С мятным и пивным паром, с березовыми, можжевеловыми и еловыми (для самых мазохистов) вениками. С воплями («Федорыч, пусти, сгорю-у-у… Твою мать!»), с купанием между заходами в прохладной воде чистого близлежащего озерца.
Словом, всем баням баня.
Почти как в прежние, теперь уже полузабытые и, можно сказать, легендарные времена.
После, по обычаю (обычаи Федорыч ценил), уселись за стол. Картошечка, сальцо, соленые огурчики, бочковые помидоры, домашний хлеб, грибочки.
Самогонка, само собой.
Слегка мутноватый первачок с теплым хлебным духом.
Пили крякая, говоря короткие, но емкие тосты: за удачу, за урожай, за тех, кто остался в Крыму или на Кавказе.
Последние – не чокаясь.
Словом, праздник души.
Который был прерван появлением дежурного по Части (дисциплинка у одноногого, как я уже говорил, была армейская).
– Федорыч, там… Посмотри…
Федорыч, что-то побурчав под нос, накинул простыню и вышел. Не было его довольно долго, а когда вернулся, хмуро бросил:
– Гости там у нас. Не обессудь, Егор Дмитриевич. Потерпеть немного придется. – Потом глянул на слегка захмелевший отряд: – Простыни накиньте, ироды. Баба там с ними. Молодая. Совсем девчонка. Красивая…
Глава 3. Вожак
Меня кольнуло неприятное предчувствие.
Как выяснилось, не напрасно.
Через пару минут, согнувшись, чтобы не задеть головой низкий потолок, в предбанник ступил (именно «ступил» – это тебе не хухры-мухры) бывший подполковник спецназа РЭК, бывший вице-президент крупнейшей в тогдашней федерации маркетинговой, лоббистской и консалтинговой компании, бывший полулегендарный вожак западного, вырезанного чуть ли не под корень тогда еще существующей властью Крыла, а ныне скромный депутат Мосгордумы Андрей Ильич Корн.
Близкий друг и соратник моего безвременно сделавшего ноги папаши, между прочим.
И – между делом – какой-то там министр. В никому, увы, больше не нужном федеральном правительстве: так, развлекаются господа.
И делают вид, что верят в, прости Господи, «возрождение».
Ага.
Возрождение.
Было бы что возрождать…
Да и Бог с ними со всеми…
…Тем не менее, человеком Андрей Ильич был, мягко говоря, более чем серьезным. И ссориться с ним без особой причины не следовало, причем, никому и ни при каких обстоятельствах.
Неудивительно, что Федорыч пригласил его к столу.
Как ни относиться к Крыльям – люди они вполне себе даже конкретные. И с очень хреновым, врать не буду, чувством юмора.
Могут и не понять.
Ага…
…Компания у Андрея Ильича подобралась, надо сказать, весьма себе даже и своеобычная.
Помимо неразлучной парочки полуреферентов-полутелохранителей, унаследованных им от моего сделавшего ноги папаши (еще одна парочка, те самые Миша с Сережей, исчезли вместе с отцом, что тоже многих, и меня в том числе, наводило на определенные размышления), к нашему скромному столу явились и совсем уже неожиданные лица.
К примеру, полицейский поручик Боб Костенко и юная сержантша-провокаторша, проходившая у меня под кодовым именем Красотуля.
Это, кстати, слегка повысило их рейтинг в моих глазах: несмотря на то, что Андрей Ильич был отъявленным фаши, я его уважал.
И даже где-то любил.
А как можно не любить человека, который учил тебя кататься на велосипеде и стрелять из «настоящего пистолета»?
Мать, помню, жутко ругалась, а отец лишь обманчиво близоруко улыбался – стрелял-то он, как я потом понял, ничуть не хуже самого Андрея Ильича, вот только педагог из него был совсем никудышный.
Короче, мне как-то сразу захотелось подышать свежим воздухом.
И желательно, по возможности, подальше от сих гостеприимных пенатов.
Километров так, минимум, на сто.
А то и на двести.
Иначе, чем по мою душу, эта троица завалиться сюда не могла.
Впрочем, Федорыч не выдаст, а Андрей Ильич не съест.
Так что негоже терять лицо перед подчиненными.
И я намеренно демонстративно нацедил ребятам мутного местного самогону.
– А нам что не наливаешь, Егор? – Андрей Ильич был прямо-таки само благодушие.
Ой, не к добру.
Бежать следовало немедленно.
Однако я не побежал, причем, по причине вполне прагматической.
Птицы такого полета, как Корн, к моему величайшему сожалению, летают исключительно стаями.
Так что далеко от Части нам все равно уйти не дадут.
Догонят.
А здесь всё же – все свои.
Пришлось, естественно, наливать.
Никуда не денешься.
…На то, как бывший вожак фаши (и, насколько я помню, один из самых стильных и элегантных мужиков в столице) пил простую русскую самогонку, следовало посмотреть.
Понюхал.
Пригубил.
Поморщился.
Снова понюхал.
Потом зажмурился и все-таки выпил.
Не выдыхая, захрустел соленым огурцом.
Наконец шумно выдохнул:
– Хороша, зараза!
Интересно, как бы он запел, если бы это был не слабенький первач, а натуральная, тройной очистки?
Была у Федорыча и такая – градусов под девяносто.
Ее даже Веточка старался запивать, а Веточка, как известно, пил вообще все, что горело.
И трахался со всем, что хоть немного двигалось.
Н-да…
Понты, оно конечно, превыше всего.
Но чтобы настолько…
Андрей Ильич присел, расстегнул ворот черного форменного мундира, медленно, со вкусом закурил тонкую, явно контрабандную сигарету.
Аристократ, твою мать.
Я им почти восхищался, врать не буду.
Сейчас будет речь толкать, думаю.
