составляла 10 узлов. Перед нами было два пути: один вел через Каттегат, а другой — непосредственно в Германскую бухту. Можно было полагать, что на первом пути флоту удастся избежать встречи с английским флотом, у которого было достаточно времени, чтобы подойти к нам, так как главные силы, чтобы не подставить «Мольтке» под удар, подвигались вперед с незначительной скоростью. Но поход через Каттегат был связан с необходимостью совершить длинный окольный путь. Проход Бельтом для поврежденного корабля был затруднителен, и для прикрытия буксировки всем морским силам пришлось бы возвращаться через Малый Бельт. Это было нежелательно по двум причинам: во-первых, из-за [472] датчан, а во-вторых, это побудило бы англичан заградить минами Каттегат. Последнее прежде всего могло быть чрезвычайно неприятным для наших подводных лодок. Я решил все же возвращаться в Германскую бухту через Северное море, несмотря на то, что здесь мы рисковали встретиться с превосходными неприятельскими силами.
Между тем на «Мольтке» произошло следующее: правый внутренний винт слетел (корабль имел четыре гребных вала), и турбина стала вращаться с бешеной скоростью; прежде чем подействовал стопорный клапан, он разлетелся на части. Части маховика от этого клапана пробили выводную трубу охлаждающей воды холодильника вспомогательных механизмов, несколько паропроводных труб и палубу над главным распределительным пунктом. Вода из холодильника тотчас залила среднюю машину и главный распределительный пункт и в большом количестве устремилась в боковые машинные отделения. Во всех котлах появилась соль, вследствие чего все механизмы постепенно выходили из действия. По оригинальному стечению обстоятельств незначительная сама по себе авария судового винта привела к полной потере способности передвижения большого корабля. Корабль принял уже 2000 тонн воды, пока водолазу не удалось наконец закрыть клапан забортной воды и перепускные клапаны вспомогательного холодильника. Во второй половине дня левые машины были уже приведены в состояние, позволявшее идти средним ходом, но не было еще полной уверенности в их безотказном действии. Пришлось буксировать корабль вплоть до Германской бухты; скорость буксирования не превышала 11 миль в час, поэтому флот смог подойти к поясу минных заграждений (к W от Хорнс-рифа) лишь на следующий день с рассветом.
Полученное в 14 ч. (24-го. — Прим. ред.) извещение Адмирал-штаба о времени прибытия и выхода конвоев показало, что нам не посчастливилось в выборе дня для нападения. [474]
Конвой, шедший, из Англии в Норвегию, по-видимому, уже 23-го пересек Северное море[157].
В 18 ч. 30 мин. (24-го. — Прим. ред.) было принято радио с нашей подводной лодки о том, что милях в 80 позади нас находилось одиннадцать неприятельских крейсеров. Но, по всей вероятности, подводная лодка приняла за неприятеля крейсера Хиппера, следовавшие в это время за нами[158].
В 20 ч. 50 мин. буксирный трос «Ольденбурга» лопнул, что вызвало задержку на один час. После этого «Ольденбург» и «Мольтке» на ночь были поставлены в хвост колонны. В 23 ч. крейсера Хиппера находились от нас в 30 милях. С рассветом все боевые силы соединились. О неприятеле ничего не было слышно. Пояс минных заграждений был пересечен без задержки. Тральщики вывели флот и с таким же успехом провели его обратно. При этом тральщик М-67 наткнулся на мину и погиб; большая часть команды была спасена.
На широте Листа «Мольтке» смог отдать буксир и самостоятельно направился в базу 15-узловым ходом. Примерно через час после этого, в 19 ч. 50 мин., крейсер был атакован подводной лодкой в 40 милях севернее Гельголанда; торпеда попала в левый борт. Он не успел уклониться, однако ему удалось резко повернуть навстречу торпеде, так что она попала под очень острым углом. Повреждение не помешало кораблю собственными силами дойти до Яде.
Эта операция не привела к желаемой цели. Но и случай, который мог привести к столкновению с нашим флотом, не был использован неприятелем, хотя радиотелеграфирование, [475] вызванное аварией «Мольтке», могло послужить ему указанием о месте нахождения наших кораблей.
Этот поход, осуществленный в столь отдаленном районе, к сожалению, явился последним походом, в который мог быть выведен наш флот.
Глава XVIII
Военно-морское командование
В конце июня 1918 г. начальник морского кабинета адмирал фон Мюллер сообщил мне, что адмирал фон Гольцендорф по состоянию здоровья едва ли сможет оставаться на посту начальника Адмирал-штаба. На случай его ухода его преемником кайзер намечал меня.
Это сообщение освобождало меня от того чувства связанности, которое до тех пор препятствовало мне самому предложить проект некоторых изменений в организации военно-морского командования. Предложить самого себя на пост лица, возглавляющего высшее командование, я считал неудобным, тем более что командование флотом было связано с опасностью для собственной жизни, и меня вовсе не прельщала возможность избежать этой опасности путем назначения на береговое место.
Требования, выдвигавшиеся командованием флота, не могли найти себе полного удовлетворения даже путем самых чистосердечных объяснений между начальником Адмирал-штаба и мною. Повода для жалобы на беспричинное вмешательство или ограничение деятельности флота со стороны начальника Адмирал-штаба у меня лично, конечно, не было. Но позиция начальника Адмирал-штаба была неясна, и она казалась нам слишком уступчивой по отношению к высшим политическим органам. Показателем этого явились методы ведения подводной войны. И теперь еще имели место острые разногласия по [476] вопросу о ее практической целесообразности. Силы флота были распылены по различным театрам военных действий, хотя командование флота и не видело в этом явной необходимости.
Между тем флот должен был являться источником пополнения и удовлетворения всех потребностей в личном составе. Отсюда понятно естественное сопротивление, возникавшее при всякого рода изъятии личного состава, которое не способствовало осуществлению главной цели войны. Эта цель могла быть достигнута только флотом и подводными лодками, и ответственность за это лежала на командующем флотом.
Вышестоящей по отношению к командованию флота инстанции, на которой лежала бы ответственность за успешное ведение морской войны, до сих пор не существовало. Ведь Адмирал-штаб вовсе не являлся органом высшего командования; это был лишь орган кайзера как верховного главнокомандующего, которого не следовало утруждать деталями, касавшимися ведения войны. Правомочия Адмирал-штаба в отношении флота не соответствовали тем правомочиям, которые имело высшее военное командование по отношению к полевым войскам. Если какая-либо сухопутная операция, например, в Румынии, протекала успешно, то в основном это являлось заслугой высшего военного командования, которое правильно оценило силы и боеспособность войск и поставило соответствующие задачи. Руководство военно-морскими операциями со стороны Адмирал-штаба выражалось в том, что он распределял наличные корабли и вспомогательные суда по отдельным районам операций — в Балтийском море, в Северном море, во Фландрии, в Средиземном море и в иностранных водах. После этого он должен был предоставить полную самостоятельность назначенным туда командующим, которые руководствовались лишь общими задачами. Постоянного руководства боевой деятельностью подобно тому, как это осуществлялось на суше высшим военным командованием, на море не было. Если бы флот проиграл сражение, то никому не пришла [477] бы в голову мысль возлагать за это ответственность на Адмирал- штаб, а обвинили бы командующего флотом. На самом же деле должен был существовать некий центр, который при распределении сил преследовал бы определенную стратегическую цель, а не предоставлял бы адмиралам, распоряжавшимся на отдельных театрах, самостоятельно добиваться успеха своими разрозненными действиями.
Подводная война еще более усложнила эти взаимоотношения, так как подводные лодки были выделены в распоряжение каждого самостоятельного командующего. Кроме того, начальник Адмирал-штаба непосредственно подчинил себе отдельные группы лодок, например, подводные крейсера. Между отдельными группами лодок должен был происходить обмен личным составом, и они должны были получать пополнения. Должна была существовать общая точка зрения по вопросу о техническом
