И оба загоготали. Сэм поглядел на них с отвращением.
– Ничего тут смешного нет.
– Да мы просто шутим, приятель, – сказал первый солдат. – Это твой паёк, по темничному уставу. Но мы с Фредом – золотые парни, правда, Фред?
– Истинная правда, Джек.
– Гляди-ка, что мы для тебя спроворили на кухне, приятель. – Он достал пакет, доверху набитый ломтями говядины и ветчины и горбушками пирога. – Действуй. «Спасибо» говорить не обязательно.
– А ну, навались, браток, – сказал второй солдат, тот, которого звали Фред.
– Нет, спасибо, – ответил Сэм.
– Да ты что? – удивился Джек. – Такой харч, а он нос воротит.
– Свинья ты неблагодарная, – сказал Фред.
– А мы-то думали, ты все глаза себе от счастья выплачешь, как увидишь эдакую благодать, правда, Фред? Ну, давай начинай. Вот гляди, какой шикарный кусок ростбифа с кровью…
– Простите, ребята, но я не могу есть.
– Брось ты это, браток, – сказал Фред с укором. – Хуже отчаяния ничего не бывает. А тебе надо беречь силы.
– Истинная правда, – сказал Джек. – Месяц-другой – и ты выйдешь. Вполне может случиться, поверь моему опыту. Так что не стесняйся, глотай-ка всё это поживее.
– Да не могу я, ведь я только-только из-за стола, целую гору всякой всячины слопал. Вы сами видели… вернее, видели, что осталось. Я понимаю, вы с лучшими намерениями, но посудите сами…
– Что ты, браток! Да ежели б мы умели судить, сейчас бы в суд побежали.
Сверху донёсся громкий возглас: «Дорогу сэру Шкиперу – новому капитану королевской стражи!» Ужасающе воинственная фигура – в полном латном уборе, в шлеме с опущенным забралом, с исполинским мечом в руке, – лязгая и бряцая, спустилась по ступеням. Двое солдат с величайшим трудом вытянулись по стойке «смирно».
– Проваливайте, – сказал вновь прибывший.
– А куда провалишься? Глубже некуда, капитан. – Оба солдата оглушительно загоготали. – Неплохо сказано, правда, Фред?
– В толк не возьму, как это ты всё придумываешь, Джек!
– Вы слышали приказ? – страшным голосом заревел капитан. – Эй вы, слюнтяи, свиные рыла, курицыны дети, что же мне – отсечь вам уши, открутить носы, искрошить мизинцы на котлеты?
– Никак нет, капитан!
И солдаты кинулись вверх по лестнице.
Грозный начальник снял шлем, и перед Сэмом предстал Планкет, старый шкипер, замученный жарой и духотой. Он прильнул к кувшину и долго от него не отрывался.
– Адски жарко в этих латах, старик.
– Так это вы – новый капитан королевской стражи, Планкет?
– До поры до времени, старик. Надо было что-то придумать, отвечать с ходу, ну, вот я и словчил, как сумел. Но это только трамплин.
– Вы лучше посмотрите, до чего же я здорово словчил.
– Всё знаю, Сэм, старина. За дочкой приударил, так, что ли? Ненадёжное дело. Я рассказывал, что со мной было в Бангкоке? Как-нибудь выдам тебе эту историю со всеми подробностями. Да, здесь не разгуляешься.
Сэм возмутился до глубины души.
– Не разгуляешься! Вы только поглядите на эту дыру!
– Бывали переплёты и почище. Однажды нас было двенадцать лбов, а каморка – меньше этой… В Тетуане было дело… Но ты не беспокойся. Я тебя быстро отсюда вытащу. Нынче вечером я ужинаю у короля Мелиота и что-нибудь устрою. Ставлю десять против одного, что он упьётся.
– А я – сто против одного, что и вы упьётесь, шкипер.
– Собственно говоря, – сказал Планкет задумчиво, – я пью без перерыва с того самого времени, как Эдуард Восьмой отрёкся от престола. Но этого короля я беру на себя. Мы с ним уже друзья – водой не разольёшь.
– Ловко вы это устроили, шкипер. Почему он вас не разнёс за то, что вы одеты чёрт знает как?
– А потому, что я успел слямзить чьи-то латы, старик. Когда мы с ним встретились, он и спрашивает: ты, мол, из Камелота? «Да», – говорю. «Привёз сообщение, что конференция отменяется?» – «Да», – говорю. Тогда он спрашивает, как там король Артур. Ну, статую я видел, вот и отвечаю, что, дескать, король цел и невредим, весь бронзовый и знай себе смеётся.
Потом я отрекомендовался капитаном королевской стражи – для короля Мелиота это была полная неожиданность. А в общем, он неплохой малый, только, по-моему, скряга страшенный. О тебе слышать не может – ты, говорит, слопал его любимый паштет. Особенно на этой работёнке не разживёшься, но, сам понимаешь, другого выхода нет. Кстати, старик, ты знаешь такого Диммока? Он занимается рекламой.
– Знаю, это мой хозяин. А что?
