Бронепалубный крейсер 'Жемчуг'
d› Павел Павлович Левицкий не был трусом. Но и героем он тоже не был. Просто честный службист. Теперь же, стоя на мостике 'Жемчуга' и периодически инстинктивно нагибая голову при гудении пролетающих мимо снар
А начиналось все прекрасно.
И когда 'Жемчуг' получил сигнал с 'Олега' проверить, что за дым на NW и по возможности добить стоящие без хода и явно поврежденные 'Суму' и 'Акицусиму', а так же подошедший к ним на помощь пароход гражданской наружности – явно вспомогательный крейсер – все выглядело просто и логично: помочь большим крейсерам в перестрелке с отрядом Камимуры 'Жемчуг' все равно не мог, а высокая скорость позволяла быстро присоединиться к отряду Энквиста, если что пойдет не так
И 'Жемчуг' помчался к японским подранкам. Настроение у команды было приподнятое, офицеры на мостике уже мысленно примеряли к тужуркам крестики различного достоинства, как никак за день потопить два, а если повезет и три корабля противника, это подвиг в любом случае. От бакового орудия встречный ветер доносил красочные предположения комендоров о судьбе японских крейсеров. Все было прекрасно, но начались неожиданности.
'Сума' и 'Акицусима' дали ход и открыли огонь, оказавшийся довольно интенсивным, хотя и не точным. А вспомогательный крейсер, болтавшийся около них, неожиданно направился прямо навстречу 'Жемчугу' и немного погодя был опознан как госпитальное судно. И этот плавгоспиталь, пользуясь тем, что по нему не стреляют, пытался постоянно быть между 'Сумой' и 'Жемчугом', да еще и совершал резкие маневры, похожие на попытку тарана. Левицкому пришлось обходить его по дуге и потерять уйму времени. Затем была какая-то бестолковая перестрелка с 'Сумой' и 'Акицусимой', причем 'Жемчуг' пытался зайти с поврежденного борта, а японские крейсера крутились почти на месте, пытаясь подставить целые борта. Были даже попадания с обоих сторон, на 'Суме' разгорался пожар, а 'Жемчугу' снарядом разворотило носовую трубу и, осколками, попавшими в котельное отделение, перебило паропровод. Если не считать двух обваренных паром кочегаров – ничего страшного. Ход упал до 16 узлов, но старший механик обещал все исправить за полчаса, но этих тридцати минут у 'Жемчуга' не оказалось.
Пока 'Жемчуг' и 'Сума' с 'Акицусимой' занимались балетом, броненосный крейсер 'Якумо', вышедший зоны огня крейсеров Энквиста, направился прямиком к 'Жемчугу'. План японского командира защитить свои малые крейсера был понятен и легкому крейсеру-разведчику 'Жемчуг', конечно не тягаться с броненосным 'Якумо', даже и поврежденным, оставалось уходить, если бы не одно но: скорость 'Якумо' была вполне соизмерима со скоростью 'Жемчуга'. Хорошо хоть 'Сума' и 'Акицусима' попытались было тоже преследовать, но быстро отстали.
Броненосный крейсер 'Якумо'
И теперь по Цусимскому проливу, удаляясь от места боя главных сил, курсом на запад и со скоростью 17 узлов убегал поврежденный 'Жемчуг', а его преследовал с такой же скоростью поврежденный 'Якумо'. Дистанция почти не менялась, кормовые орудия 'Жемчуга' вели беглый огонь по 'Якумо' в надежде, нет, не пробить броню, стодвадцатимиллиметровым снарядам это не под силу, но хотя бы нанести какой то вред. Прислуга от не стреляющих орудий была отправлена в помощь кочегарам оставшихся в строю двух кочегарок и за 'Жемчугом' стелился громадный шлейф черного дыма из труб. Этот дым периодически скрывал из вида 'Якумо', но похоже и для 'Якумо' 'Жемчуг' был плохо виден, иначе сложно объяснить постоянные промахи японца. Но всплески от 8 дюймовых снарядов вблизи борта впечатляли. Левицкому пришла в голову мысль, что точно так же, тридцатью годами ранее, русский вспомогательный крейсер 'Веста' убегал от турецкого броненосца. Но тогда русским повезло, пушка, которой командовал лейтенант Рожественский, удачно попала и вынудила турок прекратить погоню.
История повторялась, теперь, уже вице -адмирал и генерал-адъютант Рожественский командовал эскадрой, а русский легкий крейсер не мог оторваться от погони сильнейшего противника. И командир русского крейсера стоял на мостике, подбодряя команду, и периодически инстинктивно нагибая голову при гудении пролетающих мимо снарядов.
Впрочем, попадание пока было всего одно, в палубу, пожар было начавшийся в каютах, быстро потушили. Броневая палуба спасла механизмы, спрятанные под ней от осколков.
Вдруг 'Жемчуг' рыскнул и завибрировал всем корпусом, в лицо ударило раскаленным ветром, а вслед за тем окатило душем мартовской воды. Это крупный снаряд попал в нос по ватерлинии, через огромную пробоину быстро затапливались носовые отсеки, правда поперечные переборки как ни странно держали, хотя их в спешке подготовки к походу даже не проверяли на герметичность, но напором воды их выгибало и даже несмотря на усилия трюмного дивизиона подкрепляющего переборки брусьями было понятно, на такой скорости они сдадут за несколько минут. Оставалось два варианта: или снизить скорость, тогда переборки выдержат, но сблизившийся 'Якумо' утопит 'Жемчуга', или не сбавлять ход и тогда 'Жемчуг' утонет без вмешательства японцев.
Хотя нет, был и третий вариант – развернуться и надеясь, что за время сближения 'Якумо' не успеет утопить 'Жемчуг', торпедировать японца, благо на 'Жемчуге' были новейшие сорокапятисантиметровые торпеды, только в прошлом году принятые на вооружение. Левицкий понимал, что шансов уйти у его корабля даже в случае успеха нет, японец успеет привести 'Жемчуг' за время сближения в состояние близкое к развалинам и его добъют 'Сума' с 'Акицусимой', да и четыре миноносца идущие за 'Якумо' им помогут, но если все равно умирать, то хоть с какой то пользой, и отдал приказание готовить к стрельбе торпедные аппараты.
Очередной близкий 8 дюймовый разрыв опять окатил водой. Пожалуй уже пора поворачивать, еще одного попадания 'Жемчуг' может не выдержать, но минный офицер все не докладывает о готовности минных аппаратов. Желая поторопить, Павел Павлович склонился над переговорной трубой, как вдруг рядом закричали 'Ура!', еще несколько мгновений и уже по всему крейсеру перекатывалось сначала ура, а потом и вовсе непонятные крики радости. 'Якумо', и присоединившийся к нему японский вспомогательный крейсер, прекратили стрельбу и поворачивали на юг! На 'Якумо' был заметен сильный дифферент на корму. 'Неужели это мы его так?': мельком подумал Левицкий.
Впрочем, главное было: 'Спасены!' Враг отвернул, путь на северо-запад открыт, главное отойти подальше и можно завести пластырь на пробоину, откачать воду и заделать дыру временным деревянным щитом. Радиотелеграф цел, свяжемся с эскадрой и запросим точку рандеву, а если нет, то сами дойдем до Владивостока, угля хватит, а с нашей скоростью – кто нас догонит? Успеть бы починиться, пока опять японцы не появились.
И в уголке сознания крутилась мысль о точном повторе боя 'Весты'.
Василий плотоядно смотрел на горящий 'Кассуга'. Японский крейсер, практически потерявший способность к сопротивлению, приближался. Казалось, что ещё чуть-чуть и всё будет кончено. А вдруг нет?
– Николай Оттович, разрешите спуститься к минным аппратам?
– Нет! – холодно ответил Эссен, – Этого мы добьём и артиллерией, а вы и Василий Нилович можете в любой момент мне понадобиться в другом месте, так что прошу вас пока оставаться рядом со мной.
– Есть! – (А что ещё может ответить офицер в такой ситуации?)
Соймонов продолжал наблюдать за боем и через несколько минут вместе со всей командой броненосца орал 'Ура!', глядя на тонущий вражеский крейсер.
Но битва продолжалась. С юго-запада подходил японский отряд ведомый 'Сикисимой' и 'Асахи'. Благо к этому времени русские броненосцы успели изобразить из восторженно избивающей 'Кассугу' кучи, некоторое подобие кильватера.
Казалось, что со стороны японцев это явная авантюра – атаковать шесть броненосцев двумя, не
