что средств на существование не хватает, я полетела в Финляндию выпрашивать у наших технологических партнеров денег. И финны согласились платить нам вперед, ещё до внедрения, по 10 тыс. долларов в месяц. Этого было как раз достаточно, чтобы кормить половину компании.
Последнее, впрочем, не является чистым фактором везения и может быть легко скопировано в отличие от других факторов. Найти одного лояльного клиента, который будет поддерживать компанию в период её начального становления, - это идеальная стратегия и минимизация рисков.
Совет начинающему бизнесмену
Какой практический вывод следует из всего вышесказанного? Для того чтобы бизнес сложился, нужно везение. И это - сверх адской работоспособности, умения договариваться, способности формировать команду, чутья на правильные рыночные тренды, аппетита к риску и прочего. Везение - категория отчасти мистическая, но при определённом умении на неё можно влиять. Вернее, не так - её можно научиться распознавать. Умение менеджера, бизнесмена, предпринимателя состоит вовсе не в том, что ему, как оголтелому, везёт во всём (хотя есть и такие везунчики), а в том, чтобы распознавать тонкие сигналы везения и немедленно их использовать. Примерно так, как в своё время сделал Сэр Вильям Гейтс IV. Кстати, есть хороший анекдот, который отлично отражает тему.
Так вот, успешные бизнесмены - это те, которые умеют открывать глаза, когда надо.
Василий Щепетнёв: Способ существования
Автор: Василий Щепетнев
Пухлые тома в шестьсот, семьсот, восемьсот страниц с одной стороны обещают долгие часы приятного времяпрепровождения, с другой заставляют усомниться в доброкачественности текста. Писать много и хорошо дано единицам, много и сносно - десяткам, но авторов-то сотни, тысячи! Откуда они берут идеи, сюжеты, мысли, да просто слова, чтобы заполнить уже даже не кирпич, а целую панель литпродукции? Поневоле начнешь думать, что есть некая текстотворительная программа, распространяемая согласно спискам, утвержденным Сами Знаете Кем. Действительно, три-четыре романа в год - это ещё скромно, а вот дюжина ('Дюжина кирпичей в спину словесности') - уже солидно, достойно, основательно. С другой стороны, золотое правило действует и тут: выигрываешь в объёме, проигрываешь в прочности. Спустя самое непродолжительное время гипсокартонные романы рассыпаются в труху. Труха, однако же, не выбрасывается, это и расточительно, и для природы вредно, а подвергается переработке и пускается в дело заново, с новым автором на обложке. Литературный конвейер появился едва ли не раньше автомобильного, а литературный кругооборот произведений раньше термина recycling, наверное.
Но знатоки и ценители работы штучной не унывают: книги многоразовые все ещё существуют. И новые пишутся, и прежних изрядно.
Конечно, скажет иной критик (все мы, люди читающие, немножечко критики), раньше писать было одно удовольствие, особенно если ты - владелец крепкого имения, тысячи крепостных душ, и потому имеешь состояние независимое и вполне устойчивое. Вот как Иван Сергеевич Тургенев, который не вымучивал из себя семьсот страниц, а писал, как писалось. Ещё и вычеркивал. В результате его opus magnum, роман 'Отцы и дети' - книжечка тоненькая, едва ли в двести страниц. А всё живет, не рассыпается, не становится пусть благородной, но руиной. Конфликт поколений - штука постоянная, возобновляется в каждом человеке, и потому роман устареть не может в принципе.
Тем более что конфликт поколений не составляет главной идеи. В книге есть и отцы, и дети, есть и конфликт между ними, но это лишь частный случай жизни вообще.
Хороший роман - как закон природы. Он существует сам по себе, независимо от нашего сознания, покуда не приходит подготовленный ум и не извлекает его из первобытного моря на всеобщее обозрение - нате, смотрите, имеющие очи!
Тургенев, пожалуй, для подобного извлечения был подготовлен, как ни один российский писатель девятнадцатого века, не говоря уж о веках последующих. У него было все необходимое: финансовая независимость, досуг, образование, учёная степень (магистр философии), многоязычность, возможность не просто путешествовать, а неспешно жить в любой стороне, широта взглядов, почёрпнутая не из книг, а из собственных наблюдений. Но мало ли блестящих, но бесплодных умов видели мир, и видел мир?
Год тысяча восемьсот шестьдесят первый. Тургеневу за сорок, не то, чтобы старость, но рядышком. Отношения с мадам Виардо расстроились. Отношения с 'Современником' расстроились навсегда. Только- только удалось избежать дуэли с Толстым - из-за повода ничтожного настолько, что случись она, дуэль, и современники, и потомки остались бы в недоумении, гадая, нет ли тут английского следа и масонской интриги.
Что в активе? Дочь, которую он не знает, и знать не особенно хочет? Тексты, объявленные 'несовременными'? Скучно и одиноко. Друзья? Фет прокладывает путь к потомственному дворянству, кто-то пьёт, кто-то охотится, кто-то строит карьеру. Конечно, дело найдётся. Нужно приспосабливаться к новым условиям, устраивать хозяйство на основе вольнонаемного труда.
А зачем? Ради передовых идей? Прогресса?
Да ну их всех!
И Тургенев пишет роман.
Отцы - это, конечно же, он. И возраст Кирсанова-pere, и образ мыслей, и судьба - всё сходится если не до четвертого знака после запятой, то достаточно близко. Но и Аркаша Кирсанов тоже он. Не так и трудно описывать мысли и чувства молодого человека, если обладаешь верным глазом и хорошей памятью. Разница, разумеется, существует, но несходство между индивидуумами сегодняшнего дня ничуть не меньше, нежели разница между человеком шестидесятых годов и годов сороковых. Временные отличия у Тургенева играют роль важную, но не главную.
Главная же мысль в том, что все люди, неважно, отцы они или нет, настолько разные, что понять друг друга не может никто и никогда. А если и может, то не хочет. Человек обречён на одиночество, просто вдумчивые натуры это замечают и переживают, а натуры легкомысленные довольствуются скольжением по поверхности и потому счастливы.
Принято считать, что наряду с эталоном 'сердитого молодого человека' шестидесятых годов, Тургенев показывает людей никчемных, не способных понять глубину идей Базарова, довольствующихся лишь повторением фраз, которые в их исполнении выхолащиваются, становятся трескучими, пустыми.
А вдруг - нет? Вдруг фразы трескучи и никчемны изначально?
Карикатурность Кукшиной, провинциальной emancipee, не перечеркивает основного: Кукшина счастлива и довольна. Да, она почитывает 'Московские ведомости', к месту и не к месту говорит о женском вопросе, о школах, о химии - но вполне может обойтись и без умных разговоров. У Базарова идеи ниспровержения мира, у Кукшиной - шампанское к столу.
Воля ваша, а шампанское - довод внушительный.
(будет продолжение)
Кто стоит за Light Peak
