были многочисленные человеческие жертвы, получили привычный теперь для всех дельтаплан.
Но отважиться и полететь на нём всё равно может совсем не каждый. И не потому, что дельтаплан и экипировка к нему, несмотря на кажущуюся простоту, стоят значительную сумму денег. При желании, это препятствие можно легко преодолеть. При желании летать.
Дело в том, что непреодолимым желанием испытать восторг полёта, перед которым меркнет реальная опасность для жизни, обладает далеко не каждый человек.
Поэтому, если кто-то впервые, в простейших условиях, чтобы почувствовать себя птицей, полетел на дельтаплане, можно считать, что он выдержал экзамен, прошёл первый круг отбора, и — добро пожаловать в сумасшедшие.
Второй круг отбора, ломая руки, ноги, ребра, позвоночники, или убиваясь напрочь, проходят уже летающие дельтапланеристы. Одни в силу излишней самоуверенности, другие, наоборот, из-за недостатка опыта, когда в полете хотя бы на мгновение появляется непредвиденная опасность, а отреагировать автоматически человек ещё не может, а делает это только после размышления, которое и занимать-то может всего лишь доли секунды.
Судя по месту, где мы застали Баженова перед стартом, он считается достаточно опытным дельтапланеристом, прошедшим второй круг отбора. Он подготовлен к полету и хорошо экипирован — слева, на поясе, закреплена радиостанция, на боку, справа — компактный, почти незаметный ранец парашюта, изготовленного из лучших материалов одной из лучших фирм мира. Кольцо для раскрытия парашюта выведено и закреплено ухватисто, под левую руку. На спине, в центре масс тела, пристегнут трос, соединяющий его с центром масс дельтаплана, чтобы после взлёта объединить тело и дельтаплан в единое целое.
Баженов, несомненно, знает многое из того, что поджидает его в предстоящем полёте.
А поджидать его могут следующие сюрпризы и фокусы природы.
Точка площадки, которую он наметил рядом со слегка выпирающим из горы камнем, где он, разбежавшись изо всех сил, оттолкнется перед тем, как уйти в полёт, находится на высоте примерно три тысячи метров над уровнем моря. Ниже её на шестьсот метров лежит долина Домбая. Там течет река Аманауз, едва начавшая свою жизнь в полукилометре отсюда, с ледника у вершины Софруджу, но уже успевшая стать бурной и своенравной. Гора Софруджу, голубея в тенях вечными снегами и искрясь ими под солнцем, указывает высоко в ультрамариновое небо острым пиком Зуба Софруджу.
Аманауз чуть ниже по течению сольётся с Гоначхиром и от их слияния появится река Теберда.
По правому берегу Аманауза, то есть, под горой, на которой стоит готовый к старту Баженов, извивается лента дороги из Теберды, поворачивая на мост, перекинутый на левый берег реки у большого камня или обломка скалы, непонятно как оказавшегося здесь. На вертикальной стенке этого камня альпинисты оттачивают мастерство скалолазания перед походом на серьёзные вершины.
За камнем расположено резко контрастирующее с пейзажем Домбая здание гостиницы.
На левом берегу реки стоит самое первое на Домбае, построенное ещё в конце тридцатых годов прошлого века, деревянное одноэтажное здание с вычурными башенками и шпилями. Отсюда, с площадки, видна его яркая, лубочная раскраска. Это здание стоит на фоне небольшого темного соснового леса. Теперь, ранней весной, лес, лишённый листвы, просвечивается насквозь.
А дальше, за лесом, дорога через просторную поляну на ледник Алибек. Сейчас поляна прикрыта ярким, слепящим снегом, а летом на ней буйствует дурманящим разнотравьем альпийский луг.
Правее, за зданием ярко-лубочной раскраски, панораму закрывает отвесная гранитная скала почти черного цвета. Снег никак не может удержаться на ней из-за крутизны, и поэтому завалил камни у её основания многометровой осыпью, наклонной в сторону реки. Сама же скала на фоне наполненного снегом горного царства кажется обнажённой.
Всё, что мало-мальски темнее снега — скала, на которую почти вертикально падают лучи раскалённого мартовского солнца, валуны на берегу реки, деревья, дома, дорога, разогрето весенним солнцем. Солнце расположилось за спиной.
Баженова в распадке между горой, на которую ведет третий ярус подъемника, и горой Домбай-Ульген, и рождает мощные восходящие потоки тёплого воздуха. Эти потоки подхватят дельтаплан после старта и не только удержат его в полёте, но и дадут возможность набрать высоту.
В то же время, пространство, сдавленное горами, делает потоки хаотичными и непредсказуемыми.
Чтобы читателю это явление стало понятным, попросим его представить, что он идёт перед самой грозой среди высоких зданий. Уже налетел первый порыв ветра, предвещающий начало грозы, и вы подставили ему зонт. Но едва вы успели сделать несколько шагов, как из-за угла налетает другой порыв ветра, прямо противоположный по направлению первому. И неожиданно выворачивает ваш зонт наизнанку.
В этом примере вы находитесь на земле и вам ничто не угрожает. Самая крупная ваша потеря — сломанный зонт.
А теперь представьте, что вы в полете, и вам сразу же станет понятным тот риск, испытание которым ожидает стартующего дельтапланериста.
Баженов знает, что на высоте в три тысячи метров, с которой он будет стартовать, скорости, какой бы он ни достиг в беге в сторону пропасти, всё равно не достаточно для взлёта. Виною тому сильное разрежение воздуха.
В некоторых странах для более безопасного старта дельтапланеристов делают специальные помосты, выступающие своей оконечностью далеко над пропастью. При этом, перепад высот по вертикали от обреза помоста до земли составляет от трёхсот до шестисот метров. Пилот дельтаплана, разбежавшись по такому помосту, имеет возможность для достижения скорости, необходимой для устойчивого полёта, перевести свой аппарат в пикирование. В этом случае, риска удариться о склон горы, с которой он стартовал, сводится до минимума.
Здесь же, на Домбае, площадка хоть и наклонена в сторону склона, что, безусловно, облегчает разбег, но имеет плавное скругление со склоном. Поэтому, малейший «перебор» ручки «от себя» при ещё не набранной скорости полёта, будет означать неминуемый срыв и удар о склон. Если же «недодать» ручку управления, то парус дельтаплана не сможет создать необходимую подъёмную силу за отведенное для этого мгновение времени, и дельтапланерист ударится о склон сразу.
И в том, и в другом случае, дельтапланериста ожидает безостановочное и беспорядочное падение с ударами о камни или скалистые выступы вместе с ломающимся аппаратом. Так было с Наташей Петровой, чей дельтаплан никак не мог набрать в парус воздуха, необходимого для создания подъёмной силы. Почти не управляемый, её дельтаплан, войдя в плавную спираль, ударился о склон чуть выше случайного скалистого выступа и удержался там. Чтобы снять оттуда смелую девушку, пришлось просить альпинистов о помощи.
Как мы помним, в нашем случае уклон составляет 45–50 градусов при перепаде высоты в шестьсот метров. Воображение читателя само дорисует результат такого старта.
Так что же? Выходит, старт невозможен?
Нет, возможен, если дельтапланеристу удастся заполучить в союзники ветер.
Ветер обязательно должен быть встречным и дуть со скоростью хотя бы не менее пяти метров в секунду. Тогда, разбежавшись, можно сразу, не имея на дельтаплане никаких приборов, опираясь лишь на собственный опыт, по крохам собираемый в предыдущих полётах, и собственные ощущения, поставить крыло дельтаплана на тот единственно правильный угол к потоку воздуха. Это позволит разогнаться до нужной скорости, пикируя эквидистантно к профилю склона.
Но если где и можно положиться на стабильность встречного ветра, так это на равнине, а не в горах. Мы уже рассказывали о восходящих потоках, которые царят в момент старта в узком Домбайском ущелье, накладываясь друг на друга, и тем самым, то усиливая, то ослабляя своё влияние.
Вот со стороны пропасти на площадку подул, казалось бы, устойчивый свежий ветер. Можно начинать разбег. Но в это время встречный ветер сник, и тут же, после секундной паузы, подул не менее свежий попутный ветер. И, не дай Бог, дельтапланеристу оттолкнуться от горы в этот момент.
Попытаться найти некую закономерность в смене ветра — занятие неблагодарное.
А теперь можно сказать, что если бы Баженов стоял на изготовке к старту столько времени, сколько
