– Я знаю.
– Только глупый и несчастный.
– Я знаю.
– Его зовут...
– Я знаю. Всё.
– А... Я думала, Пух.
Даша дернула головой, стряхивая слезы, и бодро затараторила:
– Но это ничего! Он ведь знаешь отчего был несчастный? Оттого, что без хозяина. Вот, а теперь у него есть хозяин. Есть он ничего не ест, а голубей любит.
Мальчик стеснительно улыбнулся:
– Я не хозяин. Я как он. Мы с ним... Спасибо, Даша.
Алёна судорожно вздохнула и огляделась, словно вынырнув из сна. Всё благожелательно сиял телячьими очами. Теплая рука Макара лежала на ее плече. Земная девочка и могущественная сущность в облике строгого ребенка сквозь слезы улыбались друг другу. А вокруг, буквально в нескольких шагах от чудесных качелей, стояли мужчины и женщины в причудливых и наивных одеяниях, словно соскочившие со страниц детской книжки. В рамках черных капюшонов тонко светились молодые и старые умные лица.
– Двенадцать магов Совета? – полуутвердительно спросила Алёна.
Вместо ответа двенадцать фигур почтительно склонились перед ней.
– Что с вами приключилось? – не утерпел Макар. – Что, прости господи, вы все это время делали в Химках?
Маги как-то разом утратили величавость.
– Так сразу и не объяснишь, – неуверенно начал один, осанистый и немолодой, почему-то с сухими листьями и репьями, прилипшими к подолу.
– Я почти ничего не помню.
– Я смутно. Голые, пляшут, фу...
– А потом я почувствовала...
– И я услышал!
– Призыв.
– Присутствие.
– И мы всё вспомнили.
– И явились сюда.
А зеленоглазая женщина, самая молодая и красивая, совершенно неуместно хихикнула.
– Ладно, рассказы подождут, – распорядилась Алёна. – Господа маги, соблаговолите проводить мальчика и собаку...
– В темницу?
– Боже упаси! Разве темница стоит в центре вашего – нет, нашего мира? Проводите друзей домой!
Маги, шурша как мыши, окружили Всё и Одного почтительным эскортом. Только лихая зеленоглазка оглянулась:
– А вы, ваше высочество?
– А мы с господином Маггаром задержимся ненадолго. Нам надо проведать... двоих черных чудовищ!
Алёна явно начала входить во вкус своего нового статуса.
Эпилог
– Так что ты решишь, Алёна?
Ветхий балкончик выдавался в сад. Пол – естественно, мраморный, порыжелый от времени – был весь в прошлогодних листьях, сквозь которые терпеливо и непреклонно пробирались муравьи. В огромном несуразном дворце, среди лестниц и залов, сквозняков и пыли, едва отыскалась эта комната, не на проходе и без мозаик по стенам и потолку. Уже одно это делало ее уютной, а ведь был еще балкон в сад, и камин, по одному взгляду слуги оживающий самым настоящим пламенем, и даже ванна за особой дверкой. Собственно, комната эта, а по дворцовым меркам комнатушка (размером со всю Макарову квартиру), служила венценосным купальщикам гардеробной. Неудивительно, что весь придворный штат залихорадило из-за решения наследницы в ней обосноваться. Но Алёна была непреклонна, и в бывший предбанник, очищенный от лишних шкафов и зеркал, притащили кровать. Одну. Самую скромную, из фрейлинской, но все равно с неизбежной резьбой и такую необъятную, что любая Изольда сочла бы вполне допустимым разделить ее с Тристаном без компании меча. Впрочем, двое связанных взаимной склонностью молодых людей при желании могли бы найти друг друга в этом океане белого полотна. В подобном случае истинным спасением оказываются верные камеристки. Но неправильная принцесса наотрез отказалась вкушать ночной отдых в присутствии непременного малого эскорта... Так что у них двоих была своя комната и балкон в сад, а ночью, на закате и поутру – еще и блаженное одиночество. Лишь два существа допускались в этот оазис беспрепятственно в любое время суток. Дюша и Беня, в устах хозяйки «черные морды» – а для всех прочих обитателей дворца мифологические чудовища, вроде бы без глаз, но с двойным комплектом зубов в огнедышащей пасти. Днем они бродили где хотели, а ночью прилежно дрыхли в изножье кровати как заправские королевские псы. Вот кому тут было раздолье! Макара они моментально приняли за своего, а местных жителей азартно пугали, подкарауливая в темных переходах, в силу особенностей беззлобно- хулиганской натуры. Словом, старинная резиденция королей вовек не ведала такой напасти. Чудищ этих видывала разве что живущая за морем девочка по имени Дейника, и то нарисованных. Но Алёна планировала в недалеком будущем познакомить их лично.
Город был где-то там, за садом. Весь его простой и чистый организм – особенно теперь, когда помои, как и надлежит, перестали долетать до мостовой, – не тревожил слуха и обоняния обитателей дворца. Разве что упряжные чертокрылы порой тешили их зрение смелыми виражами. Но он был, город. Еще не оправившийся от пережитого, празднично-взвинченный, бурлящий ожиданиями и слухами. Там, в городе – совсем недалеко, но из этих окон не видно, – под прикрытием Дома вердиктов всё в той же незримой полусфере уже не томились, а жили Всё и Один. Теперь они были вольны пребывать где пожелают, но не сговариваясь решили, что тюрьму делают тюрьмой только узник и тюремщик. Одному импонировала идеальная форма их бывшего узилища, а Всё – безграничность внутреннего пространства, дающая простор для экспериментов. Да и привыкли они как-то за минувшую вечность!
Один прикипел к облику аккуратного мальчика. Неугомонный Всё без конца игрался деталями, не слишком, впрочем, отдаляясь от собачьего образца, чтобы не разочаровывать товарища. Алёна с Макаром побывали у них в гостях, принеся в подарок «Приключения Тома Сойера» и огромную игрушечную кость. Заглядывали к ним и маги, особенно Кошка. Та прямо-таки зачастила к парочке всемогущих с гостинцами и новостями, количество которых, однако, никоим образом не оправдывало продолжительности ее визитов. Наивный Тринадцатый только руками разводил, а Алёна, кажется, догадывалась, в чем тут дело. Уж очень блестели у юной Кошки глаза, когда она живописала устроенный ею штурм крепости и темпераментных вассалов из загадочной страны Химки. Вот и зародились у Алёны подозрения, что Всё и Один тишком наладили для ловкой девы коридор в столь полюбившийся ей мир ледяного пива, игрушечных доспехов и случайных связей.
Алёна мысленно переодела Кошку из бесформенного балахона в симпатичное «мини» – и не посмела ее осуждать.
А для одного горожанина тот же коридор стал дорогой в один конец. Успешный торговец и неудачливый политик, господин Борун избежал-таки воцарения в стране мертвых. Но закон живых требовал нахала сослать. А если не к праотцам, то куда? Отправишь его куда-нибудь в мирное захолустье, а он, глядишь, и там примется воду мутить, морочить голову наивным поселянам. Решение предложил Макар. Уж за кого, а за москвичей он был спокоен. Подумаешь, еще один выжига! Еще пожалеет господин Борун, что отыграл тогда у Одного свою жизнь, потеряв при этом вожделенный, пусть и загробный трон. А может, и не пожалеет. В Первопрестольной тип вроде Боруна имел все шансы прижиться – причем без всякого колдовства.
Еще дальше, за городскими стенами, открывалась страна, латающая раны. Ущерб, нанесенный бегством Всё и Одного и утеканием магической крови из земных жил, был велик, но поправим. И земля оправлялась – затягивались зловонные трещины, без следа исчезали фантасмагории из лугов и лесов, в источники
