— Фелиция, отвечай, когда тебя спрашивают.
— Боже, да вы просто два сапога пара! Он правда сейчас там с тобой?
— Самая настоящая правда.
— Кейт, я считаю, что права. — Фелиция внезапно успокоилась и заговорила уверенно: — Я люблю Денни. Решение выйти за него замуж — самое правильное за всю мою жизнь.
— Ладно-ладно. Но можешь сейчас поговорить с Саймоном, хотя бы сказать, что у тебя все хорошо?
— Не хочу я с ним разговаривать, — упрямо ответила Фелиция тоном, которого Кейт никогда раньше от нее не слышала.
— Фелиция, ради меня, — Кейт затаила дыхание в ожидании ответа.
— Боюсь, я долго не выдержу и брошу трубку…
— И все же, Фелиция…
— Хорошо, обещай только, что перезвонишь, когда он не будет рыскать рядом, как ищейка, почуявшая добычу.
— Договорились. — Кейт вздохнула и протянула трубку Саймону, предупредив: — Только будьте с ней помягче!
Саймон схватил телефон:
— Фелиция? Ну слава богу! С тобой все в порядке? — какое-то время он, мрачнея, слушал, что ему отвечают, а потом прокричал: — Что, черт возьми, ты затеяла? Ведь я… — Тут, видимо, собеседница громко перебила его, так что ему пришлось даже отодвинуть телефон от уха.
Право же, странное у Саймона представление о том, что значит «быть с сестрой помягче», подумала Кейт. А тот уже вернулся к разговору:
— Я себе места не находил, чуть с ума не сошел от беспокойства. В какую историю ты вляпалась на этот раз?
Внезапно Кейт подумала, что, пожалуй, в чем-то понимает поведение Фелиции.
— Что значит — не мое дело? Я же…
Кейт краем уха слушала телефонные баталии, попивала кофе и размышляла, не досаждала ли и она в свое время брату подобной чрезмерной опекой.
— Тогда какого черта ты не звонила?
А вот на этот вопрос Кейт тоже хотела бы получить вразумительный ответ.
— Ведь есть же, в конце концов, какие-то элементарные нормы поведения! — Его рука сжалась в кулак. — Нет, это меня касается, напрямую! — Кулак с грохотом опустился на стол. — Ты несешь чушь и сама это знаешь!
Саймон еще какое-то время прижимал трубку к уху, затем посмотрел на экран и протянул телефон Кейт со словами:
— Она отключилась.
— Еще бы. И я ее не виню. Я вам что сказала? Быть с ней помягче! А вы?
— Где она? Я не уеду, пока собственными глазами ее не увижу.
— Хотите сказать, что просто тихонечко посмотрите на нее издалека и мирно отбудете восвояси? Да ведь вам не терпится устроить ей грандиозную взбучку за какие-то проступки, существующие только в вашем воображении! Саймон, она взрослая девочка и может принимать самостоятельные решения, совершать собственные ошибки и жить отдельной самостоятельной жизнью!
— Вы совсем ее не знаете.
— Позволю себе с вами не согласиться. Она три месяца жила в моем доме и работала в моей фирме.
— Вы не знаете ее так же хорошо, как я.
— Возможно. Но если вы не прекратите обращаться с ней как с несмышленым подростком, однажды она действительно совершит какую-нибудь глупость: свяжется с дурной компанией, подсядет на наркотики или что-нибудь в таком духе — и все это, чтобы доказать вам, что она не ребенок. — Заметив панику в глазах Саймона, Кейт поспешила успокоить его: — Нет-нет, сейчас ничего такого не намечается, не думайте. На моей памяти Фелиция не принимала ничего крепче бокала шардоне. Но своим отношением вы сами можете подтолкнуть ее на отчаянный жест, и когда действительно настанет трудная ситуация и Фелиция будет нуждаться в вашей помощи, она к вам не обратится.
— Вы говорите с таким знанием дела…
— Мой отец умер восемь лет назад. Мне тогда было двадцать, а моему брату Денни всего пятнадцать.
— А ваша мама?..
— Она бросила нас, когда мне было шесть.
— То есть вы, по сути, вырастили брата сами.
— Бывало непросто, но между нами разница всего пять лет. Мне было проще понять, что он достаточно взрослый, чтобы принимать самостоятельные решения.
— И кроме того, мужчины вообще в большей степени способны о себе позаботиться, чем женщины.
— Саймон, это дискриминация по половому признаку!
Мужчина пожал плечами, наклонился к ней ближе и произнес:
— А вы что-нибудь знаете о приданом Фелиции? Представляете, сколько она получит, когда ей исполнится двадцать пять? — Он назвал цифру, повергшую Кейт в состояние, близкое к шоковому. —
Теперь понимаете, почему я беспокоюсь, как бы она не наделала глупостей? Ведь вокруг полно желающих заполучить ее наследство. Я не допущу, чтобы Фелиция стала жертвой брачного афериста. Только тут Кейт поняла, почему Фелиция ничего не рассказала им с Денни ни о своей семье, ни о состоянии. Ей хотелось, чтобы полюбили ее саму, а не титул или наследство. И еще Кейт поняла, что в данных обстоятельствах новость о замужестве сестры вряд ли порадует Саймона. Кейт взяла себя в руки и не позволила охватившей ее панике прорваться наружу под пристальным взглядом седьмого лорда Хольма. Тот тем временем не сдавался:
— Так где же она?
— Не знаю. — Кейт допила кофе, даже не почувствовав вкуса.
— Не верю.
— Ничем не могу помочь. Даже если бы знала, то не сказала бы.
— Значит, так, да? — Губы Саймона сжались, ноздри раздулись от гнева, он сидел, скрестив руки на груди. Кейт подумала было, что этому новому, упертому Саймону она симпатизирует намного меньше, чем очаровательному англичанину-туристу или трогательно обеспокоенному судьбой младшей сестры мужчине, которым он являл себя до сих пор. Она даже поняла, почему запаниковала Фелиция, услышав о приезде брата. Но тут же Кейт озарило: ведь вся эта злоба и грубость Саймона — напускные. Это просто защитный механизм, скрывающий страх и неуверенность. Саймон несколько месяцев прожил в волнениях за Фелицию. И вместо того, чтобы в первом за долгое время разговоре сказать, как любит ее и как рад, что с ней все хорошо, он набросился на сестру с упреками, словно заранее боялся, что та не пойдет с ним на контакт… Господи, да что же между ними такое произошло?
— Ну ладно. А чем она хотя бы занимается? — угрюмо поинтересовался Саймон. Кейт подумала, что он, видимо, привык к тому, чтобы все перед ним расшаркивались, а тут вдруг такое неповиновение…
— Просто путешествует. И уже через две недели вернется домой.
— Ее дом в Англии!
— Хорошо-хорошо. Тогда просто вернется. Через две недели. — Кейт почувствовала, что шея и спина затекли от непрерывного напряжения. С одной стороны, она дала слово Фелиции. С другой стороны, она очень хорошо понимала чувства сидящего перед ней мужчины. Кейт по себе знала, каково это — беспокоиться за ребенка. А Саймон, несомненно, до сих пор считает Фелицию ребенком. Ему необходимо как-то расслабиться, отвлечься.
— И что же мне до тех пор делать? — не унимался англичанин.
— Можете вернуться в Англию. А Фелиция позвонит сразу, как вернется. Я за этим прослежу.
— Нет, не пойдет, я не уеду, пока сам ее не увижу.
