32
Жорж с перепугу не понял, что произошло, кто за кем гонится и кто ломится в гараж, и когда в ворота стали стучать прибывшие полицейские, он им ни в какую не открывал. Отказавшись от дальнейших пререканий с несговорчивым сторожем, полицейские в конце концов направились к основному входу и проникли в его каморку через вестибюль здания.
— Ребята, кто-нибудь из вас может проводить мою подругу до квартиры? — обратилась я к полицейским.
— Ты спятила? Думаешь, я тебя оставлю в такую минуту? — воскликнула Рене. — И потом, я хочу знать, из-за чего был этот сыр-бор.
За десять минут я рассказала полицейским всю историю Ширли Данциг. Они попросили дать ее подробное описание, чтобы сообщить патрульным машинам, объезжающим наш район. Затем мы поднялись под их охраной на свой этаж, договорившись о том, что утром без четверти восемь кто-то из них меня проводит от квартиры до машины, чтобы удостовериться, что я благополучно выехала из гаража и отправилась за Клем.
Не обращая внимания на мигавший автоответчик, я устроилась в маленькой комнате, прихватив папку с делом Катрины Грутен и положив на колени радиотелефон. Я попыталась успокоиться и сосредоточиться на расследовании. Если происшествие с Анжелой встряхнуло меня выбросом адреналина, то после эпизода с Ширли я поняла, что сегодня уже точно не усну.
Включив без звука телевизор на новостном канале, я стала ждать прямого включения из Восточного Гарлема, где в этот момент разворачивалась настоящая драма.
Прошел час, другой. Но все выпуски городских новостей сосредоточили свое внимание на сильном пожаре в одном из кварталов Бронкса. Сделанные заметки по делу Грутен мне самой казались бессмысленными, список дел, которые предстояло сделать, разрастался до немыслимых пределов, а после выходных на Виньярде уже будто прошел целый месяц.
В десять минут четвертого раздался долгожданный звонок.
— С ней все в порядке. Так что иди спать, девочка. — Когда я услышала низкий голос Мерсера, худшие из моих опасений улетучились.
Я лишь облегченно выдохнула в трубку, слишком подавленная, чтобы что-то говорить.
— Эй, у нас пока неплохая статистика по спасениям. Думаешь, я бы позволил этой маленькой потаскушке подпортить нам картину. На работе я появлюсь попозже. Встретимся после обеда.
— Когда угодно, — ответила я. — Огромное спасибо, лично от меня, за этот день. Мерсер, я еще хотела спросить… она сделала это из-за?..
— Анжела отправилась туда в точности за тем, что ты предположила. И с Ральфи ей было очень даже здорово. Но так уж вышло, в квартире у него оказалась партия крэка — он им приторговывал на дому. Анжела им хорошенько угостилась, а прямо перед уходом решила прихватить с собой еще пару упаковок, чтобы толкнуть их потом и поиметь с этого визита хоть какую-то пользу.
— Теперь все понятно.
— Ральфи ее засек за этим неблаговидным занятием и хорошенько выдрал. Она пыталась улизнуть, но помешал громадный синяк под глазом и, собственно, сам владелец дури, не хотевший ее отпускать. Тогда Анжела стала угрожать, что донесет в полицию, а он, вспомнив печальный пример с Феликсом, уже загремевшим за решетку по ее наводке, решил пригрозить ей пушкой. Изловчившись, она выхватила у Ральфи оружие и навела прицел уже на него. Но он отобрал у нее пистолет, а далее не нашел лучшего места, куда бы его приставить, как к пустой голове девчонки. Соседи услышали шум и позвонили по 911.
Может, хоть это происшествие заставит Анжелу одуматься. Вдруг послужит ей тем же уроком, какой Дороти вынесла из страны Оз, что в ее возрасте нет лучшего места на земле, чем родной дом?
— Послушай, Алекс, я совсем вымотался. Давай я тебе завтра все расскажу и со всеми подробностями. Анжелу отвезли в больницу «Маунт Синай», а Ральфи проведет ночь в камере под присмотром моих коллег из отдела борьбы с наркотиками. В его квартире нашли два пистолета, партию патронов и сорок две упаковки крэка. Но в итоге все целы и невредимы. Передай мистеру Чепмену, что он может отпускать твою лапку и топать домой. До завтра.
Я не стала объяснять Мерсеру, что Майка рядом со мной нет. Положив трубку, я почувствовала невероятную усталость и тотчас уснула.
А утром, приведя себя в порядок и позавтракав, я вышла в коридор, где меня уже ждали двое полицейских, спустилась под охраной в гараж и в компании одного из них доехала до Парк-авеню. Возле отеля я попрощалась с полицейским, и мы с Клем отправились в прокуратуру. Найдя свободное место для машины на Малберри-стрит, я оставила над приборной панелью ламинированную парковочную карточку департамента полиции Нью-Йорка.
Мы прошлись по небольшому парку, который всего четверть века назад был сердцем Маленькой Италии, а теперь стал чуть ли не центром невероятно разросшегося Чайнатауна. Майк называл это место площадью Тянанмэнь. Мужчины и женщины в черных национальных костюмах сновали туда-сюда, нагруженные морепродуктами из рыбных лавок, расположенных на Кэнэл-стрит, и овощами, скупаемыми оптом на Дивижн-стрит. Дети из местной начальной школы играли в кикбол. [99]
По-английски здесь не говорил никто.
Выйдя за ворота парка, мы услышали голоса примерно двух десятков демонстрантов, которые митинговали на Хоган-плейс. У некоторых были плакаты с надписями, не слишком художественно начертанными от руки. Группа скандировала в унисон:
— Это нормально и безопасно! Конец Батальиному царству!
Когда мы приблизились, надписи на плакатах можно было разобрать отчетливей. Не кто иные, как члены Американской лиги по защите сексуальных свобод, выступали в защиту подвинутого на орфографии садомазохиста Питера Кадлера. На одних плакатах были изображены только эмблемы их организации, но большинство радовало более изобретательными призывами: «Высечь Алекс Купер, авось поумнеет!» или «Купер, не суй свой нос в наши спальни!» Еще были всякие шаржи на меня. На одном, к примеру, меня нарисовали с плеткой-девятихвосткой в одной руке и наручниками, болтающимися на другой. Вот бы Майк Чепмен развеселился, если б все это увидел.
Работники прокуратуры и полицейские смотрели с явным неодобрением на кучку скандалистов, преграждающих им путь на работу.
— Черт! — Я остановилась как вкопанная, увидев, что у входа в здание дежурит фоторепортер из «Пост». Удачное утро для игры в прятки с газетчиками, особенно теми, кого, очевидно, подослала Лига. — Не возражаете, если мы пройдем черным ходом через «Тумз»?[100]
— Как вам будет угодно, — ответила Клем, поднимаясь на цыпочках, чтобы прочесть лозунги. — А я и не знала, что есть отделы вроде вашего, которые занимаются раскрытием преступлений только на сексуальной почве. Нелегко, наверное, в такой сложной области соблюдать интересы разных сторон.
— Я уже давно распрощалась с подобными идеями, — со вздохом призналась я. — Большинству людей незачем знать о существовании моего отдела до тех пор, пока с ними или их близкими не случится подобная неприятность.
— А как же окружной прокурор? У него вроде бы должность выборная?
— О, Баталья у нас молодец. В деле раскрытия преступлений для него существует один железный закон «поступай по совести». Нельзя втягиваться ни в какие политические игры с человеческими жизнями, не стоит задумываться о том, как твои действия представят журналисты, нужно только добиваться справедливости. Нездоровый интерес к сексуальным преступлениям, навязываемый читателям скандальной прессой, Баталья осуждает, а в защиту своих коллег он станет горой.
— Повезло вам с начальником, — заметила Клем.
Обойдя здание с той стороны, к которой мрачные зеленые фургоны, принадлежащие управлению исправительных учреждений, доставляли из тюрьмы заключенных, чьи дела разбирались в этот день в суде, я постучала в тяжелую дверь.
— Эй, Великан, пусти нас! У центрального входа меня подкарауливают линчеватели.
