сколько показать нам тщетность наших поисков в заведении, где яды, оказывается, помогают реставрировать бесценные экспонаты, ради которых в музей приходит публика.
— Мы можем взять с собой копию личного дела мисс Грутен? — спросила я.
— Я уже подготовил ее для вас.
Открыв папку с конца, я прежде всего увидела заявление об уходе. Оно было датировано 24 декабря прошлого года. Текст был набран на компьютере, а на месте подписи стояла большая буква
— Это ее обычная подпись? Катрина не писала свое имя полностью?
Беллинджер взял у меня из рук документ.
— Да, у нее была простая и четкая подпись, вроде бы такая. Правда, Катрина обычно ставила оба инициала, и буква «Г», на мой взгляд, выглядела несколько готически. — Он прикрыл глаза, словно старался представить ее подпись. — Определенно, эту «Г» было бы гораздо труднее подделать, если это заявление писала не она.
Не я навела Беллинджера на мысль, что документ подписан не рукой Грутен.
— Почему вы решили, что это не ее подпись?
— Я… хм… даже не знаю. Она когда умерла? Я имею в виду, что после двадцатого Катрина на работу больше не приходила, если я не ошибаюсь. Может, ее уже не было в живых, и убийца написал это, чтобы я не беспокоился из-за ее отсутствия.
— А вас это обеспокоило?
— В то время меня не было в городе, на праздники мы гостили у родственников жены. И я до самого января, пока не вернулся в музей, не знал об увольнении Катрины. Ее уже не было, и я подумал, что она вернулась на родину. Мне оставалось лишь ждать, что она сообщит свой новый адрес, как только обоснуется дома.
— Когда Грутен работала у вас, у нее был свой компьютер? — поинтересовался Майк.
— Да, конечно, — кивнул Беллинджер.
— И собственный адрес электронной почты? — Я начинала догадываться, к чему Майк клонит.
— Насколько мне известно, единственный адрес Катрины был именно здесь. В ее деле вы найдете пару писем, которые пришли после того, как она переехала в Южное полушарие. — Он сам поправил себя: — После того, как уволилась. Потом где-то в середине этого года у нас поменялась вся компьютерная система, мы приобрели новую технику и программное обеспечение. Я поручил главе нашего отдела информационных систем войти в компьютер Катрины и проверить, не поступило ли на ее адрес чего- нибудь касающегося предстоящей выставки.
— Что-нибудь нашли?
— На самом деле ничего важного. Несколько ответов от разных зарубежных музеев на наши запросы. Дело в том, что достаточно много наших экспонатов передано во временное пользование другим музеям, и Катрина хотела просмотреть фотографии, чтобы отобрать среди них те, что могли пригодиться для выставки. Я переслал эти ответы членам организационного комитета — Гейлорду, Фридрих, Посту и другим.
— Личных посланий не было?
— Все должно быть в досье, которое вы держите в руках. Несколько поздравлений с Рождеством и Новым годом от ее знакомых, живущих как здесь, так и за рубежом.
Я открыла папку и пролистала ее содержимое в поисках этих писем. Мой взгляд привлекла фотография молодой женщины с музейного пропуска, выписанного почти три года назад. Между ним и поляроидным снимком, сделанным в ночь, когда мы нашли тело Катрины, был ошеломительный контраст. На снимке трехлетней давности Грутен улыбалась, ее лицо было полнее, а русые волосы с каштановым отливом казались пышными, как в рекламе средства для химической завивки.
Развернув папку, я показала фотографию Мерсеру.
— Что-нибудь не так? — спросил Беллинджер.
— Я прежде ее видел лишь на снимках, сделанных предыдущей ночью. Понимаю, что прошло несколько лет, но все же, насколько она здесь на себя похожа?
Беллинджер подошел к нам и взглянул на фотографию.
— Очень похожа. Такой Катрина была до прошлой осени. До тех пор, пока она не стала терять вес и у нее появилась эта ужасная бледность.
Майк вытащил из кармана куртки ту фотографию, которой располагали мы. Беллинджер взглянул на нее и снова закрыл глаза.
— Не хотел бы запомнить ее такой, но здесь она определенно похожа на ту, какой стала в последнее время.
Вполне возможно, что Пьер Тибодо и не лгал. Просто невероятно, как сильно изменилась внешность молодой женщины всего за пару месяцев до смерти.
— А как насчет ее квартиры? — спросил Мерсер. — Вы не узнавали, что теперь с ее вещами?
— Мы с женой однажды зашли к домовладельцу, у которого Катрина снимала жилье. Погодите, когда же это было… Кажется, в середине января. К тому моменту Катрина уже на десять дней задержала квартплату, и хозяин решил позвонить в музей, чтобы навести о ней справки. Никто из немногочисленных соседей Катрины не видел ее уже несколько недель, а моя секретарша сообщила, что Грутен уволилась и выехала из страны. После этого домовладелец прибрал помещение и снова сдал, прежде… — Он не закончил, поскольку Майк перебил его:
— А как же ее вещи? У нее ведь и какие-то сбережения, наверное, были?
— Вещей у Катрины было совсем немного. Ну и он счел, что она ему задолжала плату за последний месяц. И поскольку никакой информации она не оставила, хозяин дома устроил распродажу ее вещей, а что сбыть не смог, просто вынес на тротуар.
Майк наверняка сейчас думал о том, что среди этих вещей могли быть и ценные улики. Я же представила себе скромные пожитки молодой женщины. Семейные фотографии, бережно хранимые книги по искусству, возможно, какая-нибудь фамильная реликвия — кольцо или браслет, — переходящая по наследству. Все это выброшено или отдано за гроши в чужие руки взамен неуплаченной ренты владельцем дешевого дома, который, скорее всего, даже не задумался о причинах исчезновения квартирантки.
— То, чем Катрина тут занималась, все эти средневековые могильники и скульптуры, как все было на самом деле? — стал допытываться Майк. — Она это делала по собственной воле или выполняла ваши поручения?
— Это была ее специализация, детектив, она ее выбрала сама.
— Мрачноватое занятие, вам не кажется?
— Не мрачнее вашего, мистер Чепмен, — парировал Беллинджер. — Пожалуй, то же самое вам скажет большинство моих коллег. Не хотите взглянуть, чем именно она занималась? Я вам могу показать на обратном пути.
Мерсер взял папку с личным делом Грутен, и мы следом за Беллинджером направились к лифту, потом спустились по лестнице. Небо заволокло облаками, и в закрытый монастырский дворик сквозь просветы падали причудливые тени. Когда мы вошли в это здание с другой стороны, то увидели, что практически каждая арка его галерей украшена причудливыми изображениями животных.
— Она их любила, мисс Купер. Я часто замечал, как Катрина зарисовывала этих диковинных зверей, не обращая внимания на дождь или холод. — Беллинджер помог мне спуститься на ступеньку ниже, откуда было удобнее разглядывать весь каменный зверинец. — Вот это мантикора, видите? Лицо человека, тело льва и хвост скорпиона. Забавная комбинация, не так ли? А с этого пеликана Катрина сделала слепок для выставки. Он пробивает себе грудь клювом, чтобы оживить своей кровью мертвых птенцов.
Мы проследовали в двухэтажное здание, расположенное в юго-западной части музейных владений.
— Это нечто вроде мертвецкой с каменными мертвецами, — шепнул мне на ухо Майк.
Я поежилась при этих его словах, а войдя внутрь готической часовни, где царил вечный холод, еще раз содрогнулась. Все ее пространство, куда ни глянь, было заставлено надгробиями.
Беллинджер же чувствовал себя здесь как дома.
— В средневековой Европе среди высшего сословия возникла мода увековечивать себя и членов
