— Вот и отлично. — Эдам сделал шаг к двери, но вдруг резко повернулся к Дайан.
— Что-то случилось? — с тревогой спросила она.
— Можно сказать и так, — хрипло ответил Эдам. — Тебе понравился сегодняшний день?
— Да, — Дайан улыбнулась, — очень понравился, ты просто подарил мне сказку.
— Тогда я прошу тебя, подари мне поцелуй.
Дайан помнила, что было с ней, когда Эдам насильно поцеловал ее в своем кабинете. Но, с другой стороны, она ведь тоже хотела этого, она весь день ждала, когда же он наконец решится коснуться ее губ. Так почему же она должна отказываться от того, чего ей так хочется?
Она подошла к Эдаму и обняла его. Он закрыл глаза, и губы их сблизились. И вновь Дайан показалось, будто земля уходит у нее из-под ног. Вновь Эдам был нетерпеливым и жадно целовал ее до боли в губах. Вновь Дайан показалось, что пройдет еще несколько секунд — и она умрет от охватившего ее счастья.
Они одновременно отпрянули друг от друга и некоторое время стояли молча — глядя глаза в глаза и тяжело дыша. Наконец Эдам оторвал от Дайан пристальный взгляд и, пошатываясь, будто был пьян, пошел прочь. Дайан стояла на пороге и смотрела, как уходит мужчина, который только что заставил ее забыть обо всем на свете.
— Эдам! — окликнула она его.
Он обернулся. В своем зелено-голубом мокром платье, которое прилипло к телу, Дайан напоминала лилию. Она была такой прекрасной, такой хрупкой и нежной, что Эдам понял: он никогда не уйдет от этой женщины.
Эдам бросился в объятия Дайан, и их губы слились в жарком поцелуе.
Дайан только и успела подумать, что надо закрыть входную дверь.
12
Дайан в последний раз в этом театральном сезоне играла Офелию. Она полюбила всем сердцем и свою героиню, и старый лондонский театр. Ей иногда казалось, что она уже много лет живет в Лондоне и играет в «Глобусе», а прошло всего полгода с того дня, когда в аэропорту ее встречал Эдгар.
Администрация театра предлагала Дайан продлить контракт и поехать на гастроли. Она не знала, что ей делать. В Лондоне перед ней как драматической актрисой распахивали двери все театры, даже самые консервативные. Критика и зрители уже успели убедиться в том, что Дайан Сегер — последовательница классической актерской школы, а потому она легко добилась признания. Журналисты уже пустили утку о том, что она на самом деле англичанка, просто родители вывезли ее, совсем еще маленькую, в США. В интервью, которые она не слишком любила давать, Дайан попробовала опровергнуть эту версию, указывая на то, что ее предки — выходцы вовсе не из Англии, а из Франции, просто фамилия приобрела несколько иное звучание. Но все ее попытки рассказать правду о себе ни к чему не приводили.
Она попробовала пожаловаться Эмили Брук. Но Эмили, которая всю жизнь провела среди актеров, режиссеров и зрителей, предложила ей не беспокоиться по этому поводу.
— Понимаешь, милочка, — постаралась объяснить ситуацию миссис Брук, — ни один человек не желает слышать правду, если она его не устраивает.
— Но меня не устраивают всякие глупые выдумки! Я уже слышала версию о том, что я — незаконнорожденная дочь какого-то герцога, большого любителя театра, даже не столько театра, сколько актрис.
— Уверяю тебя, даже если ты представишь доказательства и заставишь опубликовать их, ничего по сути не изменится.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что появится другая версия. Я считаю, то, что о тебе рассказывают, выглядит довольно безобидно.
— А что, может быть еще ужаснее?
— Дайан, ты меня удивляешь! Как будто живешь в другом мире. Неужели ты не читаешь газет?!
— Читаю, но я не люблю таблоиды.
— Тогда понятно. Все более или менее популярные «желтые» газеты очень хорошо о тебе отзываются. Но они должны учитывать вкусы читателей, а поэтому ты должна быть не просто хорошей актрисой, а близкой англичанам по духу. Между прочим, то, что ты приехала из Америки, могло сильно тебе навредить.
— Но не навредило же!
— В том числе потому, что тебя «обвинили» в родственной связи с герцогом.
— Интересно, как его семья отнеслась к этому известию?
— Я думаю, совершенно спокойно. Они и не такое слышали о нем.
— Жаль, что я не герцогиня, — рассмеялась Дайан. — Хотя, вероятно, тогда бы обо мне и не такое придумывали! Но я предпочитаю критиков, они во всяком случае не слишком интересуются моими родственниками. Тут все зависит только от того, как я сыграю, а не от моей фамилии.
— Ну слава Богу! — облегченно вздохнула Эмили. — Ты наконец поняла, что не стоит обращать внимание на выдумки журналистов! А критики, они для того и существуют, чтобы критиковать.
— На них я не в обиде. Можно сказать, что многие даже немножко приврали.
— И Филипп в первую очередь? — поинтересовалась Эмили.
— Вот уж нет! Читая его статьи, я думала, а не обидеться ли. Хотя объективно он всегда был прав.
— Мне показалось, что вы сошлись характерами.
— Да, мы действительно стали близкими друзьями.
— И только?.. — разочарованно протянула Эмили.
Дайан почувствовала себя очень неловко. Еще никогда Эмили не позволяла себе столь открыто выражать свои надежды на соединение в браке Дайан и Филиппа. Особенно странно это выглядело при условии, что Дайан и Эдам теперь часто появлялись в обществе, да и жили вместе. Уж кто-кто, а Эмили Брук не могла этого не знать.
— Понимаете, Эмили, я бы не смогла согласиться на предложение Филиппа, потому что люблю другого человека.
— Неужели ты действительно любишь этого американца?! — возмутилась Эмили.
— Эмили! Я никак не ожидала этого от вас! — поразилась Дайан. — Если то, что я американка, вас не пугает, почему вы отрицательно относитесь к гражданству Эдама?
— Потому что на твоем Эдаме Филипп точно жениться не может. А ты мне понравилась с самой первой нашей встречи.
— Но, Эмили, вы же должны понимать, что сердцу не прикажешь.
— Пока он не появился с охапками лилий, готова спорить, что ты о нем и не вспоминала.
— Почему же, — возразила Дайан, — Эдам многие годы был моим другом. Я просто не могла не помнить о нем.
— Воспоминания воспоминаниям рознь. Если бы Филипп был чуть-чуть поактивнее и раньше предложил бы тебе стать его женой, могу поспорить, мы бы сейчас готовились к свадьбе.
— Эмили, а не задумывались ли вы, что Филипп просто не хочет на мне жениться?
— Милочка, не рассказывай мне сказки! Вот когда у тебя появятся свои дети, ты поймешь меня. Я очень хорошо представляю, как мой сын относится к тебе.
— Такова жизнь, — развела руками Дайан.
Ее уже начал тяготить этот разговор. Она понимала, что Эмили любит своего единственного сына и желает устроить его счастье, но предавать свою любовь ради дружбы с этой прекрасной женщиной Дайан не собиралась, тем более что с Филиппом они выяснили отношения еще до того, как на сцене появился Эдам.
— И потом, — не унималась Эмили, — что это за любовь через Атлантический океан!
— О чем вы говорите? — опешила Дайан. — Мы же сейчас вместе!
