и выглядела очень элегантно, но, казалось, не могла просидеть на месте больше нескольких минут. Она ходила взад-вперед по библиотеке, Чарльз играл сам с собой в шахматы и полностью сосредоточился на сложных ходах, Гидеон не отрывался от книги, которую выбрал на одной из полок библиотеки. Ким торопливо вязала, словно ее жизнь зависела от того, довяжет ли она свитер к следующему утру. Наверху Траунсер сидела в коридоре у комнаты хозяйки с таким унылым видом, что даже Пиблсу, который пришел в комнату спросить, не нужно ли там чего-нибудь, стало ее жалко. Сиделка чуть не падала, натыкаясь на нее каждый раз, когда выходила в коридор, и доктор Дэвенпорт жаждал, чтобы Траунсер ушла в гостиную к экономке или куда-нибудь еще.
В перерывах между ожиданием у этой тихой комнаты Пиблс носил подносы с кофе в библиотеку. Нерисса буквально набросилась на кофейник и наливала себе чашку за чашкой, Чарльз потребовал чего- нибудь покрепче, а Гидеон вообще ничего не пил. Часы в холле пробили без четверти двенадцать. Ким, отложив ненадолго вязанье, заметила, что Гидеон держал книгу вверх ногами.
Но Чарльз полностью погрузился в свои шахматы и даже удовлетворенно пробормотал что-то, когда его черному коню наконец удалось съесть белого короля.
Когда на подъездной аллее послышался шум машины, Гидеон тут же вскочил, и Чарльз последовал за ним в холл. Нерисса осталась в библиотеке с Ким.
— Ну вот и началось, — сказала Нерисса, ее нервы были напряжены до предела. — Теперь мы скоро узнаем худшее… или лучшее, на что можно надеяться!
Ким была бы рада ускользнуть в этот момент, но знала, что не может так поступить. Но тут Нерисса попросила посмотреть, готова ли комната для доктора Малтрэверса, и Ким с радостью откликнулась на просьбу. Она украдкой поднялась по черной лестнице и прошла в комнату для гостей на втором этаже. Комната выглядела очень уютно — приветливо мерцал электрический камин, кровать была застелена свежими простынями. Ким направилась к главной лестнице обходным путем. Но, к несчастью для нее, — поскольку ее целью было по мере возможности избежать встречи с доктором Mалтрэверсом, — все только что вышли из комнаты миссис Фабер и стояли у лестницы. Пройти мимо незамеченной было невозможно, чему поспособствовал и доктор Малтрэверс, который тут же узнал ее.
— Мисс Ловатт! — в изумлении вскричал он. — Ким! Что ты тут делаешь?
Ким остановилась в шаге от него, и было видно, что она не знает, как ответить ему. Когда она видела его в последний раз, она готова была отдать все на свете за то, чтобы узнать наверняка, что когда-нибудь снова встретит его; но теперь единственное, что имело для нее значение, — это неудобства, которые причинит ей случайная встреча. Ральф Малтрэверс выглядел так же изысканно, как всегда, был таким же уверенным в себе, серьезным, всемогущим; и все же при виде его ей хотелось только одного — убежать.
Заговорил, слегка нахмурившись, Гидеон:
— Вы знаете мисс Ловатт, доктор? Она работает секретаршей у моей матери.
— О, неужели? — Доктор протянул Ким руку, но прикосновение его пальцев не произвело на нее никакого впечатления. — Ты всегда была замечательной секретаршей, Ким. Мне не стыдно признаться, что мне тебя ужасно не хватало, когда ты бросила меня на произвол судьбы.
— Я не бросала вас на произвол судьбы…
Он улыбнулся и поднял руку. Это была улыбка, которая согревала сердца сестер-хозяек, успокаивала пациентов. Эта улыбка заставляла трепетать даже самых суровых медсестер, когда он появлялся на пороге их палат. И эта самая улыбка чуть было не свела с ума девятнадцатилетнюю девушку. Но теперь, увидев ее по прошествии трех лет, Ким не совсем понимала, почему когда-то от этой улыбки у нее кружилась голова и подгибались колени.
— Разумеется, ты не бросала меня на произвол судьбы! Но когда ты ушла, у меня было именно такое чувство!
— Как миссис Фабер? — спросила Ким с ноткой облегчения в голосе, потому что поняла, что он потерял свою власть над ней.
— Гораздо лучше, чем я ожидал, — признал кардиолог. — У нее великолепная сопротивляемость, и при условии, что она будет соблюдать покой, и правильном лечении, думаю, она очень быстро поправится.
Ким совершенно искренне ответила:
— О, я так рада! — Она повернулась к Гидеону Фаберу: — Я даже выразить не могу, как я рада, — честно сказала она.
По коридору к ним быстро подошла сиделка и отвела обоих докторов в сторону посоветоваться. Гидеон Фабер направился к лестнице, Чарльз и Ким последовали за ним. Чарльз Фабер бросил косой взгляд на Ким, улыбаясь так, что она смутилась.
— Как тесен этот мир! — заметил он. — У моей матери сегодня вечером был сердечный приступ, посылают за парнишкой из Лондона, а вы, судя по всему, когда-то на него работали! Честное слово, мне это кажется очень странным. Как говорится, счастливое совпадение.
— Не совсем, — торопливо ответила Ким. — Если работаешь на кого-то, кто связан с медициной, то вполне возможно встретиться с ним где-нибудь еще. Я работала на доктора Малтрэверса три года.
— Правда? Как ему повезло! — заметил Чарльз.
Гидеон не обращал на нее особого внимания, когда они вернулись в библиотеку. Он передал вердикт врача Нериссе, которая все еще стояла у камина, бледная и напряженная, а потом позвонил, чтобы Пиблс принес свежий кофе и бутербродов новоприбывшему. Он посоветовал сестре лечь спать, предложил Чарльзу сделать то же самое и объявил, что сам останется, чтобы принять доктора Малтрэверса. Доктор Дэвенпорт собирался вернуться домой в деревню.
— Вам тоже лучше лечь спать, мисс Ловатт, — коротко бросил он Ким.
Чарльз щедро налил себе виски с содовой и, улыбаясь Ким своей неприятной улыбкой, предложил:
— А почему бы вам не остаться и не проследить, как доктор съест свои бутерброды, мисс Ловатт? Я уверен, он предпочел бы, чтобы это сделали вы, а не Гидеон. Уж я-то точно предпочел бы! И потом, там, кажется, какое-то недоразумение по поводу того, почему вы ушли от него. Вы можете выяснить отношения здесь, в тепле и удобстве библиотеки, а мы тихонько испаримся…
— Уже два часа ночи, и мисс Ловатт пойдет к себе, — отрезал Гидеон, словно отдавая приказ.
Чарльз улыбнулся ему:
— Я только подумал, что, поскольку мисс Ловатт — девушка, имеющая известную популярность (я никак не могу забыть свое удивление, когда обнаружил, что ты катался с ней верхом сегодня днем!), ты должен позволить ей перекинуться парой слов наедине с ее бывшим боссом, тем более что он, скорее всего, утром уедет. В конце концов, он осмотрел маму, он высказал свое мнение…
— Чарльз! — воскликнула Нерисса так же резко, как и ее брат Гидеон. — Ты пил виски весь вечер, и мне кажется, тебе пора идти спать. Мисс Ловатт больше не нужна сегодня вечером… или, скорее, сегодня утром!
Ким поняла это как позволение уйти, и ей удалось сбежать из комнаты прежде, чем туда вошел один из докторов. Она понятия не имела, пожелал ли ей Гидеон спокойной ночи, но Чарльз подмигнул ей поверх стакана, Нерисса промолчала. Взлетев по ступеням, Ким чудом удалось избежать столкновения с доктором Малтрэверсом и доктором Дэвенпортом. Оказавшись у себя в комнате, она решила, что что бы ни происходило утром, она будет сознательно избегать встречи с Ральфом Малтрэверсом до его отъезда. Она злилась на Чарльза Фабера, которому явно нравилось подстрекать Гидеона.
Что касается Нериссы, когда дело доходило до семейных разборок, она, по-видимому, была на стороне Гидеона, а к Чарльзу, судя по всему, относилась с некоторым презрением. Было трудно сказать, что за человек сам Чарльз, но, похоже, когда он оказывался в одном доме с хорошенькой женщиной, то давал себе волю. Ким все еще возмущалась при воспоминании о том, как он бесцеремонно взял ее за руку, настаивая, чтобы она присоединилась к ним в библиотеке после консультации с докторами. И особенно ей не понравилось то, как он подмигнул ей, желая спокойной ночи.
Почему-то она была уверена, что Гидеон прекрасно видел это.
Утром Ким разбудил рев мотора отъезжающего «роллс-ройса»; маленькие походные часы у кровати показывали всего-навсего семь часов. Это означало, что доктор Малтрэверс отбыл, чтобы успеть на
