призраки... но ничего не ощутил, только рассудком знал, что когда-то все это было - и минуло.
Так вот что я такое - неудачник, неудачник во всем, даже воспоминания и те не сумел сохранить, все потускнело и выцвело. В эту минуту я трезво оценил себя, впервые посмотрел правде прямо в глаза. Что же дальше?
Быть может, напрасно я забросил теплицы? Но нет, глупости, ничего бы у меня не вышло - с тех пор как умер отец, они медленно, но верно приходили в упадок. Пока он был жив, они давали недурной доход, но ведь тогда мы работали втроем, да к тому же у отца было особое чутье. Он понимал каждый кустик, каждую былинку, холил их и нежил, у него все цвело и плодоносило на диво. А я начисто лишен этого дара. В лучшем случае у меня всходят хилые и тощие растеньица, и вечно на них нападают какие-то жучки и гусеницы и всяческая хворь, какая только существует в зеленом царстве.
И внезапно река, тропа, деревья - все отодвинулось куда-то в далекое прошлое, стало чужим и незнакомым. Словно я, непрошенный гость, забрел в некое запретное пространство и время и мне здесь не место. И это было куда страшней, чем если бы я в вправду попал сюда впервые, ибо втайне я с дрожью сознавал, что здесь заключена часть меня самого.
Я повернулся и пошел обратно, спиной ощущая леденящее дыхание страха, готовый очертя голову кинуться бежать. Но не побежал. Я нарочно замедлял шаг, я решил одержать победу над собой, она была мне необходима, хотя бы вот такая жалкая, никчемная победа - идти медленно и размеренно, когда так и тянет побежать.
Потом из-под свода ветвей, из густой тени я вышел на улицу, окунулся в тепло и солнечный свет, и все стало хорошо. Ну, не совсем хорошо, но хотя бы так, как было прежде. Улица передо мною лежала такая же, как всегда. Разве что прибавилось несколько машин у обочины, бродячий пес исчез да Шкалик подпирал теперь другую стену. От кабачка 'Веселая берлога' он перекочевал к моей конторе.
Вернее сказать, к моей бывшей конторе. Потому что теперь я знал: ждать больше нечего. С таким же успехом можно хоть сейчас забрать из ящиков стола все бумаги, запереть дверь и снести ключ в банк. Дэниел Виллоуби, разумеется, будет весьма холоден и высокомерен... ну и черт с ним. Да, конечно, я задолжал ему арендную плату, мне нечем уплатить, и он, надо думать, обозлится, но у него и кроме меня полгорода в долгу, а денег ни у кого нет и едва ли будут. Он сам этого добивался - и добился, чего хотел, а теперь злится на всех. Нет уж, пускай лучше я останусь жалким неудачником, чем быть таким, как Дэн Виллоуби, изо дня в день ходить по улицам и чувствовать, что каждый встречный ненавидит тебя и презирает и не считает человеком.
Будь все, как обычно, я не прочь бы постоять и поболтать немного со Шкаликом Грантом. Хоть он и первый лодырь в Милвилле, а все равно он мне друг. Он всегда рад за компанию пойти порыбачить, знает, где лучше клюет, и вы даже не представляете, как интересно его послушать. Но теперь мне было не до разговоров.
- Эй, Брэд, - сказал Шкалик, когда я с ним поравнялся. - У тебя, часом, доллара не найдется?
Я поразился. Грант уже давным-давно не пробовал поживиться за мой счет, с чего это ему вдруг вздумалось? Правда, он пьяница, лодырь и попрошайка, но при этом настоящий джентльмен и необычайно деликатен.
Никогда он не станет выпрашивать подачку у того, кто и сам еле сводит концы с концами. У Шкалика редкостное чутье, он точно знает, когда и как закинуть удочку, чтоб не нарваться на отказ.
Я сунул руку в карман, там была тоненькая пачка бумажек и немного мелочи. Я вытащил пачку и протянул Гранту доллар.
- Спасибо, Брэд, - сказал он. - Мне весь день нечем было горло промочить.
Сунул доллар в карман обвисшей, латанной-перелатанной куртки и торопливо заковылял через улицу в кабачок.
Я повернул ключ, вошел в контору, затворил за собой дверь, и тут раздался телефонный звонок.
Я стал столбом и как дурак уставился на телефон.
А он все звонил и звонил, так что я подошел и снял трубку.
- Мистер Брэдшоу Картер? - осведомился нежнейший, очаровательнейший голосок.
- Он самый, - сказал я. - Чем могу служить?
Я мигом понял, что это не может быть никто из здешних: в Милвилле все звали меня просто Брэд. И потом, ни у одной моей знакомой даже нот таких нету в голосе. Этот голосок вкрадчиво мурлыкал, будто красотка с экрана телевизора читала рекламное объявление про мыло или крем для лица, и в то же время в нем слышался словно хрустальный звон - так должна бы говорить принцесса из сказки.
- Скажите, пожалуйста, мистер Брэдшоу Картер, это у вашего отца были теплицы?
- Совершенно верно.
- А вы теперь ими не занимаетесь?
- Нет, - сказал я, - не занимаюсь.
И тут голос переменился. Был нежный девичий голосок - и вдруг стал мужской, энергичный и деловитый. Будто трубку взял совсем другой человек.
И однако, как это ни дико, я почему-то не сомневался, что собеседник у меня все тот же, переменился только голос.
- Насколько мы понимаем, - сказал этот новый голос, - вы сейчас свободны и могли бы выполнить для нас кое-какую работу.
- Да, пожалуй, - сказал я. - Но в чем дело? Почему вы заговорили другим голосом? И вообще кто это говорит?
Вопрос был преглупый: сомневался я там или не сомневался, а никто не может так внезапно и резко менять голос. Конечно же, со мной говорили два разных человека.
Но вопрос мой остался без ответа.
- Мы надеемся, что вы можете выступать от нашего имени, - продолжал голос. - Вас рекомендуют наилучшим образом.
- А в качестве кого я должен выступать?
- В качестве дипломата, - сказал голос. - Кажется, это самое точное определение.
- Но я не дипломат. Я этому не учился и не умею...
- Вы нас не поняли, мистер Картер. Совершенно не поняли. Видимо, нам следует кое-что разъяснить. Мы уже установили контакт со многими вашими земляками. И они оказывают нам различные услуги. Например, у нас есть чтецы...
- Чтецы?
- Именно. Те, кто для нас читает. Понимаете, они читают самые разные тексты. Из разных областей. Британская энциклопедия, Оксфордский словарь, всевозможные учебники и руководства. Литература и история, философия и экономика. И все это в высшей степени интересно.
- Но вы и сами можете все это прочитать. Зачем вам чтецы? Нужно только достать книги...
В трубке покорно вздохнули:
- Вы нас не поняли. Вы слишком спешите с выводами.
- Ну, ладно, - сказал я. - Я вас не понял. Пусть так. Чего же вы от меня хотите? Имейте в виду, читаю я прескверно и безо всякого выражения.
- Мы хотим, чтобы вы выступали от нашего имени. Прежде всего мы хотели бы с вами побеседовать, услышать, как вы оцениваете положение, а затем можно было бы...
Он говорил что-то еще, но а уже не слушал. Вдруг до меня дошло, что же тут неладно. То есть, конечно, это все время было у меня перед глазами, но как-то не доходило до сознания. И без того на меня свалилось слишком много неожиданностей: невесть откуда опять взявшийся телефон, хотя телефон у меня только что сняли, и внезапно меняющиеся голоса в трубке, и этот дикий, непонятный разговор... Мысль моя лихорадочно работала и не успевала охватить все в целом.
Но тут меня будто ударило - а ведь телефон какой-то не такой! - и я уже не разбирал слов, все слилось в невнятное жужжанье. Аппарат совсем не тот, что стоял час назад у меня на столе. У него нет диска и нет провода, который соединял бы его с розеткой на стене.
- Что такое? - закричал я. - Кто это говорит? Откуда вы звоните?
Тут послышался новый голос, не поймешь, женский или мужской, не деловитый и не вкрадчиво нежный, а странно безличный, словно бы чуточку насмешливый, но лишенный какой бы то ни было
