– А, это когда вы напустили в свой сад светлячков?
Это случилось в конце июня. Ученица Миэко из Сиги прислала ей светлячков, и в один прекрасный вечер около дюжины гостей собрались насладиться видом этих прелестных созданий, развешанных в клеточках по всей энгаве[14] и свободно летающих по саду. По просьбе Миэко профессор Макино, признанный знаток японской литературы, прочитал лекцию о главе «Светлячки» из «Сказания о Гэндзи»[15]. Миэко со свойственным ей изяществом выступила в роли конферансье:
– Давным-давно люди часто устраивали летними ночами посиделки, рассказывая предания о привидениях. Один за другим гости услаждали слух собравшихся, а потом гасили большую свечу, и так до зари, пока все свечи не потухнут. Однако сегодня я не прошу вас припоминать истории о призраках, напротив, предлагаю вам послушать лекцию профессора Макино на тему «Сказания о Гэндзи».
Потом Ясуко представила ярко одетых женщин и девушек из поэтического класса свекрови членам группы по изучению одержимости духами.
Покойный муж Миэко происходил из семьи богатых и могущественных землевладельцев в Ниигате; и дом, который он выстроил на старой окраине Токио в первой четверти века в соответствии с японскими традициями, стоял на обширном участке и был настолько велик, что требовалось немало слуг, чтобы содержать его в полном порядке. Сама Миэко была дочерью верховного жреца одного из знаменитых храмов в Синсю, поэтому оба клана на обстановку и убранство не поскупились, выставляя свое благосостояние чуть ли не напоказ. После войны пришла земельная реформа, и Миэко, – к тому времени уже вдову, – заставили продать почти все семейные владения (включая, с ее слов, большую часть земель и главный особняк поместья); но даже после этого вокруг дома, в котором они сейчас жили, – охраняемая законом собственность семьи Тогано – остался старинный сад с прудом и насыпным холмом: огромная редкость для послевоенного Токио.
Поскольку вечер был посвящен светлячкам, большинство женщин пришли в красочных кимоно. На пригорке в каменном фонаре горела огромная свеча, из-за туч выглядывал едва народившийся месяц. После лекции гости пили пиво с закусками в хэйанском стиле и неспешно прогуливались по саду.
Пока профессор Макино восседал на татами, Ибуки, его бывшему студенту, приходилось сидеть рядом и развлекать его. Даже словом с Ясуко перекинуться не мог. В итоге, услышав, как Микамэ зовет его, он воспользовался случаем и улизнул в сад.
– Значит, это и есть светлячки Гэндзи, – проговорил Микамэ. – Они намного больше тех, которые водятся в местах моего детства, и гораздо ярче. – Пытаясь поймать отливающий голубым желтоватый огонек, он покачнулся и чуть не свалился с камня. – И дом, и сад как будто из прошлого пришли, правда ведь?
– Так и есть. Сама идея охоты на светлячков уходит корнями к эре Токугава[16].
– В ресторане «Тиндзансо» до сих пор каждый год устраивают зрелища на старинный лад в течение нескольких вечеров – выпускают в сад светлячков. Однажды кто-то раздобыл для меня пригласительные билеты, и я ходил туда с приятелями из больницы. Но насколько я помню, светлячков затмили другие увеселительные мероприятия.
– В том-то и дело. Одни светлячки такого настроения не создадут. Только Миэко могла прийти в голову столь старомодная и романтическая идея устроить лекцию Макино-сэнсэя о главе «Светлячки» из «Сказания о Гэндзи».
– Да, есть в его лекциях особое очарование. Не удивлюсь, если он воображает себя принцем Хотару, а Ясуко – Тамакадзурой[17].
– Не смеши меня, – состроил кислую мину Ибуки, хотя прекрасно знал, что профессор Макино имеет виды на Ясуко и не скрывает этого.
Оказалось, что ухаживали за огромным садом недостаточно хорошо: ночной воздух пропитался запахом прелой листвы. Мужчины шли по камням через осушенный пруд по направлению к холму. По пути они заметили в беседке одиноко сидящую женщину. Каменный фонарь отбрасывал тусклый свет на подстриженные под зонтики сосны и освещал изумительной красоты личико. Незнакомка походила на белоснежный цветок, погруженный в легкое облако света, прекрасный и величественный.
– Кто это?
– Красивая, правда? На лекции я ее не видел. – Микамэ автоматически прибавил шагу.
– Оставь ее в покое, – проворчал Ибуки ему в спину.
Загадочная красавица даже не шелохнулась, и мужчины засомневались, заметила ли она вообще их приближение. И вдруг перед Микамэ точно из ниоткуда возникла Ясуко. Она встала перед беседкой, будто поджидала их.
Все остальные женщины были в кимоно, но Ясуко выбрала платье из белой парчи в китайском стиле и зеленые нефритовые серьги – сверкающие капельки в крохотных мочках. Белое платье без рукавов откровенно подчеркивало изысканные линии стройного тела, и девушка походила на изящного будду, явившегося, чтобы защитить сидящую за его спиной женщину.
– Что вы тут делаете? Макино-сэнсэй спрашивал про тебя, Цунэо. – Она, улыбаясь, отмахнулась веером от пролетавшего мимо лица огромного светлячка.
– Он утомил меня своим занудством, вот я и пошел прогуляться, подышать свежим воздухом.
– Что за речи! Мама послала меня за тобой, велела привести обратно. Стоило профессору хлебнуть пивка, он снова принялся за свои скабрезные рассказы. Она вне себя и не знает, что делать.
– А что она может сделать – сама ведь его пригласила. Всем же известно: как только в поле его зрения появляется женщина, он прямо из шкуры вон лезет, лишь бы вогнать ее в краску. У него хобби такое.
– Кто это там за тобой, Ясуко? – не выдержал Микамэ. – Меня ей не представили.
Ясуко оглянулась и удивленно охнула, как будто только сейчас заметила даму. Весьма подозрительная реакция, особенно если учесть, откуда она шла, и тем не менее ее удивление обоим мужчинам показалось искренним.
– Это не гостья. Она дальняя родственница мамы. – Ясуко посмотрела на красавицу, как смотрят на малое дитя.
Ни один мускул не дрогнул на лице незнакомки под взглядом Ясуко, но стоило ей заметить Ибуки и Микамэ, длинные ресницы пришли в движение, словно сказочная бабочка медленно захлопала темными крыльями в такт дыханию. В то же самое время бледные губы расцвели подобием улыбки, открыв необъяснимо привлекательную темную пещерку рта.
Через мгновение незнакомка поднялась, повернулась к ним спиной и побрела вниз по дальнему склону холма.
Ибуки быстро выбросил ее из головы, но теперь, в поезде, когда Ясуко упомянула про вечер светлячков, необыкновенное лицо той женщины снова всплыло в его памяти. Он все думал, кого же она ему напоминает, но никак не мог угадать; и вдруг сообразил – она же одно лицо с маской Дзо-но онна, которую они видели накануне!
Ибуки моргнул, словно ото сна очнулся.
– Ты ее помнишь, так ведь? – Ясуко как будто ему в душу заглянула. – Та женщина в беседке, вы с Тоёки еще про нее спрашивали. Это и есть Харумэ.
– Правда? Помню только, что она очень красивая, больше ничего. Она замужем?
– Нет. Их с Акио воспитывали порознь. Он мне сказал, что даже не знал о ее существовании, пока не повзрослел.
По словам Ясуко, в семействе Тогано рождение двойни считалось нечистым, презренным актом: только звери по нескольку детенышей сразу приносят. Муж Миэко, выучившийся в Токио на банкира, отрицал подобные предрассудки, но его родители, люди сельские, воспротивились совместному воспитанию малышей. Уважая их взгляды, родители Миэко забрали Харумэ к себе, и официально она числилась дочерью вдовой тетушки. Ребенок так и не вернулся в дом настоящих родителей, даже после смерти отца Миэко. Ясуко узнала о ее существовании только после свадьбы.
– Если они с Акио близнецы, – задумался Ибуки, – значит, ей уже должно быть тридцать. Может, это ночь была виновата, но мне тогда показалось, что ей и двадцати нет.
– Она удивительная женщина, редкой красоты.
