Она молча смотрела на него. Наконец кивнула, как будто поняла, что его гонит отсюда вовсе не работа.
- Как ты думаешь, Микеле проснется, если перенести его в машину? - спросил Антонио.
Мария села, пригладила светлые волосы, спускающиеся почти до талии, и в нем опять толкну-лось горячее желание.
- Он так хорошо спит, не хочется будить. Мы останемся здесь. Все будет прекрасно. Через час можешь прислать за нами машину.
Не отвечая, Антонио вытащил мобильник из кармана брюк, валявшихся на песке, отошел на несколько шагов, поговорил и захлопнул крышку.
- Сейчас приедет один из моих людей. Я подожду его.
Мария смотрела на небо и молчала. Она понимает, подумал он. Работа - это предлог, чтобы уйти. Мысленно он ругал себя за то, что довел ее до слез. Но он должен был либо уехать, либо нарушить данное слово. Он всего лишь мужчина, а каждому мужчине на планете отведена определенная доза самоограничения. Его запас уже израсходован.
Антонио влез на скалу по прорубленным в ней ступеням и смотрел на Марию сверху. Наконец появился охранник. Антонио уехал не оглядываясь, чтобы не мучить себя, но перед мысленным взором стояла картина: она лежит на одеяле рядом с его сыном под лучами щедрого средиземноморского солнца.
Марии до сих пор не приходилось самостоятельно разрабатывать, организовывать и проводить рекламную кампанию, и она обдумывала каждую деталь, бесконечно все перепроверяла. Но по мере того, как приближалось время съемок киноролика, она успокаивалась, чувствуя, что держит в руках все нити.
И все-таки по ночам ей плохо спалось. Иногда она слышала, как плачет Микеле в маленьком домике напротив; обычно это длилось недолго, и она понимала, что Женевра вставала к нему и успокаивала. Но если Мария знала, что бабушка приняла лекарство, то сама шла к мальчику, брала его на руки, ворковала над ним, стуком в дверь давала Женевре знать, что малыш не один. Он засыпал, уткнувшись головкой в ее плечо, и она уносила его к себе.
В одну из таких ночей дверь спальни Антонио оказалась приоткрытой, и, когда Мария проходила мима, их взгляды встретились. Он сделал шаг, и она замерла, не смея дышать, - столько страсти горело в его глазах. Но он остановился.
Она спросила:
- Хочешь взять его к себе?
Он медлил.
- Нет, ты лучше с ним справишься.
У нее в душе шевельнулась еле ощутимая горечь.
- Он твой сын, Антонио. Я не вечно буду здесь жить и утешать его.
Он вздрогнул, как от удара, но ей было все равно. Она научилась смотреть правде в глаза, пора и ему сделать это!
Он молча взял у нее мальчика, повернулся и скрылся в комнате. Мария закрыла глаза и пожелала себе набраться сил.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
После той ночи, когда Антонио столкнулся в дверях с Марией, державшей на руках его сына, он решил, что нужно что-то менять. Он начал каждый день уделять время Микеле, пусть это даже был только совместный завтрак. Оп заметил, что стал мало есть — так любопытно было наблюдать за сынишкой. Они играли за столом, потом вдвоем прогуливались, и Антонио был счастлив как никогда.
Он также перестал избегать Марию: бесполезно, все равно не удастся выбросить ее из головы. Вдали от девушки он рассеян, думает о ней, и работа не очень-то клеится. Почему бы не радоваться ее обществу, пока это возможно? Недели пролетают одна за одной. Время истекает.
Хорошо еще, что мать стала мягче относиться к Марии, это очень облегчало жизнь. Женевра объявила, что вечеринка, на которую она намекала раньше, должна стать приемом в честь американки. Может, поздновато для приветствия, но по крайней мере это покажет, что Бонифаче гостеприимны и благодарны ей за помощь с Микеле.
- Я боялся, что тебе не нравится Мария, - сказал Антонио, когда мать изложила ему свои планы и назвала дату.
- Она неплохая женщина, - признала Женевра. Она пила утренний кофе; Антонио, сидя рядом, подбрасывал на колене сына. - Мария была так любезна, что смотрела за Микеле, когда я была не в состоянии. Но она не нашего крута.
- Что ты имеешь в виду? - нахмурился Антонио.
Мать пожала плечами.
- Американка, к тому же работающая. О чем тут говорить?
- Мама, ты рассуждаешь как сноб. Времена изменились.
- Для некоторых людей - да. Но мы должны беречь чистоту крови. От Бонифаче рождались короли, один император, мужчины и женщины, вошедшие в историю. Ты не должен об этом забывать, Тонио.
- Я не забуду, мама, даю слово, - улыбнулся он. - В любом случае я рад, что ты согласилась принять Марию в нашем доме. Она упорно работает на мою компанию, и это заслуживает уважения.
- Она получит столько уважения, сколько заслужила, - туманно ответила Женевра.
Антонио посмотрел на мать, пытаясь отгадать смысл ее слов. Но она отвела взгляд. Он вздохнул. Наверное, он слишком многого от нее ждет. Хватит того, что она хочет все же выразить Марии признательность.
Гости разбрелись из большого салона на первом этаже главного дома по саду, как разноцветные цветочные лепестки, подхваченные ветром. Меньше чем за две недели сад преобразился. Под бело-зеленым навесом, окруженным цветущим гибискусом и нежными орхидеями, расположился оркестр. Искусно вырезанные скульптуры из льда и столы с изысканными закусками были размещены так, чтобы гости могли свободно передвигаться, выбирать деликатесы и разговаривать, не толпясь и не заставляя других ждать очереди.
Чтобы обслуживать прием, были наняты местные жители. Мария была тронута и щедростью Антонио, и тем уважением, которое горожане оказывали князю и его семье. Но ей по-прежнему остро хотелось ощутить на себе его руки. Втайне она желала навсегда остаться в этом чудесном городе, тысячью нитей связанном с прошлым. Остаться здесь, где так много значит погода, сезон и рыночный день.
Пока она размышляла, заиграл оркестр, и к ней подошел Антонио.
- Позволь пригласить тебя на вальс.
Слезы подступили к глазам, вот ужас! Князь, вальс, бальный зал - все это ошеломляло и приводило в восторг.
- С удовольствием, - сказала Мария и только тогда сообразила, что не умеет танцевать вальс.
Но с Антонио это не имело значения. Он вел ее под размеренный ритм - шаг, шаг, скольжение... шаг, шаг, скольжение... - держал твердо и нежно, следя, чтобы она не выскользнула из его рук, когда они кружились среди прочих пар.
Он посмотрел на нее. Она отвернулась, чтобы он не заметил слез, но он поднял за подбородок ее голову и посмотрел в глаза.
- В чем дело? Тебе не нравится вечер?
- Он очень необычен... Извини, если я испортила тебе праздник.
- Ты не испортила. - Он вдруг разозлился. - Мария, говори, о чем ты думала, почему так расстроилась.
- Я уезжаю.
- Со временем. - Она промолчала, и он нахмурился. Лицо затвердело. - У тебя контракт.
