если хочешь продвигаться наверх — сколачивай из верных людей команду с самого низа, тогда будешь баем. Ну и Рахимов… понял, что надо делать, не зря три года на дороге отстоял…
Распаренный, умиротворенный, подполковник Рустем Рахимов сунул руку прямо в гору плова на блюде и захватив солидную щепоть отправил его в рот. Хорошо…
Меж гостей возникло какое-то замешательство, он не сразу это понял и заметил. А когда заметил — недовольно нахмурился. Между гостями пробирался, кланяясь на все стороны Бахрам Параев, один из офицеров его части, и даже не заместитель. Это было наглостью, даже если он явился с подарком — все равно, должен был явиться его заместитель, а не офицер столь низкого ранга, капитан.
И кто вообще посмел отвлекать его от свадьбы!
— Простите, жаноб[95] Рахимов… — униженно начал капитан, добравшись до хозяина достархана и молодожена — но дело не терпит отлагательств…
— Что могло произойти такого, что ты осмелился потревожить меня в этот день?
— Жаноб подполковник, в казармах неспокойно…
— Говори внятно, сын осла, что ты мямлишь?! Причем здесь казармы?
— Солдаты волнуются, жаноб подполковник.
Рахимов, хоть и был немного навеселе — но все же сумел вспомнить, что жалование солдатам на днях выдали.
— Им же выдали жалование, что нужно этим несчастным?!
Неприятное предчувствие закрадывалось в душу.
— Жаноб подполковник, они говорят, что жаноб майор Кельдыбай изнасиловал одного из новых солдат.
Подполковник вытер жирные губы рукавом халата. Все то, о чем говорил этот несчастный, могло произойти в действительности — Кельдыбай был из глубинки, а там и не такое творится. Зато — беспредельно предан Президенту и ему. Но все нравно — делать этого не следовало, если начнется бунт, да еще в специальных войсках СНБ — обвинят его, разбираться не будут. Вышибут с работы, а него место желающих с деньгами — масса. В Ташкенте за каждое назначение, за каждое перемещение получают деньги, и кадровиков хлебом не корми — дай кого-нибудь вышвырнуть с должности и выставить опустевшее место на аукцион. А начальство защищать не станет, обосрался — выкручивайся сам как знаешь.
Надо ехать…
Мановением руки, Рахимов подозвал Карину
— Я уеду на пару часов. Подготовь Амину к моему приезду.
— Да, мой господин — покорно склонилась перед ним вторая жена.
Гости смотрели на него, но он ничего говорить не стал — в конце концов, он подполковник СНБ и не обязан отчитываться. Куда надо — туда и едет.
Вместе, они вышли за ограду, прошли по темной улице, и вышли в калитку за еще один забор, ограждающий уже всю территорию махали. В темноте пофыркивал мотор большой, старой, но крепкой Тойоты, матово светились плафоны в салоне. В машине был один водитель, из числа солдат, присланных чтобы обслуживать КНБ. И снова сердце подполковника Рахимова кольнул шип непонятной тревоги.
Приехали быстро, тем более что ночью дороги пустынны, а Тойота может передвигаться с большой скоростью даже по сильно разбитым дорогам. На всей территории части горел свет, включены были прожектора, в темноте подполковник заметил шевеление. Он приехал сюда в том, в чем был, в халате — и только сейчас вспомнил о пистолете — но было уже поздно.
— Воистину, это ишаки свихнулись! Держись рядом со мной.
— Слушаюсь, жаноб подполковник.
Стараясь выглядеть и держаться внушительно, подполковник зашагал к дверям штаба, завидев там нескольких солдат. Вооруженных — но и это его не насторожило.
— Ты что делаешь, кутарингесси джаляб?! — подполковник привычно ударил по лицу одного из солдат
И тут что-то сверкнуло у него в голове, солдаты бросились к нему… он даже не успел удивиться. Потом милосердно навалилась тьма…
Подполковник Рахимов пришел в себя на плацу, рядом пыхтели моторами бронетранспортеры, светил прожектор и бились в висках исторгаемые мегафоном злобные, исполненные мятежа и вызова слова.
— Братья! Правоверные! Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, хватит терпеть угнетенье и тиранию. Воистину, Аллаху ведомо все что вы делаете! И ни один не избегнет встречи с ним! Когда вы придете и предстанете перед ним — что вы скажете ему? Что служили тагуту? Что карали правоверных только за то, что они уверовали в Единственного? А ведь сказано, что не велено веровать в тагута, и тому, кто нарушает законы шариата, мы приготовили огонь!
Подполковник узнал голос — это был голос местного имама, тихого, угодливого, лояльного…
— Нечестивцы долгие годы терзали узбекский народ, убивали правоверных, грабили крестьян отнимая у них последнее. Вы были орудием в руках нечестивцев, и даже с вами они совершали такое, да покарает их тот, кто скор в расчете, что иначе как смертью нельзя расплатиться с ними за содеянное. Настало время сбросить оковы! Вы — армия Аллаха, а не армия тагута — так идите и скажите ему это!
Подполковник попытался высвободиться, и понял, что он не только связан — но и привязан к чему-то за ноги. С ужасом понял — к бронетранспортеру. Его связали и привязали за ноги к бронетранспортеру.
Несколько человек подошли к нему, он не видел их лиц из-за темноты и пронзительного света прожекторов — но голос того из них, кто обратился к нему — он узнал.
— Ну что, Рахим-устаз, ма сихолат гом[97] — сказал Рамза Ахатов, начальник местной полиции и смертельный враг Рахимова — как тебе такой свадебный подарок? Может быть, и про него ты напишешь в Ташкент?!
И разбежавшись — он изо всех сил ударил Рахимова сапогом в лицо. Хрустнуло, ослепительная вспышка боли разлилась по телу, мощной волной прошла по нему и вернулась обратно. Кровь залила лицо.
— Что делать с этим шакалом, Рамза — устаз[98]? — спросил кто-то
— Отвезем его обратно на свадьбу. Не будем терять времени, его у нас нет. Все нечестивцы собрались сегодня у него дома и напились запретного зелья как свиньи, воистину, это не наша кара, это кара Аллаха, и не наша воля — но воля Аллаха!
— Аллаху Акбар!
В темноте лязгнул передернутый автоматный затвор — и кто- то снова ударил его.
Через несколько минут два бронетранспортера, грузовик набитый солдатами и какой-то внедорожник с людьми, которых до этого здесь не видели, очень кстати оказавшийся у части, когда произошел такой харам — выкатились за ворота части. За головным бронетранспортером билось по асфальту тело еще живого подполковника Рахимова.
А тем временем — свадьба продолжалась, и оркестр продолжал наигрывать мелодичную Ёр-ёр, и гости насыщались, переговаривались, жадно глядели на ждущих своей участи голых девочек, висящих на ветвях и умирающих от ночного холода. Они особо не заметили того, что хозяина и одного из гостей сейчас нет с ними, и гость сейчас приближается к махалле в десантном отсеке одного из бронетранспортеров, а за ним на тросе волочется по дороге тело еще живого молодожена-хозяина свадьбы.
Началось все внезапно. На улице кто-то предупредительно крикнул — но было уже поздно. Ребристый
