— Чего ж друг друга в тюрьмы‑то сажать? За терпение Господь вознаграждает. А тех, кто ничего у него не просит, отмечает особо. Я всю жизнь жила, не роптала, Николай Васильевич в итоге ко мне и вернулся. Значит, правильно это. Теперь об одном только прошу: ничего мне больше не надо, сохранил бы Господь то, что есть. Николай Васильевич поговорил со своей бывшей женой, она, верно, и раскаялась. С тех пор оставила нас в покое.
— И никаких козней больше не строила?
— Нет. Живем тихо. Николай Васильевич делает большие деньги, а я терплю. Жду. Когда‑нибудь закончится все, уедем мы в маленький домик, что он для нас с Борисом построил. Не в тот, что сейчас строят. Ни к чему эти хоромы. И будем мы с Николаем Васильевичем счастливы.
— Что ж, спасибо вам, Мария Александровна. Я узнал все, что хотел. И даже больше того.
Майор Волнистый стал засовывать фотографию, где были Раскатова и Дашенька, обратно в карман. Потом вынул оттуда всю пачку и на всякий случай показал Марии Александровне фотографию убитой.
— А вот эта девушка вам случайно не знакома? Та всплеснула руками.
— Жалость‑то какая! Надо же! Не убереглась!
— Так вы и ее знаете? — удивился новому сюрпризу Сергей Павлович.
— Да, знаю.
— Как ее зовут?
— Николай Васильевич называл ее как‑то странно. Не по‑русски. Нэтти.
— Нэтти, значит. И давно они были знакомы?
— Нет. Эта девушка появилась у нас в доме летом. Раза два приходила. Николай Васильевич очень хорошо о ней отзывался.
— О чем они говорили?
— Я к гостям‑то не выхожу. Принесу в кабинет что полагается и к себе, на кухню. Дела у них какие‑то были.
— Откуда вы знаете, что дела?
— Однажды, когда я поднос с кофе занесла, они смотрели вместе какие‑то бумаги. Но спросить у Николая Васильевича я постеснялась. Он мне о делах не говорит. Когда она ушла, сказал только, что горбатого могила исправит.
— Кого он имел в виду, как вы думаете?
— Я думаю, что Евгению Львовну. Кого ж еще? Вроде бы Нэтти у нее работала.
— А как бы мне с вашим мужем поговорить, Мария Александровна?
— Он уехал. За границу. Вернется на днях. Может быть, даже сегодня вечером. Я‑то в аэропорт не езжу, машину не вожу. Его шофер встречает, а я уж дома все в готовности держу.
— Я оставлю вам свой телефон, Мария Александровна. Вы расскажите Николаю Васильевичу о том, что Нэтти убита. Если он захочет мне что‑то сообщить, пусть срочно позвонит, — сказал майор Волнистый.
Мария Александровна кивнула: хорошо, сделаю.
Он вышел из дома, все еще находясь под впечатлением ее рассказа. Как закрутилось, а? Ему ничего не оставалось, как ехать на квартиру Раскатовой. Дело к вечеру, кто‑нибудь из них дома. Она либо горничная. Хорошо бы застать врасплох…
…Ему пришлось долго звонить в дверь. Уходить Сергей Павлович не собирался: он явственно услышал в квартире топоток. И тогда просто положил палец на кнопку и вдавил…
Наконец из‑за двери испуганно спросили:
— Кто там?
Узнав голосок горничной, Сергей Павлович строго сказал:
— Откройте, Даша, это милиция.
Она замолчала, не отходя от двери, но и не собираясь открывать. Волнистый нажал:
— Я не уйду, пока не задам интересующие меня вопросы. Сейчас я вызову слесаря, понятых, взломаю дверь и отведу тебя в ближайшее отделение милиции. В наручниках, — слегка припугнул он.
Дверь тут же распахнулась. Видимо, Дашенька хорошо знала, что такое милиция, и боялась ее как огня. Сергей Павлович вошел и оторопел. На Дашеньке было роскошное вечернее платье — из алого бархата, с обилием блесток и стразов. В разрезе — длинные ноги, из корсажа выглядывала соблазнительная грудь. Волосы горничная уложила в пышную прическу, на ее лице переливался всеми цветами радуги вечерний макияж.
— Куда‑то собралась? — удивился Сергей Павлович.
Вместе ответа Дашенька резко развернулась и ринулась в спальню. Волнистый схватил ее за руку. — Куда?!
— Пустите! Я переодеться хочу! Пустите! — стала вырываться она.
Майор заглянул через Дашенькино плечо. На кровати валялись вперемешку вечерние туалеты, шляпки, чулки, шарфики… Приторно пахло духами. Сергею Павловичу многое стало понятно.
— И часто ты так? Дефи… дефилируешь в отсутствие хозяйки?
Горничная не выдержала и разрыдалась. Но щекам потекла тушь…
…Дашенька никогда не думала, что закончит горничной у Раскатовой и будет прикована к ней накрепко, цепями. Не разорвешь. А начиналось все так же, как и у остальных: маленький городок, грезы о столице, о браке с богатым москвичом, о бриллиантах, сногсшибательных нарядах, модных курортах — и, как итог мечтаний, побег из родительского дома со всеми наличными деньгами и сумкой, набитой дешевыми тряпками. На поиски счастья. Каждый день в Москву за этим же приезжают толпы провинциалов. Огромный город манит соблазнами, и кажется, что только тебя и ждет. Первое впечатление ошеломляет: яркие огни, сияющие витрины, широкие проспекты, нарядно одетые люди. Но как же оно обманчиво! Да, витрина хороша, но попробуй что‑нибудь с нее возьми! Разве что разбить и совершить кражу.
Родственники считали, что Дашеньке повезло. Она снимала теперь комнатку, чтобы сохранить за собой определенную свободу. Чтобы не слушать днями и ночами брюзжание Евгении Львовны и хоть изредка отдыхать от ее капризов. И чтобы было куда привести принца, когда тот вдруг появится на горизонте и до Дашеньки снизойдет.
С первым принцем у Дашеньки случилась осечка. Он оказался бандитом и торговцем наркотиками. Но после ночи на вокзале она на все была согласна. Этот, по крайней мере, разрешил пожить у себя. Дашенька Василия терпеть не могла, но если уж выбирать между продажей себя многим мужчинам ежедневно и одним по настроению, с ласками и уговорами, то последнее привлекало ее гораздо больше. Дашенька так напугалась вокзальной жизни и своих перспектив в ней, что пошла жить к Василию охотно. Возвращаться в родной город без копейки денег, в старых тряпках, признав свое поражение, она не хотела. Родственники и многочисленные друзья прочили ей карьеру актрисы, кинозвезды. Или модели. Но приехав в Москву, Дашенька с ужасом поняла, что таких «моделей» в столице пруд пруди. И все хорошо и модно одетые, уверенные в себе. Дашенькин же гардероб был скромен, а манеры провинциальны.
Василий же полюбил ее по‑настоящему. Жениться опасался, потому как подозревал, что скоро опять сядет в тюрьму. Зачем порядочной девушке брак с уголовником? От торговли наркотиками Василий стал Дашеньку оберегать, но на беду свою она уже освоилась. Сама принимать наркотики не решалась. Понимала, что быстро выйдет в тираж и карьеры модели не сделает. Внешность была единственной Дашенькиной ценностью, и она эту ценность берегла. Вскоре Василий через друга детства, живущего в том же доме, нашел ей хорошую работу.
О профессии секретарши у Дашеньки сложилось вполне определенное представление. Она обожала читать любовные романы со счастливым концом. Этих тоненьких затасканных книжиц в родном доме было превеликое множество, и она наивно думала, что все описанное в этих книжках и есть жизнь. Все секретарши становились любовницами шефов, а при должном старании вскоре выходили за них замуж. Рецепт Дашенька выучила наизусть и сразу же дала понять шефу, что готова. Ходила в мини‑юбочках, больше похожих на пояса, хлопала ресницами, подолгу задерживалась в его кабинете, демонстрируя стройную фигурку. Дашенька была уверена, что все закончится постелью, а потом и законным браком.
Хозяин повел себя убийственно. Дашенькиньгх штучек словно не замечал, разговаривал с ней ласково, но как с дочерью, познакомил с женой, когда та зашла как‑то в офис. Увидев ее, Дашенька
