— Может быть, если ты расскажешь, этого больше не будет.
Она чувствовала, как он борется с собой, боясь предстать перед ней не в самом лучшем свете. Наконец он решился.
— Сначала драка, — сказал он таким тоном, словно говорил о погоде. — У меня на руках кровь. Я понимаю, что убил кого-то.
— Ох, Нино, это ужасно! — Она покрепче прижала его к себе. — Но ты же знаешь, что мы не несем ответственности за наши сны… Я читала… Их посылает нам подсознание, призывая о чем-то подумать.
— Поверь мне, Вера, я уже столько думал. Если это послание, то оно яснее ясного. Мне нельзя доверять. Один Бог знает, что я могу натворить.
Не верю, хотела крикнуть Вера, но она уже поняла, как он глубоко травмирован своим кошмаром. Желая, чтобы он выговорился до конца, она промолчала.
— Этот сон обо мне, о моем характере, — продолжал он. — Я воспринимаю его как предостережение. Когда мне было семнадцать, я легко выходил из себя. Один раз Микеле полез к нашей горничной, и я ударил его хлыстом. У него до сих пор на щеке шрам. Ты, верно, заметила.
Вера едва не заплакала.
— Заметила, — отозвалась она. — Микеле его заслужил. А что с несчастным случаем, когда твоя невеста…
— Она рехнулась… Хотела убить нас обоих. Но мне удалось удержать машину. Я никогда по- настоящему не любил ее. Нашу помолвку устроил отец из деловых соображений. Но я безумно ревновал ее. А когда узнал, что Микеле спал с ней уже после объявления помолвки… Слава Богу, это произошло до того, как нас обвенчали. Как только я не называл ее! Угрожал обесчестить ее перед священником и всеми родственниками…
Вера не увидела ничего из ряда вон выходящего в приступах его ярости. К тому же он был тогда моложе. С ее точки зрения, в свои тридцать восемь лет Нино остепенился. Наверное, на него повлияла ответственность, которую он взял на себя, когда стал управлять компанией вместо отца. Вряд ли теперь он способен на такие вспышки ярости, на какие был способен в семнадцать и даже в тридцать лет.
— Прошлое осталось в прошлом. Минуло много лет. Ты изменился. Не думаю, что…
Вздохнув, он не принял ее утешения.
— Мой нрав сидит во мне как зверь и ждет своего часа. Гнев, тоска никогда не покидают меня совсем. Я чувствую, как они стерегут меня. И всегда они связаны с Микеле. Но я не уверен, что мне под руку не попадется кто-нибудь другой. Вот почему я не женился и даже ни разу не позволил себе заинтересоваться кем-нибудь всерьез. Только не думай, что меня не терзают обычные человеческие желания…
Вероятно, он имеет в виду свою любовницу, о которой говорил Микеле, подумала Вера и поцеловала его в щеку.
— Ничего подобного, caro…
И он прижался губами к ее губам так, словно хотел напиться из живого источника. Но Вера знала, что в эту ночь он не позволит себе соединиться с ней.
Через несколько минут он прижал ее голову к своему плечу, убеждая в том, что она не ошиблась.
— Никому не говори о моем кошмаре, иначе Микеле замучит меня. А я не хочу терять уважения бабушки.
Как бы там ни было, остаток ночи они провели в постели Нино. У Веры голова шла кругом от его откровений и от его уязвимости, и заснула она лишь часа в четыре утра. Когда через три часа она открыла глаза, то Нино рядом не было, зато из ванной комнаты доносился шум льющейся воды. Вера подумала, что будет лучше, если она тоже займется собой, хотя ей очень не хотелось покидать его спальню. Но если Нино еще не готов к близости с ней, то не стоит его торопить, решила Вера. Нам обоим есть о чем подумать.
Завтрак в его столовой был воистину спартанским — тосты, фрукты и кофе, сваренный Клаудио Чином, домоправителем Нино итальянско-китайского происхождения. Впрочем, Вере тоже было не до изысков. Ни она, ни Нино, не разговаривавшие между собой, к еде почти не притронулись. В машине по дороге на виллу Воглиа они тоже в основном молчали.
Но, как ни странно, это молчание не было признаком отчуждения; наоборот, Вера ощущала, что еще больше сблизилась со своим странным родственником. Он открыл ей то, что считал самым дурным в себе, и она не отвернулась от него. Более того, предложила ему утешение и понимание.
Единственное, чего она не сделала, — не рассказала ему о собственных галлюцинациях. Не поделилась с ним своей догадкой о том, что их соединяет что-то из очень давней жизни. Она боялась, как бы, услышав об этом, он не постарался удрать от нее подальше. Слишком многое уже разделяет их.
Когда они подъезжали к вилле, Нино попросил:
— Дай мне немного времени подумать о происшедшем. — Он положил руку ей на колено. — А потом мы поговорим. Но сначала мне нужно кое-что уладить в собственной голове.
Это звучало как обещание, но, с другой стороны, он ведь мог и передумать. Вера мысленно сказала ему, что этого ей мало, что она любит его так, как никого и никогда не любила, хотя тоже не знает, как ей быть с ее любовью. Мысли у нее путались.
Виола и Джулио рвали цветы в саду, когда машина остановилась у входа в дом. Завидев мать, Джулио кинулся к ней, не в силах дождаться, когда она откроет дверь, чтобы броситься ей на шею.
— Мамочка, мамочка, — пожаловался он, — Пьетро был тут, когда ты уехала. Он меня обидел.
Вера перевела взгляд на Виолу.
— Что случилось?
Мать Нино печально покачала головой.
— Сильвана заезжала вчера на несколько часов. Пока они были тут, Пьетро поймал в роще змею и подбросил ее в кровать Джулио. К счастью, она оказалась неядовитая.
Вера побледнела от страха.
— Я не позволю ему издеваться над моим малышом!
Виола положила руку ей на плечо.
— Не волнуйся. Ему запрещено до конца зимы кататься на лошадях. И я заставила его извиниться перед Джулио. Не думаю, что он придумает еще что-нибудь.
Вера злилась на Сильвану, которая наверняка втайне одобряла поведение своего сына, и крепко прижала Джулио к себе. Тем временем Нино не сводил с Джулио задумчивого взгляда.
— А когда Пьетро подложил тебе змею, ты к кому побежал? — спросил он.
Джулио перевел испуганный взгляд на своего дядю.
— К Виоле, — прошептал он.
Нино, довольный, кивнул.
— Ты хочешь сказать, к бабушке?
9
Они стали законными членами семьи. Именно это Нино имел в виду, когда поправил Джулио, назвавшего свою бабушку Виолой. Об этом же думала Вера несколько дней спустя за завтраком, делая свежий апельсиновый сок для своего сына, пока он ел тост с яйцом. Мы теперь не чужие тут. Вилла Воглиа и наш дом тоже.
Помимо Веры и Джулио за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, сидела Виола и читала утренний выпуск «Стампы». Нино уехал в город, и его ждали на другой день. Мария спустилась на несколько минут, выпила кофе и вновь ушла к себе. Микеле, как всегда, работал где-то в имении. Не считая Кончитты и Джины, которые занимались домашним хозяйством, второй этаж был полностью в распоряжении Виолы, Веры и Джулио.
Интересно, подумала Вера, что бы Виола сказала, если бы узнала о моих галлюцинациях? Что было бы, если бы я поделилась с ней, как мгновенно узнала виллу, едва приехала сюда вместе с Нино? Наверное, она сочла бы меня сумасшедшей, заговори я с ней о реинкарнации?
