– Что там в Польше, Алессандро?
– В Польше? Все отлично, Лоренцо, все отлично. Мой кузен большая шишка в секретариате папской Курии, ему из Польши звонил коллега-иезуит, много интересного рассказывал.
– Не томите, командор, какие еще новости?
– Русские прорвали оборону поляков и идут вперед. Его костел в сорока километрах от русской границы. Когда святоша звонил моему кузену, то кричал, что из окна видит русские танки. Если не считать того, что он мог обделаться от страха или в стельку напиться, то русские прорвались в глубь Польши, читай, Европы. Так что война принимает интересный и непредсказуемый оборот. А теперь – увлекательные фото!
Словно фокусник, Манчини извлек четыре широкоформатных спутниковых фотографии и разложил их перед Стоцци парами.
– Смотри и найди различия.
На одной был виден аэродром с крупными самолетами, стоящими на бетонных площадках и рулежных дорожках. На второй – тот же аэродром, но без самолетов.
– Это – русские ракетоносцы «Ту-22М» Backfire морской авиации Северного флота. Созданные и во- оруженные для противодействия американским авианосным группам. Как думаешь, если спустя шесть часов после первого снимка их уже не было на авиабазе, куда они делись, Лоренцо?
– Думаю, командор, полетели туда, где авианосные группы присутствуют, то есть сюда!
– Молодец, подполковник! Та же ерунда и с другими снимками. На первом – крейсер «Москва» стоит у швартовочной стенки, а на втором – уже нет. И подлодки «Алроса» – тоже. Снимки оставь себе, покажешь своим «асам», заодно порадуешь резким увеличением возможных целей. Предполетный инструктаж проведешь через полчаса…
Манчини встал, собираясь уходить, потом резко повернулся к Лоренцо.
– И самое главное, синьор подполковник, десантная операция переносится с завтра на сегодня. Дорога каждая секунда, и терять двенадцать часов мы не можем. Так что постарайтесь отдохнуть за оставшееся время, вечер томным не будет. И ночь, я думаю, тоже.
День второй. Польша. Олецко
Война для них началась как-то обыденно. Без пафоса, надрыва, пламенных речей и сжатых от ненависти к врагам кулаков. Батальон даже не поднимали по тревоге, все было, как обычно. Тактическая группа «Б» в составе двух танковых, двух механизированных батальонов с дивизионом САУ «Мста-С», реактивной и зенитной батареи двинулась по шоссе в сторону границы, не скрываясь, в сопровождении автомобилей ВАИ. День был обычным рабочим; машины навстречу попадались нечасто, поэтому колонна шла на приличной скорости в двадцать семь километров в час. Обойдя Озерск и сильно перепугав местных жителей видом укутанных «Накидками», сильно деформирующих внешний вид, «Барсов», тактическая группа через десять минут прибыла на место временного расположения рядом с Чистопольем, где уже ждали полевые кухни и топливозаправщики. Пока экипажи заливали в баки ТС-1, Громов собрал офицеров и вместе с начштаба майором Зиминым, отозванным из отпуска и только вчера вечером прибывшим в расположение бригады, с помощью полевого ноутбука начал уточнять предстоящие боевые задачи.
Повторение, как известно, мать учения. Про себя отметил, что никто из офицеров не был перевозбужден или, наоборот, испуган. Спокойные, собранные лица, несмотря на круги у многих под глазами: ночь все-таки была бессонной. Как и обещало командование, жен отправили на «большую землю» вчера вечером. В последний момент. Автоколонна регионального центра НСС во главе с «прикрепленным» к бригаде майором-спасателем прибыла к военному городку ровно в семь вечера, когда жены и дети собрались и, утирая сопли и слезы, сидели на чемоданах в квартирах. Со своими «половинками» и отпрысками попрощались заранее, чтобы в ответственный момент не создавать столпотворения в военном городке. Хоть и жестко, но правильно. «Батя» своих: супругу и дочь, отправил в общей колонне. Так же, как все штабные офицеры. Уже ночью супруга позвонила, сказала, что долетели нормально, разместили их, как и обещали, в санатории Минобороны недалеко от Питера, в красивейшем месте. Теперь – душа на месте, ведь начнись война, расположения воинских частей и городков подвергнутся ударам в первую очередь.
Потом жахнуло. Жахнуло так, что стекла в домах Чистополья лопались одно за другим. Над головой протянулись огненные стрелы ракет РСЗО. Пронзительный свист в небе и оглушительный грохот на польской стороне границы свидетельствовал о том, что в дело вступила ствольная артиллерия. Батальон сорвался с места и, имея в авангарде колонны разведывательный взвод лейтенанта Яковлева, двинулся по проселку, еще не разбитому гусеницами и колесами сотен тяжелых машин. Теперь стал понятен замысел командования: огневая подготовка прикрывает выход бронетехники на рубеж атаки. Не знаю, сколько боеприпасов сожгли в течение сорока пяти минут «глухари», но эффективность огня была потрясающая. Когда пересекли границу, то увидели буквально стертые в пыль польские пограничные посты, где уже вовсю хозяйничали наши погранцы. Тогда же увидели первые трупы: двое поляков в набухшем от крови камуфляже лежали на обочине проселка. Над колонной с ревом пронеслись два «Гермеса», летящие на юг в направлении первой цели тактической группы – городка Венгожево, где была расположена первая артиллерийская бригада «Мазурия». Какой мудрец из польского командования разместил ее всего в тринадцати километрах от границы, черт знает. Хотя, ударь поляки первыми, расположение бригады, максимально позволяющее использовать мощь тяжелой и реактивной артиллерии на всю глубину нашей обороны, было бы абсолютно верным. Но мы их опередили. Зная мощь и точность нашего огня, Громов не сомневался, что от «Мазурии» вряд ли что осталось. В подтверждение этого на бортовом мониторе загорелась строка нового боевого приказа:
– Венгожево обойти с востока и следовать на линию Гижицко-Олецко. Внимание, ожидается сильное сопротивление. Возможный противник: два батальона мотопехоты, батальон танков, противотанковые средства.
Повернув на восток, обходя пылающее Венгожево, мы впервые попали под обстрел. Хоть и не прицельный, но крайне сильный. Хорошо еще, что издалека, и беспилотных корректировщиков у поляков не было. Так что досталось не нам, а польским беженцам, в панике бегущим из зоны боевых действий. На наших глазах польские снаряды раскромсали колонну из полутора десятков легковушек, нескольких микроавтобусов и тракторов с прицепами, забитых какими-то тюками. Просто – месиво, не меньше полусотни людей погибло сразу, более сотни – искалечено. Главное, что остановиться и оказать помощь группа не могла, просто не имела права. Это могло сорвать сроки предстоящей атаки и подставить под удар всю операцию. Как там в стишке:
Громов связался по БИУС с бригадным начмедом майором Китайкиным и сообщил ему об увиденном, требуя выделить в будущем людей, транспорт и медикаменты для помощи пострадавшим от своего же огня полякам.
Поляки атаковали сами. Самоубийственно храбро, несмотря на то что тактическая группа имела более совершенную технику. Как знаменитые «крылатые гусары», каре прусской пехоты. Более разумным было бы рассредоточить бригаду в обороне и навязать нам классический оборонительный бой. Только командиру пятнадцатой механизированной бригады Wojska Ladowo генералу Комаровски, не иначе невыносимо было смотреть, как проклятые русские топчут его родную землю, и поэтому вся бригада, как на параде, пошла на тактическую группу в лобовую атаку. Без предварительной разведки и поддержки авиации.
Комбриг, когда получил данные о лобовой польской атаке, только и смог сказать:
– Вот, баран! Сам на убой лезет! Громову и Ромашову встретить на дистанции ТУРами!
Поставив две роты в качестве заслона катящейся польской лавине, третьей ротой и мотопехотой Громов собрался ударить во фланг. Равнинная местность позволила встретить поляков управляемыми ракетами на расстоянии четыре с половиной километров. Несколько польских ПТ-91 «Твярды» вспыхнули факелами, но остальные только прибавили скорость, стараясь сблизиться с нами на дистанцию, дающую их устаревшим орудиям ДТ-81 возможность огня прямой наводкой. Но тягаться с лобовой броней модернизированных «восьмидесятых» эти орудия не могли даже на расстоянии пятисот метров. Это была бойня. Батальон Громова БОПСами «Свинец-2» буквально расстрелял польскую бригаду. Не менее трех десятков «Твярдых» горело, остальные, закрываясь дымовой завесой, пытались отползти обратно. Приказ комбрига звучал недвусмысленно:
