отбыванию наказания на Вандименовой земле. Джон представил себе этот остров на юге Австралии, который в свое время обследовал Мэтью. Не такое уж и плохое наказание, подумал он, работать на природе и помогать осваивать землю. Он почему-то именно так представлял себе жизнь каторжан.
— Отчего же, спрашивается, был так слаб этот капитан? — задал вопрос Ричардсон, чтобы тут же самому на него и ответить: — Оттого, что был лишен он благодати веры. Кто не хочет довериться Господу Богу, тому и судно доверить нельзя, ибо только ведомый Богом может вести судно.
Он снова принялся возиться с трубкой. Верно, для того, чтобы не смотреть на Джона, пока тот проникается историей, и Джон проникся. «Он хочет, чтобы я что-нибудь сказал по этому поводу, — подумал Джон, — тут нужно быть осторожным». Если этот Ричардсон и в самом деле такой набожный, с ним будет нелегко. Для него Бог — главный авторитет, а это плохо сочеталось с Франклиновой системой. Божьи помыслы допускали слишком много толкований. Джон считал религию в целом делом полезным как средство поддержания благоразумного порядка, но пламенных проповедников и провидцев он как-то немного побаивался. Посему он не стал развивать эту тему, а только сказал:
— Судовождение — это навигация. Больше я ничего об этом не знаю.
Экспедиции предписывалось дойти до северной оконечности континента, а затем двигаться вдоль побережья на восток до залива Рипалз-Бэй, где их должен был поджидать капитан Пэрри. В случае успеха предприятия это означало бы открытие северозападного судоходного пути, о чем Европа мечтала уже на протяжении столетий. За это обещана была солидная награда — двадцать тысяч фунтов! Вот она, «главная бухта», за которой открывается сквозной канал, заветная мечта, Джон хранил ее со времен австралийского путешествия. Адмиралтейство ожидало, кроме всего прочего, получить подробное описание всех племен индейцев и эскимосов, какие удастся обнаружить по пути следования. Отношение к местному населению по возможности дружественное, обменивать алкогольные напитки на пушнину разрешается, торговать оружием возбраняется. Важно, чтобы дикари привыкли к мысли, что надо помогать по необходимости продуктами питания тем судам, которые вынуждены будут встать тут на стоянку, — но без особого ущерба для себя.
— Ущерб так и так будет, — заметил Бек, — остается только надеяться, что они поймут это не сразу. Лучше, если мы не будем зависеть от их услуг!
Короче всех изъяснялся Хепберн, шотландец из эдинбургских краев. Он сказал:
— Как-нибудь сладится!
Хепберн ходил в море с детских лет. Однажды его китайский бот потерпел кораблекрушение, и спас его какой-то военный корабль, после чего Хепберн оказался поневоле в военном флоте. Четыре раза он пытался оттуда дезертировать, но в эту экспедицию он записался добровольно. Почему — было ведомо только ему одному.
На рейде Стромнесса на Оркнейских островах их ждал бриг «Гармония», принадлежавший общине гернгутеров. Франклин, Бек и Ричардсон наняли лодку и отправились на судно. Они повстречали несколько молодоженов из эскимосов, все, разумеется, христиане, и одного миссионера-протестанта, который как раз занимался тем, что учил их как следует молиться. Говорил он только по-немецки и по-инуитски. Без переводчика было не обойтись.
Инуиты — так называли себя эскимосы. Это слово означало «человек». В остальном же они производили впечатление людей скромных, довольно опрятных и услужливых. Ричардсон заметил, что все это воздействие благодатной веры, — достаточно посмотреть на них, чтобы воочию убедиться в том.
Бек улыбнулся. Впрочем, он делал это достаточно часто. Он улыбался, потому что нравился сам себе и хотел понравиться другим, особенно Франклину. Джон чувствовал это. Что ж, если у него получается поддерживать у людей хорошее настроение, почему бы и нет. Настроение было хорошим.
После того как они столкнулись с айсбергом, который снес им руль, «Принц Уэльский» встал на якорь у Йорк-Фактори на западном берегу Гудзонова залива.
На берегу пришлось в очередной раз запоминать новые имена и лица: французов, индейцев, чиновников из конторы по заготовке пушнины. Познакомились они и с одним майором, служившим в Королевском инженерном ведомстве, звали его Бай. Он изучал возможности построения системы каналов, которые протянулись бы до самых Великих озер. Он рассказал о «Фронтенаке», чудо-пароходе, ходившем по озеру Супериор, пуская в небо черные клубы дыма. Да, техника повсюду побеждает, и он с ней на ты!
— Если вы, сударь, не найдете Северо-Западный проход, я тут канал проложу, ста кораблей с порохом мне вполне хватит, чтобы шарахнуть как следует!
Вот таков был этот Бай. Джону подобные речи пришлись не слишком по душе. Однако он не стал ничего возражать, а только сказал:
— Вам будет нелегко найти капитанов и собрать команды для таких судов.
Уже через несколько дней они тронулись в путь, на дворе был сентябрь, и Джон хотел успеть до наступления зимы продвинуться как можно дальше. Идти предстояло против течения, сплавляться по разным рекам и озерам, до озера Винипег, а затем вверх по реке Саскачевань до фактории торгового дома Камберленд. Вместе с ними в экспедицию отправились несколько индейцев и трапперы, из канадских французов. Были тут и женщины.
Трапперы называли себя «вояжерами» и вообще говорили только по-французски. Обхождения они были весьма нелюбезного и жаловали разве что только своих собак. Франсуа Саммандр взял с собою двух женщин, которых он сдавал во время путешествия за деньги своим товарищам. У двух других вояжеров была одна женщина на двоих. Ей доставалось в два раза больше колотушек, чем ее товаркам. Разогретые винными парами, вояжеры постоянно пребывали в состоянии глухой ярости, которая искажала их тупые лица, они ярились на себя, на женщин, на лодки и даже на собак. Однажды утром Джон собрал всю команду и объявил, что не потерпит у себя в экспедиции дебоширов и распутных буянов и будет таковых отправлять назад. Когда же он и в самом деле ссадил одного такого, обстановка несколько улучшилась.
Основной пищей им служил пеммикан: рубленое вяленое мясо, перемешанное с жиром и приправленное сахаром и ягодами, — смесь странная, но довольно сытная и полезная. Ее хранили в мешках, сшитых из бычьей кожи, каждый по 80 фунтов.
Весь этот груз и это бесконечное таскание! Сколько раз им приходилось тащить на себе лодки, обходя водопады, когда идешь, не зная, куда ступить и за что ухватиться. А грести против течения — от одного этого постоянно болели плечи и ныло все тело, и без того замученное холодом и сыростью. Богоугодные речи доктора тут уже не помогали. Зато помогали мази.
Бек старался изрядно, только вот был уж слишком нетерпелив. Конечно, они продвигались небыстро, но к этому нужно было быть готовым. Вояжеры каждый час останавливались передохнуть и выкурить по трубке. Что ж, раз им так нужно, пожалуйста. Они измеряли длину реки перекурами. Если они привыкли так мерить, значит, пусть курят, а то еще собьются в расчетах.
Когда же им наконец представилась возможность плыть по течению, на реке Ичифмэймис, и они вполне могли сделать хороший переход, заартачились вдруг индейцы: их души, видите ли, отстали и теперь нужно их подождать.
Джон понимал нетерпение Бека, но пытался по - своему вразумить его, когда они оставались наедине, призывая его считаться с Местными обычаями. Ко всему прочему Бэк не выносил скуки, а главное, он страшно боялся сам показаться скучным. Балагур и острослов, он то и дело отпускал какие-нибудь шуточки, иногда даже очень обидные. Он не понимал, что во время таких долгих путешествий гораздо важнее, чтобы все было справедливо.
Джон все больше склонялся к тому, что ему, пожалуй, милее другой мичман, Роберт Худ.
Худ, как и Бек, обучался рисованию и живописи и потому должен был зарисовывать все, что так или иначе достойно внимания. Вот только как определить, что достойно внимания, а что нет? Худ был тихим мечтателем. Его интересовало не столько само путешествие и его конечная цель, сколько случайные, отдельные детали, будившие его воображение, — игра света на поверхности воды в излучине реки, приплюснутый нос вояжера, стая птиц, растянувшаяся в небе в причудливую фигуру. Бек частенько потешался над ним, а незлобивость Худа только подзадоривала его. Джон видел, что на роль быстрого помощника, первого офицера, Худ не годится. Но из всех остальных он больше всего походил на него самого, и потому он доверял ему больше других.
В конце октября они добрались до фактории Камберленд. Здесь им предстояло встать на зимовку, потому что мелкие реки уже все замерзли. Местный представитель компании показал им недостроенный
