матери. А теперь он рождался заново, и дело шло не совсем гладко. Он попробовал шевельнуть рукой и, когда конечность не сразу повиновалась ему, запаниковал. Впрочем, Джо уже улыбался:
— Не спеши, парень. Все придет. Программа освобождает нервы спинного мозга по одному. Потерпи, и все будет отлично.
Майк пробубнил что-то в ответ, но и челюсть пока что не слушалась его. Ничего, все вернется, как обещает Джо. Тысячи реципиентов каждый день проходят через это и глазом не моргнув. Многие проделывали это сотни раз. Нервосвязь с самого начала оказалась невероятно безопасной. Куда безопаснее любого настоящего путешествия.
Он снова попробовал двинуть рукой. На сей раз она отозвалась без задержки.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Андреа.
Он снова попробовал заговорить. Челюсть была тяжелой, язык толстым и неповоротливым, однако он сумел выговорить:
— Нормально. Бывало лучше.
— Говорят, второй раз дается легче. А в третий совсем легко.
— Сколько?..
— Ты уснул в прошлое воскресенье. И сегодня снова воскресенье, — сообщил Джо.
— Целая неделя. Точно, как планировали.
— Я здорово проголодался, — сказал Майк.
— Из комы все выходят голодными, — кивнул Джо. — Трудно обеспечить телу-хозяину полноценное питание. Ничего, это мы уладим.
Майк повернул голову к Джо, дождался, пока сфокусируется взгляд.
— Джо, все прошло нормально? Без осложнений? — спросил он.
— Совершенно без проблем, — подтвердил Джо.
— Тогда не оставишь ли ты нас с Андреа на минутку?
Джо поспешно вскинул руки, выразив полное согласие, и выскользнул из комнаты под каким-то правдоподобным предлогом. Дверь за ним тихо закрылась.
— Ну, — заговорил Майк, — догадываюсь, что все прошло нормально, не то меня не держали бы в коме так долго.
— Да, все нормально, — сказала Андреа.
— Так ты встретилась с тем, другим Майком? Был он здесь?
— Да, он был здесь, — кивнула Андреа. — Мы вместе проводили время.
— И чем занимались?
— Как обычно, чем и мы с тобой. Побродили по городу, погуляли в парке, съездили в холмы, и все такое.
— И как?
Она осторожно взглянула на него:
— Очень, очень грустно. Честно говоря, я не знала, как с ним держаться. Хотелось выразить сочувствие, утешить — он ведь потерял жену. Но думаю, Майку было нужно другое.
— Другому Майку, — мягко поправил он.
— Я к тому, что он не для того вернулся, чтоб я над ним поплакала. Он хотел провести еще неделю с женой, обычную неделю. Да, он хотел попрощаться, но не хотел, чтобы мы оба всю неделю бродили как в воду опущенные.
— И как ты себя чувствовала?
— Несчастной. Конечно, не такой несчастной, как если бы потеряла мужа. Но его печаль стала сказываться и на мне. Я не думала, что будет так… нет, я, конечно, не чувствую себя осиротевшей, но надо быть нечеловеком, чтоб чего-то такого не почувствовать, правда?
— Что бы ты ни чувствовала, не вини себя. По-моему, это замечательно, что ты согласилась.
— И ты тоже.
— Мне было легче всего, — возразил Майк.
Андреа погладила его по щеке. Он почувствовал, что давно пора бы побриться.
— Что ты ощущаешь? — спросила она. — Ты ведь, что ни говори, почти он. Ты знаешь все, что он знает.
— Не знаю только, каково потерять жену. И надеюсь, никогда и не узнаю. Думаю, мне по-настоящему не представить, что в нем сейчас происходит. Я о нем думаю как о ком-то другом: о друге, о коллеге, которому сочувствуешь…
— Но у тебя не осталось из-за него тяжести в душе?
Майк ответил не сразу. Ему не хотелось давать пустой машинальный ответ, пусть даже самый утешительный.
— Нет… Я предпочел бы, чтобы этого не случилось… но ты здесь. Мы можем быть вместе, если захотим. Мы будем жить дальше и через месяц-другой и думать забудем об этом происшествии. Другой Майк — не я. Мы о нем больше никогда не услышим. Он исчез. Все равно что его и не было.
— Но он есть. Оттого что мы не можем с ним связаться, он не перестанет существовать.
— Так говорят теоретики, — Майк прищурился. — А что? Какая разница для нас?
— Наверное, никакой, — снова этот осторожный взгляд. — Но я должна тебе что-то сказать, и тебе придется понять.
Ее тон встревожил Майка, но он счел за лучшее этого не показывать.
— Давай, Андреа.
— Я кое-что обещала другому Майку. Он потерял то, что ничем не возместить, и мне хотелось что- нибудь сделать, как-то облегчить потерю. Ну так вот, мы с тем Майком сговорились: раз в год на один день я буду уходить. Уходить в свое особое место и там думать о другом Майке. О том, чем он занят, как живет, радуется сейчас или грустит. И я буду уходить туда одна. А ты не будешь за мной следить. Ты должен пообещать, Майк.
— Ты могла бы мне сказать, — заметил он. — Тут нечего скрывать.
— Вот я и говорю. Ты думаешь, я не сумела бы скрыть, если бы захотела?
— Но я все-таки не знаю куда…
— Тебе и не надо знать. Это секрет мой и другого Майка. Между мной и вторым тобой, — должно быть, она увидела в его лице что-то, чего он не хотел бы показывать, потому что заговорила строже: — И тебе придется научиться с этим жить, потому что обсуждению это не подлежит. Я уже дала слово.
— А Андреа Лейтон всегда держит слово.
— Да, — сказала она, смягчив строгость милой легкой улыбкой. — Особенно слово, данное Майку Лейтону. Которому бы то ни было.
Они поцеловались.
Позже, когда Андреа вышла, а Джо прогонял очередной заключительный тест, Майк отклеил с клавиатуры желтый листок для заметок. На бумажке виднелась аккуратная синяя запись. Он мгновенно узнал руку Андреа — такие записки он не раз находил в кухне. Но вот сама запись — SO0122215 — ничего ему не говорила.
— Джо, — небрежно спросил он, — это твое?
Джо отвернулся от стола, прирос взглядом к желтому бумажному квадратику.
— Нет, это Андреа просила… — начал Джо и спохватился: — Слушай, это пустяк, я хотел выбросить и…
— Это сообщение для другого Майка, так?
Джо огляделся, словно Андреа могла спрятаться где-то в комнате или неожиданно вернуться.
— У нас оставалось всего несколько полезных байт. Другой Майк только что передал прощальное сообщение. И Андреа попросила меня послать в ответ это.
— Не сказала, что это значит?
— Я не спрашивал, — сконфуженно огрызнулся Джо. — Просто набрал, и все. Подумал, это касается только ее и тебя. То есть ее и другого Майка.
— Все в порядке, — успокоил его Майк. — Правильно сделал, что не спросил.
Он снова просмотрел записку, и что-то в нем прочно встало на место. Теперь он узнавал код:
