— Спасибо, Эмили.
— Собирайся быстрее! Я уже отправила Филиппа за машиной.
— Я вот только не знаю, как увезти все эти цветы.
— Да что ты, что ты! Как можно! — замахала на нее руками Эмили. — Это же моветон — увозить все цветы сразу. Это примерно, как пообещать романтическую ночь всем своим поклонникам!
— Я не знала, что все так сложно. Я была уверена, что могу забрать все цветы… — растерянно пробормотала Дайан.
— Нет-нет! Ни в коем случае! — не унималась Эмили.
— Хорошо, я конечно же оставлю их здесь. Я рада, что вы рядом, Эмили, иначе кто бы меня остановил? Но они такие красивые! Мне так жалко оставлять их здесь, где я не смогу ими любоваться.
— Ты вполне можешь взять один из букетов. Но только один. Ну два, если второй не от мужчины.
— Хорошо. — Дайан вздохнула. — Я возьму лилии.
— Неужели эти белесые лилии нравятся тебе больше, чем потрясающие яркие розы!
— Да, Эмили. А еще я возьму ландыши, которые мне подарил сын Эдгара. Это, я надеюсь, не будет расценено как попытка соблазнения несовершеннолетнего?
Эмили глубоко задумалась и наконец объявила:
— Думаю, что не будет.
— Я рада, что вы оказались рядом. — Дайан нежно погладила ее морщинистую лапку.
— Я тоже рада. А то бы ты разрушила все, что с таким трудом сумела отвоевать у лондонцев. Ты собралась?
— Да, кажется.
— Тогда пойдем поскорее. Я хочу вручить тебе подарок.
— О, миссис Брук, не стоило беспокоиться!
— Какие глупости, и слышать не хочу! И я же просила называть меня Эмили!
Поздно вечером Филипп отвез Дайан домой. Она слишком устала за этот сумасшедший день, чтобы поддерживать пустой разговор, и Филипп это прекрасно понимал. Всю дорогу они молчали, но в этом молчании было что-то объединяющее.
— Ну вот, кажется, приехали, — сказал Филипп, затормозив у подъезда Дайан.
— Спасибо за прекрасный вечер.
— Не стоит, это скорее заслуга мамы. А вот ты сегодня создала мне проблему.
— Это как же? — удивилась Дайан.
— Я должен написать рецензию. Тебя я в ней буду хвалить вполне объективно, но, если учесть, что все вокруг знают, как часто ты бываешь у меня дома, могут пойти пересуды.
— Ты боишься сплетен? — улыбнулась Дайан.
— Я боюсь за тебя. Твое положение еще весьма непрочно. Так что сплетни тебе сейчас совсем ни к чему.
— Знаешь, Филипп, в Нью-Йорке я, из-за того что боялась сплетен, потеряла настоящую любовь. Быть может, если бы я не была столь нерешительной, все сложилось бы иначе.
— Ты хочешь мне рассказать об этом?
— Нет, не сегодня. Я еще не готова говорить о том, почему уехала в Лондон. Ни с кем. Даже с тобой.
— Тогда простимся до следующего ужина.
— До свидания, Филипп. И спасибо за лилии.
— За какие лилии? — искренне удивился он.
— За те, что ты мне прислал.
— Прости, Дайан, что разрушаю твои иллюзии, — улыбаясь, сказал он, — но я прислал тебе бордовые розы. Думаю, тебе подарили так много цветов, что карточки легко могли перепутаться.
— Тогда от кого же эти лилии?
— Вероятно, от человека, который лучше, чем я и даже чем моя мама, знает тебя. Ведь лилии тебе понравились больше?
— Ну что ты! Розы были такими красивыми!
— Дайан! — Филипп поморщился. — Мне кажется, что мы столько с тобой общаемся, что мне ты все можешь сказать честно, тем более что тебе понравились больше чужие цветы. Это такая мелочь!
— Я рада, что ты меня понимаешь, Филипп. До встречи.
Дайан вышла из машины.
— Я бы предпочел, чтобы ты хоть слово сказала про любовь, — тихо сказал он, глядя в удаляющуюся спину Дайан.
10
Теперь после каждого спектакля Дайан получала белоснежные лилии. Ее неизвестный поклонник редко подписывал карточки, вероятно, он решил, что не стоит тратить слова, цветы могут сказать обо всем, что он чувствует. На тех редких карточках, что все же были подписаны, ни слова не говорилось о том, как она сыграла спектакль. А одна из записок поразила Дайан до глубины души: «Спасибо за то, что ты есть». Ей казалось, что после этого не стоит говорить вообще ни слова.
Теперь она каждый вечер возвращалась из театра с лилиями. За кулисами уже начали поговаривать о ее таинственном поклоннике, слухи просочились в прессу. И, хотя это был «неплохой рекламный ход», как охарактеризовал ситуацию Эдгар, Дайан не хотелось, чтобы кто-то посторонний проникал в ее тайну.
Так как Дайан была задействована только в одном спектакле, у нее было много свободного времени. Филипп уже успел показать ей самые интересные места Лондона, те, о которых ни один турист никогда не узнает. Дайан любила гулять в Гайд-парке, одиночество лечило ее. Она стала спокойнее, увереннее в себе и смогла переосмыслить предательство Колфилда и свой последний разговор с Эдамом. Все с ней случившееся уже не казалось Дайан катастрофой. Она убедилась, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается.
Дайан теперь часто думала о своей жизни в Нью-Йорке. Многое она начала воспринимать по-другому. Она сожалела, что много лет не позволяла себе хотя бы попытаться сблизиться с Итеном. Она сотворила себе кумира, а когда ее божество оказалось на поверку глиняной болванкой, решила, что мир вокруг рушится. Если бы еще много лет назад Дайан лучше смогла бы разглядеть Колфилда, разочарование не было бы таким сильным. В ее жизни были мужчины и до Итена, но все же никого из них она не любила. Да и они не любили ее. Ведь если любишь, разве можно позволить уйти? Ни один роман Дайан не продолжался больше двух месяцев. Они были слишком разные, у них были разные интересы, разные мнения.
Только сейчас Дайан начала понимать, что нет ничего зазорного в том, чтобы сблизиться с людьми своего круга. Ей было легко и приятно с Филиппом. Когда у него выдавался свободный денек, он показывал Дайан город, рассказывал интересные истории и угощал мороженым. С тех пор, как Дайан исполнилось шестнадцать, ни одному мужчине, пригласившему ее на свидание, даже не пришло в голову, что ее можно просто угостить мороженым и покатать на каруселях. Но, как бы Дайан ни было легко и приятно с Филиппом, она все же чувствовала, что со своей стороны не может дать ему ничего больше простой дружбы.
Они старались не обсуждать свои чувства и взаимоотношения. И так было слишком много тем для разговоров. Им было хорошо вместе, и пока этого было вполне достаточно.
Дайан бы могла чувствовать себя совершенно успокоившейся, если бы не эти белоснежные лилии. Они, казалось, преследовали ее на каждом шагу. Теперь даже в те дни, когда не было спектакля, огромные букеты снежно-белых цветов стояли под дверью ее квартиры. Иногда Дайан не знала, куда их поставить, весь ее дом превратился в огромное поле лилий. Но выкинуть букет, пока не завял последний цветок, она не могла.
Эдгар уже начал над ней посмеиваться, предлагая перепродавать цветы. Но Дайан только загадочно улыбалась в ответ. Разве мог знать Эдгар, что тонкий, еле уловимый аромат лилий, который теперь наполнял ее квартиру, навевает Дайан воспоминания о чем-то томительно-приятном, волнующем? Она сама
