после, в течение нескольких лет, каждую ночь приводил и уводил. Ничего удивительного, что старшие дети рвались покинуть дом.
Потом дочь выросла. Высокая, худая почти до изнеможения, с такой завораживающей, одновременно отталкивающей и привлекательной внешностью. Темные глаза, волосы. Эти ужасные пунцовые губы и бледное лицо.
Если только удавалось забыть, хотя бы на мгновенье, что под человеческой оболочкой чудовище, Левату видела ребенка, умного и яростного. Понимала, что уже никогда не откажется от дочери. Гордилась тем, чего сумела добиться от нее. Сташи думала и училась. Каких трудов стоило объяснить, что люди не мясо, не пища. Девочка временами пыталась понять, почему не может быть кем-то одним, человеком или вампиром. Левату с содроганием вспоминала ее вены, разрезанные ножом и срастающиеся на глазах. Вспоротые из любопытства. Она не знала, кем считать дочь — существом со странными привычками или вампиром из древних преданий. Но кому судить? Слишком хорошо помнила, какова бывает человеческая жестокость. Холодная, тупая и беспощадная.
— Ма?
Левату вздрогнула и открыла глаза. Младшая стояла у порога.
— Можно? — Сташи всегда спрашивала. Она могла войти и без приглашения, в отличие от отца, но все равно просила разрешения.
— Конечно, — женщина сонно потянулась. Накинула шаль на плечи, встала и подошла к дочери. Привычным жестом убрала с ее лица прядь волос. Затем дотронулась до прохладных щек.
— Ты сыта?
— Да. Я оставила деньги, мам. Из-за голода пришлось выпить больше, чем обычно. Я попала в беду и немного пострадала. Распорола кожу на солнце, много вылилось крови. Зря говорю, это неприятно?
Мать провела ладонями по бледному лицу и ответила:
— Юность и глупость идут рука об руку. Ирик? С ним поспорила? Не верь ни единому слову вампира. Он ненавидит за то, что растешь. Ты, наверное, спала с ним? Это тоже причина неприязни. Лакасу никогда не сможет дать то, что с легкостью подарила ты. Я говорила и раньше, но зов оказался сильнее. Двадцать четыре года. Ты давно не ребенок. Хорошо, что осталась жива. Но спасла случайность, а не осторожность. Почему не подумала о последствиях своих поступков?
— Клаас рассказал о деньгах, но отец не ругал меня. Значит, поступаю правильно, делая так?
— У тебя есть мозги, думай, — сказала Левату сухо. Сташи нахмурилась. Она была вспыльчива и легко приходила в бешенство.
— Мама, есть не такие как ты? И не такие как отец?
— Может быть, — женщина хмыкнула, — когда-то я не верила, что вампиры существуют. Ошибалась, как видишь.
Сташи задумчиво кивнула. Левату села в плетеное кресло, а девушка примостилась у ног. Мать взяла гребень и начала приводить в порядок волосы дочери. Та закрыла глаза, прислонилась спиной к коленям Левату. Было хорошо. Сташи не могла подобрать слов, но знала, ощущение это почти такое же приятное как утоление голода. Человеческая потребность в касаниях?
— Если бы я стала как ты, что случилось бы? — Тихо спросила она. Оцепенение, в которое приводила ласка матери не вызывало неудобства. Сташи часами могла не шевелиться, не менять позы. Ее кровь не застаивалась, и руки не немели.
— Вышла бы замуж. Родила детей, — с трудом удержавшись от зевка, Левату отложила гребень в сторону и попыталась сосредоточиться. Девушка задумалась, потом вздохнула и сказала:
— У людей проще. Мужчина взял женщину и живет. У нас, отец мог бы иметь столько жен, сколько захочет. Но у него всего две женщины, чьи права признаны. Вот ты первая, он сам говорит так, но вы не делите ложе. Не живете в одном гнезде, общаетесь странно. Ты человек, отец вампир. Кали бесится, постоянно доводит его. Она заставляет спать с ней, говорит потом, что ждет ребенка. Глупости все это, такие лишены продолжения рода проклятием. Кали ненавидит нас, но будет молодой и красивой всегда…не постареет.
Девушка испуганно повернулась и посмотрела в глаза матери. Левату усмехнулась:
— Жаль, ты лишена многих чувств. Если сможешь испытать их, станешь человеком, в каком-то смысле.
Сташи мгновенно заинтересовалась:
— О чем ты?
— Это не гнев или ненависть, они доступны роду и так. Возможно сожаление или любовь, но что говорить о том…Отец считает тебя особенной. Для него появление в клане ребенка долгожданное событие.
— Как это?
— Никак, — отрубила Левату, — о том расскажет отец, когда сочтет нужным.
— Мам, а почему ты не расскажешь?
Левату покачала головой. Увидела упрямство на лице дочери и добавила:
— Сташи, не все можно получить, просто пожелав иметь. Ты умна, но нетерпелива. Умей смирять желания. Важно понимать разницу между сиюминутными чувствами и возможностями.
— Не могу, злюсь! — Капризно фыркнула девушка и скривилась. Из-под верхней губы полезли длинные резцы. Мать не колеблясь, влепила ей пощечину. Взвизгнув, Сташи начала меняться быстрее. Но Левату, нисколько не испугавшись, снова шлепнула дочь по щеке.
— Не смей быть зверенышем! Помни все время, что можешь контролировать себя.
Лицо девушки вновь стало нежным, а кожа ровной и гладкой. Она надула губы, словно собиралась расплакаться и виновато спросила.
— Что я сделала?
Левату потянулась к ней и обняла. Поглаживая по волосам, тихонько зашептала:
— Кто виноват? Никто не виноват. Ты хорошая девочка, Сташи. Правда, не разумная временами. Это огорчает меня, — девушка слушала, уткнувшись носом в шею матери, и размышляла, как удобнее вонзить зубы. А Левату все говорила, — Вампиры живут подобно зверям. У тебя есть сила воли, чтобы прожить лучше. Дорога ведь будет очень долгой. Только зная, что мой ребенок в безопасности, я смогу спокойно завершить свой путь.
Почувствовав смятение, Сташи отстранилась от матери. Она знала, что срок жизни Левату не сравним с ее, но никогда не придавала этому значения. А сейчас почему-то задумалась.
— Не понимаю, мама. Иногда, думаю, ты нарочно унижаешь меня. А сегодня чувствую ласку в голосе. А грубость… попытка защитить? Спасти отчего-то? Я птица, которая боится света. Во мне мало жизни, глаза не имеют цвета, тело — души. Чудовище? Солнце враг, люди тоже. Но и ставшие не семья. Гнездо объединяет наши ложа, но не нас. Что я такое? Никто не скажет.
— Дитя. Мое дитя, — с необычайной для нее нежностью произнесла Левату. Она видела, или казалось, что видит, что-то очень важное. Девушка обняла мать и пошла к двери. На пороге обернулась:
— Мне хотелось бы знать, что такое душа.
— Иди к своим, — печально ответила женщина и через силу улыбнулась.
— Я люблю тебя, мам, — произнесла привычную фразу Сташи и растворилась в темноте, не дожидаясь ответа. Его и не будет. Она знала.
9 глава
Ночь. Тело потное, непослушное. Дрожь по позвоночнику. По всему телу. Капли пота стекают по вискам. Не холод. Страх. Он цепляет на шею шелковые нити и душит. Липкие пальцы скользят по лицу. Он жадно глотает воздух. Сердце стучит громко. Слишком. Его биение надо умерить, чтобы они не услышали, не почуяли. Вдох за вздохом. Да, твари стали беспечны, но цена малейшей ошибки — смерть.
Он напряженно вглядывался в темноту. О, если удастся доказать, что чудовища прячутся здесь, в его
