Впрочем, мысли свои данный субъект излагал довольно связно, да и были они толковые. Он не строил безумных планов и прожектов, но и в мелочевку не углублялся.
Чувствовалось: хозяйство свое знает назубок.
И не просто знает, но и, самое главное – знает, что с ним делать.
Короче, эдакий абсолютно уверенный в собственных силах и возможностях, но отнюдь не самоуверенный сукин сын.
Сгодится.
Глеб обратил внимание, что во время разговора (интервью договорились записать попозже, на фоне местных пейзажей, залитых ярким южным солнышком, а сейчас – так, предвариловка), Игорь Алексеевич частенько поглядывал в угол, где, скромно посверкивая стеклами очков в тонкой металлической оправе, тихо покуривал Князь.
Видать, тоже похмельем мучался.
Бывает.
Стекла в очках, кстати, были обычные, без диоптрий. Правда, «хамелеоны», так что вполне могли сойти за солнечные.
Хитрован.
Ну, да Бог с ним.
Лишь бы этот хрен редькин быстрее свою байду о капитальном строительстве заканчивал.
А то еще немного – и хана.
Глеб чувствовал, что его лоб уже начинает покрывать испарина. Если он в течение часа не похмелится – всё, пишите письма.
Он не думал, что мэру Сочнову очень понравится, если известный московский журналист наблюет ему прямо на роскошный паркет служебного кабинета.
Такое почему-то никому не нравится.
Даже странно…
Наконец, мутотень с рапортами о движении к всеобщему благополучию закончилась. Договорились, что завтра в двенадцать мэр встретится с ними в местном аэропорту, откуда на эмчеэсовской «вертушке» они отправятся в горы, где все тот же неугомонный «Шератон» заканчивает строительство третьей очереди своего уже знаменитого на всю Россию «Горного клуба». Того самого, из-за которого Южноморск начал приобретать славу не только морского, но и горнолыжного курорта.
Так сказать, русский Давос.
Даже президент страны прилетает на лыжах покататься.
А что?
Природа в отрогах Большого Кавказского хребта и впрямь для этого дела идеальная. Снежные «карманы» в течение восьми месяцев в году вполне пригодны для катания. Одна линия канатной дороги, кресельная, туда уже протянута, начато строительство другой, альпийской, с вагончиками- фуникулерами.
Вот там-то, на фоне стройки, открывающей Южноморску новые сияющие перспективы, и договорились записать первое интервью с градоначальником.
Сценарный план фильма в голове Ларина уже фактически начал выстраиваться, и он попросил мэра одеться по-демократичнее.
Джинсы, высокие сапоги, свитер, короткая, желательно кожаная куртка.
И чтоб никаких галстуков.
На этом и попрощались.
До завтра.
Площадь перед зданием городской администрации встретила их вызывающе ярким солнцем, зеленью пальм и веселым девичьим щебетом: прямо напротив мэрии располагалось здание какого-то местного института, и там, видимо, как раз в это время случилось что-то типа большой перемены. Художник немедленно установил штатив и начал «поливать».
Исходника добирал, под авторский комментарий.
Молодца.
Глеб его не торопил, хотя пива хотелось уже просто смертельно.
Работа есть работа.
Закурил, осмотрелся.
Поинтересовался у Князя насчет дальнейших планов, после чего тот посмотрел на него, как на сумасшедшего.
Какие тут еще могут быть, на хрен, планы?
Пиво пить!
Причем немедленно!
Долго еще твой оператор возиться будет?
Глеб посмотрел в сторону Художника и моментально понял, почему тот нервничал и упирался.
Пейзажик-то Сашка уже наверняка «полил»: и залитую ярким солнечным светом чистенькую площадь, и зелень, и лениво раскачивающиеся под теплым весенним ветерком ветви пальм.
А вот с народом было хреновато.
Большинство дам и девиц были не по сезону тепло одеты: в шикарные – по местным меркам, разумеется, – хоть и распахнутые шубы. К тому же, как только какая-нибудь симпатичная мордашка оказывалась перед объективом, тут же становилась такой серьезно-трагичной, как будто ее обладательница только что всю семью схоронила.
Пипец.
Мы ж не об этом кино приехали снимать, господа!
Совсем не об этом!
Сашка это прекрасно понимал.
А вот девицы почему-то – упорно не хотели.
Наконец Художник не выдержал, и как только в приемлемой близости от него оказалась подходящим образом одетая парочка студенток с каменными лицами, громко продекламировал:
Я стою на асфальте, В лыжи обутая. То ли лыжи не едут…
И – взял паузу.
Потом немного подумал и добавил: То ли я ебанутая…
Древнее «митьковское» четверостишие не подвело.
Девицы немедленно расхохотались, потом засмущались, потом снова расхохотались, откровенно стреляя глазками в сторону двухметрового красавца-оператора с обалденной гривой русых волос, стянутых сзади в роскошный «конский хвост».
Художник же все это хозяйство немедленно и деловито заснял, после чего начал складывать штатив: пива ему тоже хотелось значительно больше, чем кокетничать со смазливыми студентками.
И то правда: студенток много, а организм – он один. И требует немедленной поправки, иначе грозит, скотина, серьезными неприятностями.
А уж после пива и студентками можно будет заняться.
Но только после.
До – ни в коем случае.
Здоровье, оно, знаете ли, дороже.
Вот так-то.
Они по быстрому загрузились в минивэн и поехали в строну предгорий – там, по словам водителя Игорька, их ждала не самая худшая пивная со свежесваренным по чешским рецептам светлым пивом и раками.
– Да Бог с ними, с раками, – констатировал Художник, повернувшись в сторону водилы. – А вот пивка бы холодненького… Лети, спаситель!
И спаситель полетел, с высоты своего полета высокомерно поплевывая на докучливые правила дорожного движения. Ни Князь с Корном, ни телевизионщики против такого высокомерия не возражали.
