руководителей июльского мятежа левых эсеров в Москве. М. А. Спиридонова, И. А. Майоров, П. П. Прошьян, Я. М. Фишман, Б. Д. Камков, В. А. Карелин, В. Е. Трутовский, Д. А. Магеровский, Л. Б. Голубовский и Д. А. Черепанов обвинялись в том, что они, будучи членами ЦК партии левых эсеров, являлись инициаторами и организаторами мятежа. Суду подлежали также Ю. В. Саблин, Д. И. Попов, Н. А. Андреев и Я. Г. Блюмкин.
Участникам заговора, и прежде всего Карелину, Прошьяну, Саблину, Попову и Камкову, было предъявлено обвинение и в том, что они задержали и обезоружили находившихся при исполнении служебных обязанностей председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского, его помощника М. Я. Лациса, председателя Московского Совета П. Г. Смидовича, а также отдали распоряжение о задержке и аресте ряда других видных советских работников. А когда стало ясно, что выступление потерпело неудачу, Саблин и Попов организовали вооруженное сопротивление советским войскам.
В общей оценке действий мятежников, данной Обвинительной коллегией Верховного революционного трибунала, подчеркивалось, что убийством Мирбаха обвиняемые создали для Советской республики — угрозу быть раздавленной превосходящими силами германского империализма в момент, когда собственные военные силы республики были еще не в состоянии оказать должного сопротивления, и подвергли этим русский пролетариат и крестьянство опасности очутиться под властью буржуазии, восстановленной при помощи немецких войск. С помощью вероломства, лжи и клеветы они еще более усугубили эту опасность, создав для всех контрреволюционных сил благоприятные условия выступления против Советской власти, и объективно сами оказались в рядах врагов революции в качестве их деятельных и наиболее активных пособников.
27 ноября 1918 г. дело левых эсеров было рассмотрено Верховным революционным трибуналом под председательством О. Я. Карклина и при участии обвинителя Н. В. Крыленко.
На суд были доставлены только Спиридонова и Саблин; остальные обвиняемые от суда скрылись. Спиридонова и Саблин заявили, что они возражают против судебного разбирательства, так как, по их мнению, здесь будто бы «происходит суд одной партии над другой». Верховный революционный трибунал отклонил этот отвод.
Н. В. Крыленко в обвинительной речи подчеркнул, что «партия левых эсеров… в настоящее время умерла, но остались определенные лица, с которыми необходимо бороться, когда они становятся вредными», и потребовал высшей меры наказания для начальника левоэсеровского отряда при ВЧК Попова, изменившего своему служебному долгу. Мерой наказания для других обвиняемых Крыленко считал возможным лишение свободы и высылку за пределы Советской республики.
Признав обвинения, предъявленные в заключении Обвинительной коллегии, доказанными, Верховный революционный трибунал приговорил: Попова объявить врагом трудящихся, стоящим вне закона, и при поимке и установлении личности расстрелять; Прошьяна, Камкова, Карелина, Трутовского, Магеровского, Голубовского, Черепанова, Блюмкина, Андреева, Майорова, Фишмана — к тюремному заключению на три года с применением принудительных работ; Спиридонову и Саблина — к тюремному заключению на один год, учитывая «их особые прежние заслуги перед революцией».
29 ноября Президиум ВЦИК иод председательством Я. М. Свердлова постановил амнистировать Спиридонову и Саблина и освободить их из заключения. Не подверглись позднее наказанию и лица, осужденные заочно. Непосредственный исполнитель террористического акта над Мирбахом Я. Блюмкин, явившийся в органы ВЧК с повинной, 16 мая 1919 г. был также амнистирован Президиумом ВЦИК.
Снисходительное отношение Советского правительства к лидерам левых эсеров не оказало, однако, на них должного воздействия. В ВЧК поступали сигналы о том, что они готовятся к новым авантюрам. На конференциях левоэсеровской партии 15 ноября и 20 декабря 1918 г. были приняты решения создать при губернских комитетах специальные отделы «по конспиративной подготовке свержения большевиков, организации экспроприации и террористических актов», организовать контрразведку «для ведения учета квартир и местожительств всех ответственных работников-коммунистов, в особенности членов чрезвычайных комиссий». Орган левых эсеров «Паш путь», издававшийся в Вильно, 3 февраля 1919 г. опубликовал написанную одним из левоэссровских лидеров статью, в которой говорилось, что «только немедленный переход власти к нашей партии может спасти положение». В той же газете была помещена резолюция съезда партии левых эсеров по военному вопросу, в которой указывалось, что партия «считает необходимым: а) широчайшую политическую и военную подготовку восстания трудящихся; б) введение явочным порядком солдатских комитетов в существующей Красной Армии».
Выступления левых эсеров среди рабочих и крестьян становились все более вызывающими. В речах на рабочих собраниях московских заводов в январе — феврале 1919 г. Спиридонова призывала к забастовкам и свержению большевистской власти. Все это вынудило ВЧК принять ответные меры.
10 февраля 1919 г. в Москве были вновь арестованы Спиридонова, Штейиберг, Трутовский, Рыбин, Прокопович, Розенблюм, Сирота, Кроник и дугие левоэсеровские деятели. Тогда же были раскрыты и ликвидированы их конспиративная квартира и нелегальная типография. Аресты левых эсеров проводились и в других городах.
24 февраля 1919 г. в Московском революционном трибунале под председательством А. М. Дьяконова рассматривалось дело Спиридоновой, обвинявшейся в контрреволюционной агитации. Революционный трибунал признал доказанным, что Спиридонова, выступая в январе на московских митингах на фабриках и заводах, публично клеветала на Советскую власть и таким образом своей преступной агитацией помогала контрреволюции. Определяя меру наказания Спиридоновой, революционный трибунал учитывал «болезненно-истерическое состояние обвиняемой». «…Не преследуя в наказании целей отмщения врагам революции, — говорилось в решении трибунала, — и не желая причинять Марии Спиридоновой излишних страданий, одновременно с тем охраняя рабоче-крестьянскую революцию и стоя на страже ее завоеваний, трибунал постановил изолировать Спиридонову от политической и общественной деятельности на один год посредством заключения ее в санаторий, с предоставлением ей возможности здорового физического и умственного труда».
Разложение и распад левоэсеровской партии продолжались. Подлинно революционные элементы ее создавали группы, боровшиеся против экстремистского руководства, выходили из левоэсеровской партии, вступали в партию большевиков. В РКП (б) вступили Ю. В. Саблин, А. Л. Колегаев, А. А. Биценко, Г. Д. Закс, А. М. Устинов, Б. Ф. Малкин и другие. 6 ноября 1918 г. чрезвычайный съезд партии «народников- коммунистов» принял решение о присоединении к РКП (б). В то же время немногочисленные группы левоэсеровских «активистов» все более скатывались на позиции открытых врагов Советской власти или пополняли ряды анархистов. Так в 1919 г. левоэсеровская партия фактически сошла с политической сцены, сама себя похоронив.
6. Судебный процесс по делу Локкарта
В конце ноября — начале декабря 1918 г., когда политическая обстановка в стране в значительной мере смягчилась, состоялся судебный процесс по делу о раскрытом ранее заговоре Локкарта.
Перед судом Верховного революционного трибунала предстали 24 обвиняемых, из них четырех — Локкарта, Гренара, Сиднея Рейли и Генриха (Анри) Вертимона — судили заочно, так как Рейли и Вертимону удалось скрыться, а Локкарту и Гренару Советское правительство разрешило выехать на родину.
Бывший глава английской миссии при Советском правительстве Локкарт и бывший французский генеральный консул Гренар обвинялись в том, что они, вопреки международному праву и обычаю, использовали свое положение для создания в России контрреволюционной организации, в задачу которой входило разрушение железнодорожных мостов и путей сообщения, чтобы вызвать в стране волнения на почве голода, а затем, пользуясь недовольством масс, при помощи подкупленного командования некоторых латышских частей свергнуть правительство Советской республики и реставрировать в стране буржуазно- капиталистический строй.
Лейтенант английской службы Сидней Рейли, французский гражданин Генрих Вертимон, американский гражданин Ксенофонт Дмитриевич Каламатиано, проживавший по подложному паспорту на имя Сергея Серповского, обвинялись в том, что, зная о планах Локкарта и Гренара, принимали непосредственное
