подарка был девушке приятен. Это тоже не укрылось от внимания Кирилла. Он демонстративно перестал общаться с Семеном, а оставшись с Нютой вдвоем, начинал выговаривать ей, что она водится с кем попало, и всячески высмеивать, как он выражался, «меченого».
Нюта тосковала. Бесшабашная анархистская вольница и нравилась ей, и пугала. Твердо решив уходить, хотя бы и пешком, она ждала только свадьбы Крыси. Порой, после очередной порции претензий со стороны Кирилла, она мрачно размышляла, надолго ли ее хватит, и не лучше ли предоставить парня своей судьбе? Останавливал ее даже не страх перед одиночеством, а чувство неловкости: все-таки они вместе прошли через такие испытания, после которых трудно вот так повернуться к человеку спиной. К тому же Кирилл был единственным человеком, пусть не слишком надежным, на которого она хоть как-то могла положиться. Впрочем, в последнее время она и в этом начинала сомневаться: парень, хотя и поддерживал ее в том, что от анархистов надо уходить, на Беговую отнюдь не рвался. Он без конца твердил, что даже если мать Нюты все еще жива, то о дочери она давно и думать забыла, и куда правильнее будет выбросить ее из головы, да и поселиться на какой-нибудь нормальной станции, порядки которой придутся им по душе. Причем в этом «им» Нюте неизменно слышалось «мне», и дело заканчивалось новой руганью.
— Тебе, парень, в Полис надо, — смеялись анархисты, глядя на тетрадку тушинца. — Будешь там свои записки писать да базарить с такими же высоколобыми. Или на Водный Стадион, там редакция газеты нашей. Спроси, может, им кто требуется?
Но описывать анархистские будни Кириллу что-то не хотелось. Он вообще считал себя человеком, далеким от политики. А вот мысль о Полисе, который слыл научным и культурным центром всего Метро, крепко запала ему в голову.
Свадьба Крыси стала поводом для очередной грандиозной гулянки. Сначала Валет мечтал дождаться батьки, чтобы тот лично их поженил, но Нестор все не возвращался, и решено было потом отпраздновать с ним еще раз.
Анархисты, хоть и сокрушались, что их товарищ откалывается от большинства, в целом Крысю одобряли.
— Ничего, она девка правильная! — слышалось то и дело. — Ты, Валет, главное, воспитай из нее настоящую боевую подругу…
Худенькая темноволосая невеста в белом платье была очаровательна. Вот только с обувью была беда: сидеть в своих огромных черных туфлях она еще могла, а когда надо было встать, приходилось влезать в тапочки. Но Крыся была счастлива и почти не обращала внимания на подобные мелочи.
— Вот все и сбылось, только по-другому — улучив момент, сказала ей Нюта. — И имя у тебя стало другим, и платье белое пригодилось.
— А вдруг оно принесет мне несчастье? — спросила та, слегка захмелев от выпитой браги и всего происходящего. — Сама знаешь, оно ведь не для свадьбы шилось.
— Не бери в голову, — отмахнулась Нюта, хотя по спине пробежал непрошеный холодок.
— Ты свое тоже не выбрасывай, — попросила Крыся. — Может, еще пригодится.
— Мое платье в крови, — машинально ответила Нюта. Крыся как-то замялась и отвела глаза.
— Я не знаю, говорить тебе или нет. Мы теперь надолго расстаемся, может, навсегда. Помнишь сталкера Макса? Я знаю, ты помнишь. Так вот, на станции о его смерти странные слухи ходили…
— Что ж тут странного? — спросила Нюта с деланным безразличием. — Ушел наверх и погиб. Наверху опасно.
— Кто-то говорил: это Игорь упросил Верховного послать Макса исследовать Тушинский аэродром. Будто бы ему рассказали, что там еще много полезного осталось. Сам-то не пошел, небось. Игорь знал, что ты к Максу неровно дышишь. Все знали… разве от людей такие вещи скроешь? А одна девчонка мне говорила, что Макс так прощался с ней, будто знал заранее, что не вернется.
Нюта почувствовала неожиданную обиду: и на какую-то девчонку, которую она, скорее всего, никогда больше не увидит — «С ней прощался, не со мной!» — и на подругу, которая все знала и молчала так долго. А вслух спросила:
— И почему тебе, посторонней, все рассказывали, а мне нет? Хотя это именно меня в первую очередь касалось!
— Ну, может, Верховного боялись. И потом, ты, Нюточка, только не обижайся, но ведь ты сама от себя людей отталкиваешь. На Спартаке тебя считали гордой, надменной, черствой.
Нюта хмыкнула. Значит, сначала ее объявили изгоем и дразнили подкидышем, а потом удивлялись, чего это она такая неласковая? Странные люди!
— Знаешь, — сказала она небрежно, — мне кажется, ты все же дочитала эту яркую книжку, вот тебе и мерещится теперь всякая ерунда. С чего бы Верховному из-за придури сыночка лишаться одного из самых удачливых сталкеров? Да и Макс, если обо всем знал и все равно пошел, каким-то дураком выглядит. Не похоже это на него.
Крыся вздохнула. Она хорошо изучила характер подруги и знала — та скорее скажет какую-нибудь колкость, но не покажет, что у нее на душе на самом деле. Впрочем, она и не думала винить Нюту за это, тем более теперь, когда предстояло расставание.
— Оставалась бы ты со мной, Нюточка? — в который уже раз предложила она. Нюта ласково улыбнулась и покачала головой:
— Ну подумай сама, Крыська, что я здесь буду делать? У тебя теперь муж, семейные заботы, до меня ли тебе будет? А меня Кирилл совсем извел своим нытьем, еще чуть-чуть, и одна сбегу. Да и потом, я столько лет мечтала хоть что-то узнать про маму, а теперь меня от нее отделяет всего несколько станций. Ведь самую опасную часть пути мы уже преодолели…
В этот момент Нюта искренне верила, что все самое страшное у нее уже позади.
— Может быть, мы с Кириллом сюда еще вернемся, — добавила она, чтобы утешить подругу и себя заодно.
— Раз уж мы надолго расстаемся, — Крыся всхлипнула, — возьми хотя бы вот это. Мне будет спокойнее.
И она надела Нюте на шею какой-то серый матерчатый мешочек на шнурке.
— Что это? — удивилась та.
— Большой палец Алики-заступницы. Говорят, она очень помогает в женских делах и от нечаянной смерти. Это Валет мне купил, очень ценная, наверное, вещь, он даже не говорит, сколько патронов отдал. Но тебе нужнее, возьми.
Растроганная Нюта обняла подругу.
— Тинка! — раздался голос Валета, и невеста поспешила к суженому, а Нюту отозвал в сторону Семен. Он был уже порядком пьян и прислонился к колонне — бледный, в распахнутой длинной шинели.
— Уходишь, значит?
Нюта кивнула.
— Эх, а я-то думал… Может, осталась бы? Со мной?
Нюта покачала головой, лихорадочно ища слова, чтобы отказать, не обижая.
— Знаешь, может, оно и к лучшему, — сказала она наконец. — У меня такая странная судьба, а тебе нормальная подруга нужна.
— Я сам знаю, что мне лучше, — мрачно пробормотал Семен. — Ты мне будешь сейчас голову морочить, что тебя где-то там нашли, чуть ли не среди диких зверей? А мне плевать, в туннеле тебя нашли, в капусте, да хоть наверху, — он ткнул рукой в потолок. — Главное — ты классная девчонка. Стержень в тебе есть, настоящий. Скажешь, завтра можешь вдруг ни с того ни с сего зарычать, покрыться шерстью и начать на людей кидаться? А меня, да и любого из нас, в любой момент могут убить, так что зря голову ерундой забивать? Будем жить, пока живется, и про завтра не думать, а если и впрямь в зверя превратишься, — анархист усмехнулся, — стану в туннелях на поводке выгуливать!
Несмотря на грубость его слов, в них звучала какая-то странная, надломленная нежность. Так искренне и страстно с Нютой еще никто не разговаривал, тем более — взрослый и вполне видный мужчина. Вот если бы Макс когда-то сказал ей такие слова! Но Макса уже нет, он уже ничего ей не скажет. А Кирилл…
— Тебе нехорошо, — торопливо сказала она, заметив, что на лбу у Семена выступила испарина, а
