наверное, уж она бы нам об этом рассказала.
Подруги переглянулись. Ах, хитрая лиса! А прикинулась дурочкой убогой! Обвела, можно сказать, их вокруг пальца.
– Это она Добрыню пристукнула!
– Ну уж! Тощая больно. Куда ей с таким жлобом справиться.
– Во-первых, не тощая, а жилистая. А во-вторых, психи в момент острого приступа знаешь какими сильными делаются! Мне Любка, моя соседка по городской квартире, еще рассказывала. Она в психиатрии практику проходила. Так говорит, которые пациенты буйными считаются, те как раз самые тихие. Им лекарства специальные регулярно колют, вот они овощами и сидят. А те, которые тихими считаются, запросто внезапно взбеситься могут. Вот тогда катастрофа. Щупленькие девчонки здоровенные больничные шкафы роняют, тумбочками в докторов кидаются!
– Да ну?
– Точно тебе говорю! К таким людям с обычной меркой подходить нельзя.
– И что же нам делать?
– Что? Надо фотографию Светланы взять. И домой к Георгу ехать. Убийство произошло там. Вот пусть соседи на фотку нашей «невестушки» посмотрят. Может, кто из них и вспомнит девушку.
– Тогда уж и фотографию Бориса нужно взять.
– А его зачем? Неужели ты до сих пор думаешь, что он был в обиде на Добрыню? Да я уверена, что друзья-приятели все это заранее спланировали. И Светлана угодила в капкан, который для нее приготовил любимый «муж». Борис с помощью Добрыни избавился от надоедливой «женушки». И должен был Добрыне еще и приплатить, а никак не мстить!
– Понимаю, – поморщилась Леся. – Не очень-то это красиво выглядит, но ты права.
Но весь этот спор оказался ни к чему. У родителей Бориса все фотографии Светланы были только групповыми. Так что в результате подруги все же выбрали парочку из них, где Коровкина, на их взгляд, наиболее была похожа на себя в действительности и стояла рядом со своим «мужем».
Заручившись фотографиями, Кира велела Лесе:
– Звони Валерии и Анжелике.
– Зачем?
– Затем, чтобы они помогли нам с тобой побыстрее управиться.
И так как Леся по-прежнему стояла и не спешила выполнять ее просьбу, Кира воскликнула:
– Ты себе хотя бы примерно представляешь, скольким людям мы должны эти фотки продемонстрировать? Если будем вдвоем работать, до следующей недели не управимся. Так что звони девчонкам! Нам требуется их поддержка!
Валерия вызвалась поучаствовать в опросе с готовностью. А вот Анжелика хоть и согласилась, но напомнила, что у нее сегодня вечером свидание с Борисом.
– Мне бы после смены успеть в парикмахерскую забежать. Честно говоря, уже сожалею, что согласилась на это свидание.
– Почему?
– Я вся в растрепанных чувствах из-за того, что случилось с Викентием.
– И как он, бедный?
– Пока что без изменений. Врачи говорят, что, если бы его привезли чуть позднее, сделать было бы уже ничего нельзя. Сбивший Викентия человек не пожелал оказать пострадавшему помощь и тем самым обрек парня на смерть!
– Какой мерзавец!
– Да! И не говори, – согласилась с ней Анжелика. – И носит же земля таких мерзавцев.
– Может быть, Викентию нужна какая-нибудь помощь? Кровь или там лекарства?
– Нет. Мы спрашивали, но его мама сказала, что они с родными все уже оплатили. И доктора делают все, что возможно.
И помолчав немного, Анжелика добавила:
– А еще я весь день думаю о том, что еще совсем недавно мы разговаривали с Викентием. И он был такой странный!
– Странный? – насторожилась Кира. – Почему странный?
– А я вам не рассказывала? Он ведь мне позвонил накануне случившегося с ним несчастья. Сказал, что у него есть для меня важные сведения насчет того человека, которого мы ищем.
– Он хотел поговорить с тобой насчет Добрыни?
– Видимо. Но по телефону я ничего не поняла. А теперь уж вряд ли что-то узнаю.
– М-да… – протянула Кира. – Ты вот что! Выброси эту историю из головы! Викентий ваш поправится. А сейчас ты должна сконцентрироваться на Борисе.
– Я и пытаюсь, – протянула Анжелика. – Вот даже в парикмахерскую пойти решила. Прическу сделаю себе красивую. Да и маникюр освежить не помешает. Ну, и педикюр заодно тоже.
– Хорошо, молодец! Приведешь себя в порядок, и настроение сразу же улучшится.
И тут Киру осенила новая мысль, и она воскликнула с большим возмущением:
– Минуточку! Что-то я не поняла! Ты еще и педикюр ему демонстрировать собралась? И где ты его демонстрировать будешь? В спальне? Ну да! Не иначе как в спальне. На улице холод, открытых босоножек точно не наденешь!
– Ну, девочки! Вы же сами хотели, чтобы я пошла. А Борис мне очень нравится.
– Серьезно?
– В самом деле нравится. Я вам сразу об этом не сказала, хотела немного обдумать, что я чувствую.
– И как? Обдумала?
– Он замечательный! – воскликнула Анжелика. – И раз уж Добрыню убили, может быть, мне с его другом попробовать? Как вы думаете?
– Ладно, иди, пробуй. Но уж если идешь на свидание, то хоть не без пользы сходи.
– Как это?
– При случае спроси у своего Бориса, чем он сам занимался в ту злополучную субботу вечером. Договорились?
– И как вы себе это представляете? – неприятно поразилась Анжелика. – Как я у него такое спрошу? Он же мигом догадается, что это неспроста.
– Найди способ. Например, заговори первой о том, что случилось. Скажи, какой это для тебя был шок узнать, что звонившего тебе человека, то есть Добрыню, убили. Послушай, что тебе Борис в ответ скажет. От этого и пляши!
И дав Анжелике четкие, на ее взгляд, инструкции, Кира с легкой душой приступила к своей части операции.
В свой черед Анжелика не имела ни малейшего желания идти на поводу у Киры. Ей совсем не улыбалось начинать ужин с понравившимся ей мужчиной с разговора о его подозрительном дружке.
– А как иначе можно будет трактовать мой интерес к тому, как провел Борис вечер той субботы! Это ведь фактически равнозначно тому, если бы я спросила, а есть ли у самого Бориса алиби на время убийства Добрыни! Да он сочтет себя оскорбленным и будет совершенно прав. Нет, не буду я ничего у него спрашивать!
Но это означало подвести подруг. И Анжелика терзалась сомнениями целых два с половиной часа, пока парикмахерша делала ей укладку, а маникюрша елозила прохладной кисточкой с нейтрального цвета лаком по ногтям.
Так и не придя ни к какому выводу, Анжелика выползла из кресла и взглянула на себя в зеркало. Ах! То, что Анжелика увидела в зеркале, ей решительно не понравилось. И она расстроилась еще больше. Ведь знала же она, что ни в коем случае нельзя отвлекаться на посторонние темы, когда сидишь в кресле у мастера. Надо контролировать каждое его движение, чтобы вовремя пресечь попытку тебя изуродовать. А что она сделала? Она вместо тотального контроля погрузилась в мысли о расследовании, и результат теперь налицо. Верней, на голове, но от этого ничуть не веселее.
