какую-то захоронить хочет, да вместе с телом. Не дело сказала, телу без головы. И в самом деле — не дело.
По всему видно было, что неожиданное возвращение ребят было старухе явно не в радость. Есть, такие люди, самое главное для которых — покой, а все остальное — да лучше б и не было.
— Что ж она меня-то не дождалась? — обиделся Твор. — Чай, помог бы!
— А ты б больше шлялся неведомо где, — резонно заметила бабка. — Поди-ка тебя сыщи попробуй.
— Чего-то долгонько нет сестрицы, — встревожился отрок. — Тела-то безголовые ведь в селение принесли, отдать куницам. Там, наверное, и Рада… Пошли-ка, Вятша, посмотрим.
Вятша кивнул.
— Да, подходила девушка. — Куницы как раз накрывали погруженные в сани трупы рогожей. — Смешная такая, стриженая. Все головы в мешке принесла, молодец. Правда, плакала долго, будто прощалась. Ну, это она об Ардагасте, тот уж был парень знатный, жаль вот, убили. По-хорошему — отомстить бы за него, да князь осерчает.
— Ага, — кивнул Вятша. — А потом те, кому вы отомстили, начнут мстить вашим. И так до бесконечности.
— Так наши пращуры делали.
— Тогда законов не было.
— И теперь нет.
— Так будут. Не видали, куда ушла девица?
— Подружек встретила, те сначала испугались, потом обнялись да и пошли все вместе к волхвам. О чем-то договориться с ними хотели.
— К волхвам? — не поверил Твор. — А, наверное, Рада хочет снова вернуться в род, мы ведь с ней сейчас изгои. Ровно бы и нет нас. Ну, мне-то плевать, я тут оставаться не собираюсь и Раду отговорю. Тетка Хотобуда нам не родня, да и вообще мы тут приблуды, чужие и никогда своими не станем. Вот, может, пойдем с вами в Киев.
— Хорошая мысль! — радостно кивнул Вятша. — Город большой, народу много, и кто там свой, кто чужой, на это давно никто не смотрит. У меня там верные друзья есть, пристроим вас куда-нибудь всяко. Только решайтесь.
— Решился уже, — улыбнулся Твор. — Теперь вот уговорить бы сестрицу. Она у меня своенравная.
— А вот это я уж заметил, — хохотнул юноша и, поправив висевший на поясе меч — предмет тайной зависти Твора, — предложил: — Ну что? Пойдем к волхвам.
— Пошли, — согласился отрок. — Все равно делать нечего. Может, там и Радославу встретим.
Хоромы волхва Чернобога маячили за распахнутыми воротами усадьбы угрюмым темным квадратом. Ни одно окно не светилось. Впрочем, нет, из избы, той, что слева от сеней, явственно тянуло дымом.
— Там они, — уверенно кивнул Твор. Загремев цепью, в темноте зарычал пес.
— Кого там несет на ночь глядя? — послышался недовольный старческий голос.
— Да я это, дедушка, — звонко отозвался Твор. — С дружком, к волхвам идем.
— А они вас ждут, волхвы-то? — недоверчиво осведомился старый челядинец.
— Ждут, как не ждать! — заверил отрок. — Дева стриженая там уже, ну, а мы припозднились, все на чужих смотрели.
— Да, пробегала такая девица, — прошамкал дед и придержал пса за ошейник. — Ну, проходите, коль ждут… Постой-ка! Чего ж ты тогда за дровами-то не пришел?
— Да некогда было, — проходя мимо, отмахнулся Твор.
Старик еще бурчал ему в спину что-то, парни его не слушали, дошли до самых сеней, остановились. Снова пахнуло дымом, каким-то необычным, сладким.
— Волхвуют, наверное. — Вятша потянул носом воздух и подергал закрытую дверь.
— Знаю я, как они волхвуют, — неожиданно зло отозвался отрок. — Дверь вышибить сможешь?
— Смогу, — поднимаясь на крыльцо, сказал Вятша. — А лучше — засов мечом поддену… Во-от так! Прошу, входи, что ж ты стал на пороге?
— Здорово у тебя получилось, — восхитился Твор. — А меня так научишь?
— Посмотрим, — не стал обещать юноша. — Ну, пошли, пожалуй, в гости? Хоть нас тут и не ждали…
Их и в самом деле не ждали. Мало того, появление незваных гостей напрочь перечеркнуло все планы приблудных волхвов, которые…
Которые стояли вокруг лежащей на полу жрицы, одетой в просторную хламиду, через которую как раз и проползала сейчас голая Радослава. Обряд этот, производимый волхвами честно, по всем канонам домашней магии, символизировал новое рождение девушки. Она ведь считалась взятой на тот свет, и вот через второе рождение возвращалась на этот.
Радослава выползла из-под хламиды, поднялась на ноги и поклонилась.
— Нарекаем тебя именем Любонега, — загнусавили волхвы. — Добро пожаловать в объятия матери твоей, Черноземы, дщерь!
Радослава улыбнулась волхвам. На этот раз, похоже, все было без обмана, по-честному. Обряд этот девушка хорошо знала, ее саму вместе с братом именно так принимали в род лет десять назад. Правда, с той поры она мало что помнила, зато потом видала, как принимали других.
Ярко горели светильники на высоких ножках, обнаженная Радослава стояла посреди горницы и улыбалась. Волхвы — Колимог и Кувор — облизывали девушку взглядами. Улучив момент, Колимой незаметно кивнул Кувору. Тот отошел в сторону ил взяв со стола заранее приготовленную чашу, с поклоном протянул девушке.
— Испей, новоявленная дщерь.
— Испей сам, пес! — выхватив из ножен меч, выскочил на середину горницы Вятша. Увидев его, оба волхва побелели, как снег. В руках Кувора затряслась чаша.
— Вижу, узнали, — нехорошо прищурился Вятша, и пламя светильников отразилось на его клинке.
Волхвы попятились. Колимог бросился на колени и, вытянув руки вперед, возопил:
— Не убивай!
Вятша усмехнулся:
— Наверное, о том же просила вас несчастная Лобзя?
— Не знаем мы никакой Лобзи! — наперебой завизжали жрецы. — Это все Вельвед с Велимором!
— Хорошо валить все на мертвых… Впрочем, вам недолго оставаться в живых.
— Пощади!
— И в самом деле… — Голая Радослава недоуменно взглянула на Вятшу. — Не понимаю, что тут вообще происходит.
— Сейчас поймешь. — Вятша показал клинком на чашу и приказал волхвам: — Пейте!
К его недоумению, Кувор тут же с великой охотою выхлебал полчаши, остальное допил Колимог.
— Странно, — разочарованно пожал плечами Вятша. — А я думал, в ней яд.
— Да какой яд? — неожиданно расхохоталась девушка. — Взгляните только на этих волхвов.
Оба жреца, повалившись на пол, храпели, смешно вытянув губы.
— Ага, — сообразил Твор. — Похоже, мы и в самом деле явились вовремя. Выпила бы ты, Радка, чашу и…
Радослава вдруг покраснела и закрылась руками.
— Ну, что пялитесь? Стоят и смотрят… Хоть бы отвернулись для приличия, что ли…
Утром Хельги проснулся с больной головой. Это была приятная боль — боль от хорошо исполненного дела. Без стука в горницу вошел Вятша, осунувшийся и смурной, принес с собою мешок.
— Снова нехорошие новости, князь, — вздохнув, произнес он.
— Говори, — приказал Хельги.
