спальни Фодерингштайна и Шарпея были погружены во тьму. Мы не стали ждать и на цыпочках миновали коридор.
На лестничной площадке второго этажа я почуял что-то неладное. Обернувшись, я понял, что не ошибся: Крыса стоял на коленках, приклеившись носом к замочной скважине двери мисс Говард. Я пнул его под задницу и за шиворот оттащил от двери, угрожая кулаком всю дорогу до первого этажа.
— Извини, я просто хотел по-быстрому поглядеть, что там и как, — виновато шепнул мой напарник.
— Наглядишься в другой раз, когда мы не будем тырить чертов видак, — прошипел я.
Я подергал за ручку; как и следовало ожидать, класс был заперт. И все же недаром говорят: «Кто постучится, тому отворится». Я велел Крысе встать на четвереньки, чтобы я мог взобраться ему на плечи. Он оперся о дверной косяк, мы оба покряхтели, и вот я уже находился на уровне маленького окошка прямо над дверью.
Это окошко я заприметил еще в первый день в Гафине и сразу понял, что открыть его — плевое дело. Оно состояло из четырех тонких пластин матового стекла, которые поворачивались в вертикальной плоскости, открываясь и закрываясь как жалюзи. Днем раньше, когда все обедали в столовой, я воспользовался случаем, вскочил на ближнюю к двери парту, как следует все рассмотрел и обнаружил, что в открытом положении пластины легко вынимаются из пазов. Я слегка повернул их, а затем присоединился к одноклассникам в столовой. Шатаясь на плечах у Крысы, я видел, что они стоят так же, как вчера, и что их без труда можно полностью открыть.
Я осторожно вытащил первую пластину и опустил ее вниз, Крысе.
— Смотри не разбей, на хрен, — предупредил его я, потом вытащил оставшиеся три пластины и нырнул в окошко.
Спрыгнув на пол в темном классе, я не мешкая приступил к делу. Сперва подвинул стол к двери, влез на него и забрал у Крысы все четыре стеклянные пластины, затем передал ему через окошко высокий узкий табурет, который стоял у доски.
Крыса благополучно проник в класс, после чего я аккуратно втянул табурет обратно при помощи бечевок, заранее привязанных к ножкам, и вставил оконные пластины в пазы.
На все про все у нас ушло чуть больше пяти минут. Для меня — не самый выдающийся результат, зато теперь я знал, что без труда могу попасть в любое помещение на любом этаже, так как все двери в школе были сделаны одинаково — с окошечком и поворачивающимися пластинами.
— Ни черта не вижу, — пожаловался Крыса.
— Все нормально, я спер у нашего очкарика немного огоньку, — ответил я и щелкнул зажигалкой.
Мы подошли к учительскому столу. Надо же! — магнитофон стоял на месте.
— Подержи. — Я вручил Крысе зажигалку и занялся проводами.
Через полминуты я избавился от всех кабелей и сунул видак под мышку, а Крыса спрятал в карман провода. Понятное дело, держать магнитофон у себя в спальне мы не могли, его нужно было толкнуть, причем сегодня же вечером. Этот момент был самым сложным, но ничего другого нам не оставалось.
Я распахнул низкое горизонтальное окно, пригнулся и шмыгнул наружу. Крыса передал мне добычу и выбрался вслед за мной. Наши силуэты скрывала темнота.
— Двинем на главную улицу, — шепнул я.
Мы перелезли через стену и начали подниматься по холму. Я примерно представлял, где находится главная улица, потому что старик вез нас по ней оба раза, когда мы приезжали в Гафин. Я прикинул, что до нее — минут пятнадцать пешком, но мы потратили на дорогу немного больше, потому что ныряли в кусты всякий раз, когда слышали звук приближающегося автомобиля. Сами понимаете, если двое подростков бредут куда-то поздним вечером, да еще с видаком под мышкой, выводы напрашиваются вполне определенные. Мы благополучно добрались до центральной улицы и украдкой заглянули в окна двух-трех пабов. Заведения уже закрывались, хозяева принимали последние заказы — идеальное время, когда посетители особенно расположены к сомнительным сделкам. Мы выбрали самый облезлый паб на всей улице и укрылись в тени автостоянки, ожидая, когда потенциальные покупатели нетвердой походкой направятся в нашу сторону.
— Не желаете ли приобрести видеомагнитофон? — спрашивали мы выходивших из паба.
Один тип окинул взглядом видак и поинтересовался, где мы его взяли.
— Нашли, — сказали мы, что отчасти было правдой, и тогда он спросил, где именно.
— Просто нашли и все, — пожал плечами я, и на этом интерес к покупке у чувака пропал.
Что ж, его можно было понять. Мы не продумали легенду как следует. То есть, если магнитофон действительно валялся на дороге и мы просто его подобрали, значит, он либо неисправен, либо вообще представляет собой муляж — пластиковый корпус, обмотанный скотчем, внутрь которого для тяжести положили кирпич. Конечно, желающих заплатить за такую туфту не найдется.
Для того, чтобы загнать видак, нам следовало быть пооткровенней с клиентами и постараться убедить их, что товар не дефектный, а ворованный. Какая ирония, да? Люди охотней купят краденую вещь, нежели поломанную — по крайней мере, они будут знать, что если кого и обвели вокруг пальца, то не их.
Автомобиль, свернувший на стоянку, поймал нас светом фар. Через несколько секунд водитель выключил освещение, заглушил мотор и вышел из машины. Он бегло, но внимательно оглядел нас, и я решил попытать счастья.
— Дяденька, игрушка не нужна?
Чувак приблизился к нам, взял магнитофон в руки, повертел, встряхнул и отдал мне обратно.
— Чья вещь? — спросил он.
— Наша, — заявил я.
— Ладно, задам вопрос по-другому: чья она была раньше?
Мы с Крысой переглянулись, и я понял, что мы застрянем здесь на всю ночь, если не рискнем выложить правду. В общем, я сказал тому типу, что мы сперли видак из школы.
— Не волнуйтесь, у нас там еще много таких, — заверил я.
Он расхохотался и снова осмотрел видеомагнитофон со всех сторон.
— И сколько вы за него хотите?
Я назвал цифру в сто фунтов. Он опять посмеялся и сказал, что даст двадцать.
— Пятьдесят! — начал торговаться я, но тип покачал головой и молча вернул видак. Я сбавил цену:
— Хорошо, сорок.
— Двадцать пять, — предложил он.
— Вы хотели сказать, тридцать?
— Двадцать пять, и точка.
Поломавшись для виду, я поздравил чувака с покупкой. Мы в любом случае оставались в прибыли, а величина куша — да без разницы.
Мы сунули магнитофон в багажник того типа, он отсчитал двадцать пять фунтов и вручил их Крысе. Я освободил приятеля от бремени денег, дабы он не надорвался под их тяжестью, и спрятал купюры подальше, в задний карман.
— Ну, будьте здоровы, ребятки, — подмигнул чувак. — Меня зовут Мартин, вот номер моего телефона. Звякните, если вдруг в вашей школе найдется еще какая-нибудь ненужная аппаратура.
— Ага, счастливо, — сказали мы и на том распрощались с нашим новым приятелем (позже мы стали его звать Барыгой Мартином).
— Целый четвертак! — довольно улыбнулся Крыса. — Получается по двенадцать с полтиной на каждого.
— Это ты так посчитал; в жизни, братишка, все немного сложнее, — отозвался я.
Лицо у Крысы вытянулось, поэтому мне пришлось объяснить ему законы этого мира. Не буду приводить полностью свой монолог, так как он был слишком цветистым (и почти всю пургу, которую я гнал, не разобрал бы никто, включая меня самого). Коротко скажу, что Крыса получил свои десять фунтов, а я, соответственно, пятнадцать. Это же сразу было ясно, правда?
— Идем, — сказал я, — надо еще порыться в урнах.
Следующие пятнадцать минут мы выбирали из мусорных баков шуршащие пакеты из под чипсов и
