Внутри этого района часто производились практические плавания и учебные стрельбы отдельных соединений, а также всего флота, и лишь в самых редких случаях они нарушались тревогой, вызванной появлением подводной лодки. Откомандирование кораблей для учебных целей в Балтийское море стало благодаря этому не таким уже обязательным, и готовность флота повысилась.
Остров Гельголанд, который в начале войны являлся как бы нашим далеко выдвинутым передовым постом, приобрел таким образом характер удобной тыловой опорной базы, перед которой расстилалось свободное пространство радиусом в 120 миль. К сожалению, не представлялось случая дать неприятелю почувствовать силу замечательной артиллерии, установленной на этом острове; но зато его вновь переоборудованная гавань сослужила прекрасную службу легким морским силам. Кроме того, обладание островом само по себе являлось необходимой предпосылкой для того, чтобы флот вообще имел возможность выйти из устьев наших рек.
Если меры охранения, принятые нами на случай неприятельского нападения, и являлись настоятельной необходимостью и были поэтому тотчас проведены мною в жизнь, то еще важнее была задача, заключавшаяся в стремлении атаковать неприятеля и нанести ему потери. Для этого были намечены различного рода операции. Во-первых, ночные поиски легких морских сил в пограничных районах Германской бухты для уничтожения встреченных там неприятельских кораблей и захвата подозрительных судов, а также для того, чтобы быть в готовности оказать ту или иную помощь воздушным кораблям, если одновременно предстоял воздушный налет на Англию, что всегда происходило ночью. Подобные поиски должны были производиться несколькими флотилиями при участии легкого крейсера — лидера. Поддержкой для них служила [163] бы разведывательная группа легких крейсеров, переходившая либо в устье Эмса, либо в какой-либо определенный квадрат Северного моря.
Линейные крейсера должны были держаться либо на рейде Шиллиг, либо также в море, но в укрытом районе; всем остальным кораблям передовой сторожевой службы надлежало находиться в состоянии усиленной готовности, а кораблям, стоявшим на рейдах, следовало приготовиться к скорейшему выходу в море. Таким образом, весь флот должен был находиться в состоянии известной напряженности, и общее внимание было бы обращено при этом в сторону событий, которые могли разыграться в море и потребовать немедленной съемки с якоря.
Другим видом операций должно было явиться продление этих ночных поисков и на дневное время, что позволило бы осмотреть более отдаленные районы моря; при этом для поддержки легких сил должен был выходить в море весь флот. Для передовых флотилий миноносцев ближайшей поддержкой служили I и II разведывательные группы, подкрепленные одной или двумя флотилиями миноносцев и следующие на надлежащем расстоянии. Подобные операции предполагалось проводить вплоть до районов Скагеррака и Хуфдена.
Наконец, оставались еще в запасе главные операции, каковыми являлись обстрелы приморских городов: они должны были оказать еще большее давление на неприятеля и побудить его принять контрмеры, что позволяло нам принудить к бою, при благоприятных для нас условиях, часть его флота или даже весь неприятельский флот.
При всех этих операциях представлялось желательным содействие Фландрского флотского корпуса — в том смысле, чтобы его подводные лодки занимали позиции в прибрежной зоне, протянувшейся вдоль берегов Фландрии, и тем оказывали флоту поддержку. Это осуществлялось корпусом регулярно и с величайшей готовностью. [164]
В нашей войне с Англией вопрос о применении подводных лодок имел исключительное значение. Они могли быть направлены либо на непосредственную борьбу против английской торговли либо против английского боевого флота. Каждое из этих решений оказывало весьма существенное влияние на ход операций. Нецелесообразно было идти одновременно по обоим путям, так как, конечно, это не привело бы к удовлетворительным результатам. И без того незначительные успехи, достигнутые нашими подводными лодками в Северном море в операциях против английских боевых кораблей, свидетельствовали о том, что необходимо было решительным образом предпочесть войну против торговли. С чисто военной точки зрения не могло быть никакого сомнения в том, что добиться успеха в войне против торговли можно было только при условии применения подводных лодок в соответствии с их специфическими свойствами; всякое ограничение в этой области значительно понижало надежду на успех. Принятие решения по этому вопросу относилось к области политики, поэтому у руководящих политических органов должно было существовать точное представление о том минимуме, которому, в нашем вынужденном положении, должен был соответствовать наш образ действий, чтобы наша цель войны была достигнута. Наша дипломатия, — то ли из опасения перед Америкой, то ли из-за нежелания до последней крайности раздражать Англию, — до сих пор не решалась дать согласие на энергичный образ действий в морской войне против Англии. Но командованию флота необходимо было знать, на что ему можно было рассчитывать, какими средствами оно могло располагать для того, чтобы преодолеть сопротивление Англии; вместе с тем оно было обязано протестовать против распоряжений, которые были несовместимы со специфическими свойствами подводного оружия и влекли за собой бесполезные жертвы.
Ограниченная форма подводной войны против английской торговли, применявшаяся в 1915 г., совершенно не соответствовала [165] цели этой войны. Англия, в случае крайности, с успехом могла примириться с тем ущербом, какой эта война наносила ее торговле. У нас это не вызывало ничего, кроме горького разочарования, и наш флот, при выполнении своих операций, до такой степени привык обходиться без помощи подводных лодок, что не были даже выработаны методы взаимодействия между подводными лодками и отдельными частями флота или соединенными силами флота, следовательно, и нельзя еще было выработать какой-либо определенный план операции, основанной на этом взаимодействии. Речь могла идти лишь о некотором временном сочетании боевых действий флота с наступательными действиями подводных лодок, причем и флот, и подводные лодки должны были получать отдельные самостоятельные задания, которые являлись одно для другого взаимным дополнением, но не требовали никакого совместного тактического выступления. Если, например, существовало намерение обстрелять определенный приморский пункт, то следовало предполагать, что вскоре же после этого обстрела из различных баз должны были выйти английские морские силы с целью отогнать или перехватить нарушителей спокойствия. Будь подводные лодки заранее расставлены в тех районах, куда можно было ожидать прибытия неприятельских кораблей — им, быть может, представился бы случай для атаки.
Что касается совместных тактических действий, то под этим понятием надо было подразумевать такое положение, когда подводные лодки с самого начала в большом количестве приняли бы участие в операции флота, при которой допускалась возможность случайной или преднамеренной встречи с неприятелем, что позволило бы лодкам участвовать и в самом бою. Точно так же, как были выработаны определенные правила применения в дневном бою крейсеров и миноносцев, которые в известные моменты должны оказывать поддержку линейным эскадрам, можно было бы, конечно, найти случай и для тактического использования подводных лодок. Но этот вопрос [166] еще не подвергался никакой предварительной проработке, и мы поступили бы по меньшей мере неосторожно, если бы взяли с собой в бой подводные лодки, не произведя перед тем основательных испытаний. Основным препятствием для подобного тактического взаимодействия являлась недостаточная скорость хода подводных лодок и возможность принять свои корабли за неприятельские или, наоборот, неприятельские — за свои. Но уже и ранее упоминавшийся метод использования подводных лодок открывал для них достаточно широкие перспективы, и оставалось лишь проверить на опыте, какой именно способ был наиболее целесообразным, т. е. следовало ли расставлять лодки перед выходами из неприятельских баз, или же применять их в виде, так сказать, подвижного минного заграждения, в качестве флангового прикрытия или каким-либо иным образом.
Чтобы внести ясность в вопрос о применении подводных лодок и тем установить исходный базис для того или иного образа действий флота, я отправился 1 февраля в Берлин на совещание, которое было назначено у начальника Адмирал-штаба и в котором принял также участие главнокомандующий морскими силами Балтийского моря принц Генрих Прусский.
В итоге этого совещания было твердо установлено, что требованием момента являлась решительная борьба с Англией, борьба, которую необходимо было поскорее довести до конца. Центр тяжести наших морских операций должен был целиком находиться в Северном море, и для Балтийского театра было
