Пятно

остались. Больше им крупнокалиберными снайперскими винтовками разжиться негде было.

—

Ты как, кстати, себя чувствуешь? — спросил вдруг опер.

—

Лапы ломит и хвост отваливается.

—

Это понятно, мне больше морально-психологическое состояние интересно.

—

А что такое?

—

Ну, — усмехнулся Кузнецов. — Ты же умер вроде. А тут такая насыщенная жизнь началась. Не хочется обратно в уютную могилку?

—

Хочется, — сознался я. — У безмятежного существования живого мертвеца есть масса преимуществ.

—

Например?

—

Например, в меня давно уже никто не стрелял. Очень давно. А за последние дни… — Я замолчал и махнул рукой: — Да ладно, чего уж там.

—

Живым сложней приходится. Но ведь так интересней?

—

Интересней? — оскалился я и указал на небо: — Вот сейчас зарядит дождь, и придется с крыши убираться. А в доме мутанты шастают!

—

Удручающая перспектива, — заулыбался Кузнецов. — Но зато нет времени для жалости к самому себе, не так ли?

—

Какая еще жалость? — уставился я на собеседника. — Ты о чем?

—

Ах, меня убили! Ах, все умерли! Ах, не осталось никаких возможностей! Твои слова? Да ты бы никакими возможностями и не воспользовался в принципе! Либо бухал бы по подъездам, либо жил от зарплаты до зарплаты!

—

Неважно, воспользовался бы я чем-нибудь или нет! — не выдержал я. — Главное, чтобы такая возможность была! Никто не должен решать за меня!

—

Так за тебя уже решили, — ответил Кузнецов с неприкрытым пренебрежением. — Так и сдохнешь в своей норе, потому что за тебя так решили, или попытаешься добиться чего-то нового? Сам?

—

Ну я и пытаюсь, — пожал я плечами. — Если что…

—

Это не ты, это твои гормоны. Взялся бы за ум уже. Жизнь только начинается!

—

Ты чего привязался вообще? Че хотел-то?

—

Да так, — отвернулся опер. — Решил вдруг, что надо тебя взбодрить, пока не скис окончательно.

—

Психолог выискался, — фыркнул я. — Все в порядке со мной. Понятно?

—

Готов жить дальше?

—

Умирать пока точно не собираюсь.

—

Уже радует. И какие планы на будущее?

—

Загад не бывает богат, — хмыкнул я. — Толку планировать-то? Тут не знаешь, что и через пять минут будет!

—

Через пять минут мы будем сидеть на этой самой крыше, — пожал плечами федерал. — А планы на будущее в любом положении не помешают.

—

Бла-бла- бла!

—

Так и будешь в своей норе отсиживаться? Смотри, могу за тебя словечко замолвить.

—

Это к вам, что ли? — поморщился я.

—

А хотя бы?

—

Не возьмут. Это раз. Не пойду. Это два. Добровольно записаться на курсы психологической

коррекции? Да никогда!

—

И почему? — уточнил федерал.

—

Администрация пляшет под дудку инопланетян! А я к ним на побегушки не собираюсь!

—

Глупости говоришь, — зевнул опер. — Не все так просто…

—

Ой, да перестань ты! — отмахнулся я. — Скажи лучше: ты точно уверен, что звери и Алиса пробрались к кораблю?

—

Очень на это надеюсь, — вздохнул Кузнецов. — Иначе просто не представляю, где их искать.

—

А может, они уже внутри?

—

Запросто. Но пока не будет отключена система безопасности, мы туда не полезем.

—

Из-за возможности самоуничтожения транспортника?

—

Или самоуничтожения транспортника, или же нашего уничтожения. Меня ни тот, ни другой вариант не устраивает, знаешь ли. Поэтому сидим, ждем.

—

А как мы поймем, что дело сделано? — Прогнать мысль о том, что Алису уже тащат к чану с биомассой, удалось с трудом, но я справился. Так и так помочь ей сейчас ничем не могу. Только сам пропаду, если суетиться начну. — А?

—

Легко, — вновь глянул вниз федерал. — Пока от искусственного интеллекта идут приказы, модели поведения