> Скидки на покупку дополнительных лицензий не предусмотрено.
>
>
> Пожалуйста, при ответе включите всю предыдущую переписку.
>
> С уважением,
> секретарь
> ЗАО 'Лаборатория Касперского'
Такой вот простой жлобизм. И читатель, проживающий последние четыре года в Гонконге, не прав, усматривая в долдонном бубнеже безымянной попки из Sales Department какие-то совковые корни. Никакие они не совковые, касперские лабораторцы, а самые что ни на есть пиндосские! Все что мы наблюдаем - баранье упрямство, тотальное отсутствие гибкости, заедающий граммофон отсылок на безумное EULA - всё-всё-всё перенято у заокеанских учителей. Дело не в касперском антивирусе, а во враждебной потребителям планеты софтверной системе уходящего века. Системе, кстати, навязанной цивилизации Великим Мелкомягким Биллгатусом.
Радует, что сегодня мы являемся счастливыми свидетелями исчезновения и системы, и самого Биллгатуса. На смену им идет нечто другое, новое и непонятное. У меня абсолютно, кстати, нет уверенности, что грядущее новое получится лучше старого - поживем увидим. Ну да хорошо уже то, что набившего оскомину старого не будет!
Василий Щепетнев: Минус тридцать
Автор: Василий Щепетнев
Отечественная фантастика поначалу рассматривалась как литературу о будущем, а будущее прямо выводилось из постулатов классиков о примате базиса. Различные научно-технические новшества работали ускорителями полета в коммунизм, увеличивая производительность свободного труда свободно собравшихся людей. Жанр так и назывался – научная фантастика, а не какая-нибудь еще. Остальное же было прерогативой традиционных прозаиков, опыты альтернативного прошлого и параллельного настоящего не приветствовались. Представлялось немыслимым опубликовать рассказ 'Как Сталин Троцкого на пятнадцать суток посадил' – и не только по идеологическим причинам. Важнее были причины эстетические. Хотя, ясное дело, и хранители веры не дремали, процесс Юлия Даниэля в очередной раз показал всем границы дозволенного, куда ходить можно, а куда – ни-ни.
Ну и не нужно ходить по всяким буеракам, где могут водиться тигры. Будем ходить по сертифицированному компасу и сверяясь с утвержденной последним пленумом Центрального Комитета картой, время от времени слыша доносящееся из неведомого далека поощрительное 'верной дорогой идете, товарищи!'
Но рано или поздно вступаешь на территорию, на карте не обозначенную. И стрелка компаса безвольно вертится в неподобающие стороны, будто сделана из сосновой щепочки, а не из лучшего в мире идеологического металла.
Встает вопрос: что делать? Продолжать движение? Ждать указаний? Повернуть назад? Указания – это бы лучше всего, только ведь можно и с голоду умереть, дожидаясь. У Партии есть дела поважнее ('президент' я запросто могу писать со строчной буквы, а вот 'Партия' – не получается, пальцы протестуют): еще один нефтепровод построить, еще одно газовое месторождение перекачать в нужном направлении, да мало ли' Повернуть назад? А это куда? То, что вчера было задом, сегодня вдруг становится передом, и потому не мудрено ошибиться, и ошибиться смертельно, вспомним полковника Литвиненко, генерала Рохлина и маршала Ахромеева. Лучше все-таки продолжать движение в прежнем направлении. Хоть согреешься. Только нужны ориентиры. Через две точки можно (хотя и не всегда нужно) провести прямую. Одна верная точка у нас уже есть – это сегодня. Другую найдем, произведя простое, но полезное действие 'минус тридцать' – отнимем от нынешней даты тридцать лет. А уж потом приложим линеечку и начертим линию в будущее, на всякий случай – пунктиром. Глядишь, что и получится.
Начнем хоть с материнского капитала, призванного склонить женщину к рождению второго ребенка. Предположим, что тридцать лет назад, в январе тысяча девятьсот восемьдесят первого года постановлением правительства установлен материнский капитал с тем, чтобы матери перевели его на накопительную часть будущей пенсии. Мудрое решение, благодарность народа, бурные, продолжительные аплодисменты. Молодая мать получает гербовую бумагу, в которой черным по белому написано – накопительная часть пенсии увеличена на три тысячи рублей. Три тысячи в тысяча девятьсот восемьдесят первом году эквиваленты двумстам пятидесяти тысячам в две тысячи седьмом. Если кому-то милей другой курс – да пожалуйста. Хоть пять тысяч, не важно.
Проходят двадцать лет. Год две тысячи первый. Деноминация и банковская политика превратила материнский капитал в три рубля. Или в пять, если угодно. Хорошая прибавка к пенсии получится из этого капитала, не правда ли? Минует еще десятилетие. Наши дни. Банк компенсирует потери в размере два к одному, и сумма теперь равна шести тысячам – цена протезирования одного зуба в социальном стоматологическом кабинете. Одним зубом много не нажуешь, так ведь и не приходится – много-то. Ищем точку в будущем и определяем, во что обратится материнский капитал нынешний в две тысячи сорок первом году.
Ладно, оставим социальные вопросы, возьмемся за технические. В восемьдесят первом электрифицировали деревушку Лисья Норушка, последнюю в Гваздевской области. Митинг, речи, награждение строителей под музыку 'туш'. Сегодня же просеки заросли, опоры погнулись, и снегопад ли, ветер или оттепель рвут провода, как цыпленок рвет дождевого червяка – придерживая один конец лапкой, другой – клювиком. Ням – и нет его.
Отсюда видим перспективы Лисьей Норушки через тридцать лет. Видим глазами пацана, заглянувшего в будущее:
'Он летел над землею, поросшей красной травой. Трава была везде – в полях, на лужайках, меж кирпичных дорожек, она пробивалась из-под развалин домов и душила рощу, деревья которой, опутанные темно-розовыми лианами, вели безнадежную последнюю битву.
Под ним мелькнула школа, дом, улица, все ветхое, с провалившимися крышами и темными провалами окон. Нигде не души, ясный, солнечный день не грел, не радовал. Запустение.
Трава становилась выше, словно южная кукуруза вдруг перекрасилась и заполонила собой Норушку.
Вдруг он заметил движение. На окраине села, там, где когда-то начали строить автостанцию, но бросили, не возведя и половину, стояли ангары, большие, просто огромные, в лишаях камуфляжа, из которых то и дело выбегали насекомые – если бывают насекомые величиной с корову. Больше всего они напоминали бескрылых мух – с фасетчатыми глазами, хоботком, хитиновой блестящей головогрудью и рыхлым желто-серым брюшком.
Невидимый, он совершил круг вокруг самого большого ангара. Залететь внутрь? Но отчего-то не хотелось, не хотелось совершенно. Почему?
Он протянул руку, и' Нет, это была не рука – членистая черная лапа'
Ой, опять не выходит ни ободрения, ни одержания. А ведь нужен позитив, очень нужен.
Ладно, вот он, позитив: пусть прямая показывает, что изменения идут не совсем туда, куда хочется, пусть. Но развитие общества по прямой длится недолго, прямая лишь частный случай даже не спирали, а 'бороды', спутанной лески, где нить идет в самом неожиданном направлении.
Неожиданность и есть фактор, который может утешить страждущую душу.
Может, конечно, и добить.
Кивино гнездо: Без срока давности
Автор: Киви Берд
