моей машиной, пока не вернусь!
— Постараюсь, товарищ командир! А вы уж старайтесь поскорее вернуться, — отвечает Иванов.
«По-2» готов к полету. Влезаю в кабину. Как несколько недель назад, когда мы летели с Брызгаловым за самолетом Конева, сажусь за управление.
— Полетим еще разок, Паша.
Взлетаем. Над боевым аэродромом круг делать нельзя, но я все же делаю полкруга. Ребята машут мне руками, и я, внимательно осматривая воздушное пространство, беру курс на ближайший тыловой аэродром. Линия фронта осталась далеко позади.
Часть пятая НА СВОБОДНОЙ ВОЗДУШНОЙ «ОХОТЕ»
Генерал, к которому меня направили в Москву, совсем еще молодой человек, встретил меня тепло, словно мы уже давно были знакомы. Он начал расспрашивать о положении дел на нашем участке фронта.
Я все время думал: зачем же он вызвал меня? Но, отвечая на его вопросы, увлекся, стал рассказывать о товарищах, о боевых делах и забыл обо всем. Когда я закончил рассказ о самолете Конева, генерал неожиданно сказал:
— Товарищ капитан, вы назначены заместителем командира части на Первый Белорусский фронт. Ваши будущие однополчане, испытанные боевые летчики, живут дружно. В этой части найдете много интересного для себя.
Но до моего сознания дошло лишь одно: придется расстаться с родной частью. А там мой фронтовой учитель Семенов, мой ведомый Мухин… Там все мои друзья… мой самолет, к которому я так привык…
Я попытался убедить генерала, по виду такого мягкого и уступчивого, в том, что до дня окончательной победы мое место в полку, где я рос, закалялся, что я обязан туда вернуться. Но генерал был неумолим, он разбивал все мои доводы.
Он отпустил меня со словами:
— Подумайте до завтра. Я уверен, вы согласитесь со мной.
Всю ночь раздумывал я о том, как убедить генерала, чтобы он разрешил мне вернуться в свою часть, но ничего придумать не мог. Утром явился к генералу, и он, улыбаясь, протянул мне пакет:
— Вручаю вам новое назначение, товарищ капитан. С новыми товарищами вы подружитесь, слетаетесь. Вы там нужны больше. А пока направляйтесь на учебный аэродром, в тыл. Освоите новый самолет и полетите на нем в полк
Генерал дружески простился со мной и пожелал успехов.
Я был направлен на тот самый учебный аэродром, в тыл, где полтора года назад готовился к боевой работе.
