краткой его биографией, в которой сообщались сведения о его учителях и образовании — поэтому все позднейшие писатели, пробовавшие свои силы в жанре биографии, начинали свой труд с ознакомления с «Таблицами» Каллимаха. Объектом систематизирующей деятельности для автора «Таблиц» были прежде всего сами писатели, а затем уже их произведения.
Скудость дошедших до нас сведений об этом труде Каллимаха и краткость сохранившихся фрагментов не позволяют с полной ясностью представить себе принципы этой первой в мире научной библиографии. Скорее всего, свод был составлен по жанрам, среди которых были отдельно выделены эпические поэты, лирические, драматурги, философы, историки, ораторы и т. п. Есть основания считать, что в той части «Таблиц», которая была посвящена произведениям драматургии, каждой отдельной пьесе был присвоен номер. Такой вывод можно сделать, если исходить из предисловия Аристофана грамматика к пьесе Софокла «Антигона», где указан порядковый номер этой пьесы (тридцать второй). Вероятно, при этом указывались и стихометрические данные, а также приводилась первая фраза литературного памятника, что способствовало более надежной идентификации.
Развитие научной библиографии не остановилось на трудах Каллимаха. Известно, что Аристофан Византийский написал сочинение «К таблицам Каллимаха», где содержались различные дополнения и поправки к составленной Каллимахом библиографии (Athen., IX, 408). Библиография стала важной вспомогательной дисциплиной александрийской филологии.
Сходная научно-систематизирующая работа в области книговедения осуществлялась в Пергамской библиотеке, соперничавшей с Александрийской. Она была основана Атталом I (241–197 гг. до н. э.), но достигла высокого расцвета при Эвмене II (197–158 гг. до н. э.), приложившем немало усилий к тому, чтобы увеличить это собрание книг[196]. Возникла даже легенда о соперничестве между ними и Птолемеем V Эпифаном, которое, якобы, привело к тому, что последний запретил вывозить харту из Египта — что и привело к изобретению пергамена (см. выше, глава «Папирус»).
Известный философ-стоик, знаток Гомера Кратет из Маллоса был научным главой Пергамской библиотеки, и ему приписывают также составление «Таблиц», подобных тем, которые составил Каллимах для Александрийской библиотеки. Они упоминаются у Афинея (VIII, 336 E) как «Списки» (?????????), но нельзя поручиться за то, что составил их именно Кратет.
Здание Пергамской библиотеки было роскошно украшено, и следы этого убранства были обнаружены во время раскопок, проводившихся в Пергаме. Особенно обращает на себя внимание колоссальная статуя Афины, богини мудрости, украшавшая зал библиотеки, а также найденные там базы статуй, изображавших Гомера, Алкея, Геродота и Тимофея из Милета (на всех базах сохранились соответствующие надписи).
Александрийская и Пергамская библиотеки были величайшими собраниями книг в древности. Ко времени Гая Юлия Цезаря в Александрийской библиотеке хранилось до 700 000 свитков (Aul. Gell., N. A., VI, 17; Amm. Marcell., XXII, 16, 13)[197]. Когда Цезарь во время Александрийской войны зажег стоявший в гавани Александрии египетский флот, сгорели склады с хлебом и с книгами, вместе с верфями, судя по сообщению Диона Кассия (XLII, 38), а не сама библиотека. По сообщению Орозия, там сгорели 400 000 книг (Oros., VI, 15, 3). Возможно, это были те книги, которые Цезарь, интересовавшийся литературой и сам причастный к искусству художественного слова, собирался вывезти в Рим, чтобы основать там величайшую библиотеку, достойную его памяти. Антоний, желая угодить Клеопатре, как сообщает Плутарх в его биографии, приказал ограбить Пергамскую библиотеку (в которой хранилось до 200 000 «простых» книг), чтобы возместить потери Александрийской.
Главная библиотека Александрии, входившая в комплекс сооружений царского дворца Птолемеев вместе с Музеем, погибла, скорее всего, в 273 году н. э., когда император Аврелиан штурмом взял Александрию и разрушил дотла Брухейон.
Спустя 120 лет погибла и библиотека Серапея при следующих обстоятельствах.
Победа христианской религии при императоре Константине не привела к немедленному искоренению «язычества». Политика последующих императоров заключалась в том, чтобы приходящие в ветхость языческие храмы закрывались сами по себе, оставляемые верующими, постепенно обращаемыми в христианство. Наиболее упорными, однако, были египетские приверженцы культа Сараписа, храм которого в Александрии продолжал оставаться одним из самых роскошных храмов римской империи. Построенный из драгоценных пород мрамора, он сверкал золотом внутренней отделки и в нем хранились накопленные веками несметные сокровища, пожертвованные верующими. В этом же храме хранилась и библиотека, состоявшая, вполне естественно, из «языческих» книг. Богатства храма разожгли алчность патриарха Александрии Теофила, который в 390 г. нашей эры напал на Серапей во главе озверевшей толпы христиан и разграбил его. Книги были уничтожены, и даже пустые шкафы увезены. Позднее их можно было увидеть в других храмах Александрии, как сообщает Орозий (VI, 15, 32)[198].
Шестьсот лет существования Александрийской библиотеки и Музея оставили глубокий след в истории европейской культуры. Впервые книга стала объектом научного изучения и систематизации, основой научной работы в современном смысле этого слова. Благодаря усилиям александрийских ученых были установлены принципы критики текста путем сравнения различных рукописей, заложены основы деления авторского текста на части, «книги», созданы принципы систематизации произведений литературы по жанрам и т. д. В Александрийскую эпоху сформировались «канонические» издания сочинений великих писателей прошлого, лежащие в большинстве случаев в основе современных изданий текстов античных авторов.
Высокая культура книги была неразрывно связана с расцветом естественных и точных наук — математики, астрономии, географии, медицины, ботаники, зоологии (не говоря уже о филологических науках, по самому своему существу неразрывно связанных с книгой). Первым человеком, назвавшим себя филологом, был знаменитый александрийский ученый Эратосфен, сын Аглая, как сообщает Светоний (qui primus hoc cognomen sibi vindicavit — Suet., De gramm., 10).
Глава X
Книга в Древнем Риме
Книга пришла в Рим оттуда же, откуда пришла и письменность — из Греции. На первых порах у римлян были в ходу греческие книги, читавшиеся немногими образованными людьми. Своя литература едва только зарождалась. Тит Ливий, подводя итог событиям истории Рима до галльского нашествия (нач. IV в. до н. э.), повторяет ту же мысль, что и в начале первой книги своего труда — события эти за давностью лет крайне трудно восстановить, да и письменные источники совершенно недостаточны: «Редкой и ничтожной была письменность в те времена» (VI, 1, 2). Когда римская республика уже клонилась к упадку, Гай Марий,
