доконала первая же зима. Те же обезьяны, например, привыкли совсем к другим условиям, и без отапливаемых вольеров им наверняка пришлось туго. Хотя, может, для них это стало стимулом научиться разводить костры, взять в руки палку, а там, кто знает, они могли бы дать начало новому виду людей, куда более совершенному! Ведь уцелевшие в подобной передряге наверняка приобрели такие качества, которым и мы можем позавидовать. Знаете, сталкеры рассказывают, что иногда на поверхности им попадались двуногие существа, быстро убегавшие при их приближении. Возможно, если бы изловить одного, мы узнали бы много нового и интересного. Правда, есть глупцы, которые поговаривают об оборотнях, но просвещенные люди не станут верить в такую чушь!
Впрочем, при этих словах торговец непроизвольно понизил голос.
Кирилл смутно вспомнил, что, по рассказам отца, начало роду человеческому, кажется, положили человекообразные обезьяны. Впрочем, если верить все тому же книготорговцу, таких в московском Зоопарке было всего несколько экземпляров, а преобладали, в основном, мартышки, но спорить с восторженным чудаком не хотелось. К тому же, кто знает — возможно, радиация и впрямь творит чудеса…
— А знаете, молодой человек, какую тут у нас рассказывают легенду? — продолжал торговец. — Будто один одержимый зоолог, оказавшийся в момент Катастрофы в метро, несколько раз поднимался на поверхность, чтобы спасти кое-кого из своих любимцев, и даже приносил их вниз. Но потом жители его станции возмутились: животные занимали место, им требовалась еда, которой и людям-то не хватало, они шумели и, пардон, гадили. Наконец, некоторые из них, навроде ядовитых змей, были даже опасны, а еще какую-то отнюдь не травоядную зверушку этот чудак держал даже не в клетке, а так, на поводке. А ведь на станции дети… В общем, когда все чаще стали раздаваться призывы прикончить всю живность скопом, пока не поздно, или даже разнообразить за ее счет, так сказать, станционное меню, ученый со зверьем и своей дочерью, фанатично преданной отцу и науке, ушел куда-то в туннели под Белым Домом. Что с ними потом случилось, никто не знает. Может, сожрали свои же питомцы, а может, до сих пор живут себе где-нибудь. По крайней мере, к нам на станцию иногда заползали самые странные гады. Кто-то, кажется, даже видел крылатых змей. Но откуда они взялись — сверху или из коллекции этого фанатика, сказать трудно.
В общем, Кирилл был почти счастлив. С первого же дня торговец предложил парню помогать ему с книгами, взамен делясь едой.
— Оставайтесь жить у нас, — в который уже раз предлагал старик. — Не думайте, что тут скучно, — порой встречаются умнейшие люди. Мы даже, смешно сказать, небольшой подпольный кружок организовали, помесь общества декабристов с Коминтерном, да-с.
— Это мутанты такие? — не понял Кирилл. Старик тонко засмеялся:
— Да нет, отчего же? Вполне себе нормальные люди, недовольные существующим режимом.
— Каким режимом?
— Т-с-с, не надо так громко! Кто каким. Один от фашистов бежал, другой от красных, даже в столь милом вашему сердцу Полисе встречаются диссиденты. Думаете, там все так уж безоблачно?
— Да я политикой как-то не интересуюсь, — слегка смутился Кирилл.
— Ну, и не надо, так оно спокойнее, — согласился торговец. — Я, честно говоря, тоже не очень. Был как-то у них на заседании — они все войну по-новой перевоевывают. Я посидел-посидел, да и ушел — скучно стало. С другой стороны, все какое-то разнообразие в жизни…
И все было бы просто замечательно, если бы Кирилл знал, что с Нютой. Ему удалось выяснить, что на Беговую девушка отправилась в компании челноков. Это отчасти успокаивало. Но вот сегодня, когда те вернулись и Кирилл разыскал их старшего по имени Васильич, чтобы узнать подробности, оказалось, что все не так уж хорошо. Мужчина недружелюбно посмотрел на него и буркнул:
— Девушка? Светленькая такая? Она на Улице 1905 года задержалась, и больше мы о ней ничего не знаем. — А потом мрачно добавил: — Получше следить надо было за ней…
Больше он ничего не сказал, но Кирилл заметил, что одна из женщин-челноков делает ему знаки. Он отошел и встал неподалеку. Улучив момент, женщина присела, якобы для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, и прошептала:
— Больше ты ее не увидишь, парень.
— Да что случилось-то? — занервничал Кирилл.
— Тише ты! Тебе ничего не будет, а вот мне…. Нюту твою решили на поверхность отправить, Зверю на съедение. Бедняжки уже, наверное, и в живых-то нет.
Женщина встала и, нервно озираясь, поспешила обратно к своим, а Кирилл схватился за голову. Он ничего не понимал — кто решил, почему, и что за Зверь, но чувствовал: случилось что-то очень плохое. Подойдя к торговцу, парень поделился с ним новостью.
— Я кое-что про все это слышал, — сказал тот. — Похоже, они все-таки решились пойти на крайние меры и попытаться умилостивить терроризирующее их чудище жертвой.
— Что ж вы нас не предупредили?! — вскричал Кирилл.
— Я пытался, но вы не слушали. К тому же нам не разрешают болтать. Наше руководство предпочитает делать вид, что все в порядке и никакого Зверя нет. Дескать, все это не более чем досужие выдумки истеричных женщин. Потому что иначе пришлось бы оказывать помощь жителям соседней станции, как-никак, считается, что наша Баррикадная, Улица 1905 года и Беговая — единая Конфедерация.
— Но это же черт знает что такое! — вспылил парень. — Какая-то дремучая дикость! Неужели люди могут пойти на подобное?
— Вы даже представить себе не можете, молодой человек, на что они могут решиться, если их зажать в угол, — покачал головой старик. — Это называется коллективным эгоизмом. Скажу больше, потом они еще и сумеют найти себе оправдания, убедить самих себя, что другого выхода просто не было. Кирилл обхватил голову руками.
— Господи, что же мне делать?.. Надо идти туда, на Улицу 1905 года, — внезапно решил он. Книготорговец вновь покачал головой:
— И что вы там будете делать? Требовать справедливости? Мстить этим несчастным людям, от страха потерявшим голову? Поверьте, в этом нет никакого смысла, равно как и в самобичевании. С другой стороны, ваша подруга, быть может, еще жива. И если вы и вправду готовы на все, чтобы ей помочь… В общем, есть один человек…
— Ведите меня к нему! — потребовал Кирилл. — Немедленно!
При виде человека, к которому его подвел старик, парень с трудом сдержал возглас изумления. Тот был невысоким, рябым, с темными курчавыми волосами и почти коричневой кожей, а в лице его было что-то обезьянье. Откликался он на прозвище Мулат.
Торговец объяснил, в чем дело. Мулат молча слушал, шевеля челюстями (казалось, он что-то пережевывает), а потом начал что-то втолковывать Кириллу, быстро-быстро, и на какой-то тарабарщине. Уже через пару минут парень взмолился, и торговец, вздохнув, принялся переводить:
— Он говорит — не надо идти на Улицу 1905 года. Если девушка уцелеет, она вернется туда сама. Но шансы невелики. Зато он знает, где логово той твари, на съедение к которой ее отправили. Это недалеко, рядом с нашим выходом на поверхность. Если вы не боитесь, он вас проводит. Уцелеете подарите ему свой нож. А спасете вы девушку или нет — на то воля судьбы.
Нож с красивой узорчатой рукоятью был сделан заводскими умельцами еще на Тушинской. Кириллу его подарил на день рождения отец, и парню уже не раз предлагали продать его или обменять на что- нибудь полезное, но он всегда отказывался. А вот сейчас согласился, даже не раздумывая.
Когда Нюта открыла глаза, то обнаружила, что находится в каком-то помещении, совсем не похожем ни на одну из знакомых ей станций. Голова была тяжелой, в горле пересохло, и еще сильно болело предплечье. Эта боль помогла девушке вспомнить все, что случилось с ней за последнее время. «Слава богу, левая рука, а не правая, — машинально подумала она, — а то не смогла бы с оружием управляться». Автомат по-прежнему висел на плече, гранаты тоже были на месте. Нюта поежилась, представив, как ее швыряют на пол и они взрываются от удара, разнося тело в клочья. Что самое обидное — безо всякой пользы.
Она огляделась. Вокруг стояла какая-то полуразвалившаяся мебель, валялись мешки защитного цвета, а впереди было разбитое окно почти во всю стену, через которое лился мутный свет. «Уже день…
