проводите отбор людей, приглашаемых на Хьёртт. При хорошей погоде можно ли уточнить, как вы выбираете годных среди кандидатов? На всякий случай: лично я по второму образованию биохимик.
Вожак рассмеялся, наблюдая возмущение Ялитэ и опасливую сутулость спин репортеров, явно нарушивших протокол и осторожно отступающих в тень. Кивнул, задумался ненадолго и ответил:
– Лекции я прочту, если пожелает директор, вполне возможно, спровоцировавший этот вопрос. Скорее даже – напоминание о моем давнем обещании, пока что неисполненном. А вот как мы выбираем соседей… Это, молодой человек, не тайна. Скорее уж таинство. Не рассудком, точно. Наитием – вот удачное слово. Мы приглашаем на Хьёртт тех, кому мы нужны и близки. И обязательно учитываем, способны ли они оценить… прелесть нашей погоды. Вас, кажется, восхищают пыльные бури. Вы изволили это трижды сообщать лично мне, даже сюда прорвались… но пока не убедили. Тщеславия и лихости чую много, мягкости обдуманного приятия нового не наблюдаю. Хотя изменения с прошлой нашей встречи есть. Позитивные.
Парнишка расцвел улыбкой, словно его уже зачислили в стаю. И сгинул в тенях, своевременно опознав в молчании айри Ялитэ настоящий драконий гнев, способный сжечь дотла. Личная неприязнь памятливого и хладнокровного директора – она страшнее отчисления, все в Академии знают.
– Больше никаких вопросов, прошу к столам. – Ялитэ без колебания принял управление протоколом.
Молчание понурых новостников умилило директора, он даже позволил себе шутку, несколько нарушающую традиции официальных встреч:
– Так сказать, горсть клубники для оттенения вкуса летней ночи Релата. И затем отдых, комнаты готовы. Полагаю, ваше утомление после перелета просто требует перенести Большой Совет хотя бы на двое суток.
Вожак энергично и одобрительно кивнул, подхватил емкость с ягодами и зашагал к Риану. Порычал со старейшим айри очень по-свойски, окончательно убедив Ялитэ в том, что язык стаи понимает не только Витто… Затем вожак обнял за плечи жену и увел. Следом побежала Сати, а за ней как привязанный – рослый айри Йур. Стало очевидно: сперва вожаку предстоит поговорить с девочкой, и даже, наверное, рассказать ей сказку. И только затем появится возможность отдохнуть самому.
Ялитэ перекинулся парой слов с Витто, счел свои обязанности исполненными и тоже удалился отдыхать, оставив столы на полное и окончательное разграбление новостникам, людям вечно голодным… Череда беспокойных дней вычерпала до донышка выносливость директора Академии, легла на плечи бременем утомления. Конечно, массаж и кордин ненадолго позволили разогнуться, но потребности в отдыхе не отменили. «Хорошо хоть, – улыбнулся Ялитэ, пересекая порог своих апартаментов, – главные беды и страхи позади. Йенхо обезврежен, его сторонники более не опасны. Совет отсрочен. Можно отдыхать».
Директор аккуратно повесил и расправил снятые вещи, разобрал кровать, улегся. Поморщился от странной мысли: в его апартаментах может появиться еще один обитатель… обитательница. У Лиммы была чудовищная манера работать за столом мужа и перекладывать вещи удобным ей и дико нелогичным образом… Ялитэ поморщился от воспоминания. Пообещал себе присмотреться, насколько не вполне организованная Лорри умеет поддерживать чистоту. Не полезет ли она с новшествами в чужой, выверенный веками, порядок? С этой мыслью он заснул.
Глава тринадцатая
Бремя и право вожака
Два человека двигались по темному коридору бесшумно и быстро. Зрением волвеков они не обладали, зато использовали в полной мере достижения науки. Тонкие защитные костюмы маскировали выделение телом тепла, специальные шлемы глушили до уровня фоновых шумов мыслительный процесс и даже эмоции. Очки прямого контакта подавали адаптированную для человеческого глаза картину окружающего.
Невидимки крались по третьему этажу общежития волвеков, следуя указаниям заложенного в навигатор маршрута. Прямиком к дверям комнаты, час назад занятой айри Витто. Стариком, слабым и ничтожным – так сказал наниматель, точнее, посредник. Нелепый и непрофессиональный, пообещавший за простейшее дельце на удивление внушительную сумму. Все полагают, что работа на поле стаи по определению невозможна, и безропотно переплачивают за риск… Еще бы! Пройти коридорами, которые периодически проверяют волвеки – жуткие звери, всегда одолевающие человека в поединке один на один. Только кто же даст им, нелепым дикарям, поединок? Люди хитрее. Проникли невидимками и так же уйдут…
Выданный посредником индикатор, связанный с датчиком в комнате, указал: айри крепко спит. Не услышит ничего, не заметит слабое эхо чужих сознаний, не встревожится от внезапного предчувствия… и никогда уже не проснется. Сомнений или угрызений совести исполнители не испытывали: во-первых, они полагали себя профессионалами, а во-вторых, айри – не люди. Слишком чужие, холодные, странные, обожающие подчеркивать свою уникальность. Таким мстить хочется и без оплаты, просто за их предрешенный с момента прихода в мир успех, за богатство, безмерно долгую жизнь, надменность, превышающий понимание опыт…
Оба исполнителя замерли, изучая странную картину. Перед комнатой айри Витто сидел, припав к полу, котенок. Его синие глаза блеснули в темноте зло и холодно. Пасть открылась, показав белые клычки, но вместо ожидаемого мяуканья раздалось низкое хриплое рычание. Короткий хвост пару раз стукнул об пол, когти впились в коврик. Нелепый звереныш готовился дать бой…
Люди настороженно осмотрелись, опросили приборы: поблизости тихо и пусто. Значит, поднятый смешным бессильным охранником шум остался без последствий. Более рослый исполнитель ночного заказа изготовился пнуть ничтожное существо, отбросить от двери одним ударом, чтобы добить – вторым… И рухнул, придавленный тушей взрослого гролла, беззвучно упавшего с потолка. Из ниоткуда, из темной безопасной пустоты, ведь таким коридор показывали приборы! Второй неудачливый убийца обреченно рассмотрел защитный костюм на звере и подавился своим «ох», когда рядом с гроллом встал во весь свой рост инспектор Йялл. Волвек, по слухам знакомый всем людям Релата, занятым не самым законным делом. Неподкупный, не имеющий жалости, не отпускающий однажды намеченную добычу. Собственно, главный ночной кошмар… Во плоти он выглядел еще опаснее и массивнее, чем представлялся воображению. Взгляд в упор действовал парализующе – не хуже удара стэка.
Йялл стряхнул с ладоней перчатки с присосками. Он, как обычно, первым уловил слом в душе людей, делающий их безопасными, сдавшимися. Улыбнулся, прорычал котенку нечто одобрительное. С умилением понаблюдал, как серый малыш топчется на коврике, готовясь залечь в засаду и охранять сон Витто до самого утра.
– Оба злоумышленника арестованы, – обернулся инспектор к убийцам. – Живыми… Борх будет мной доволен. Рик, хватит пугать слабака, он уже на грани истерики. Ведь сдохнет, и сорвется самое легальное и бескровное в моей карьере задержание. Вы с Гирксом Пятым оба чудовищно агрессивны. Рычите нецензурно, как не стыдно…
Стоящий на собственных ногах несостоявшийся исполнитель несостоявшегося убийства быстро и охотно протянул руки вперед, демонстрируя готовность сдаться. С ужасом посмотрел на замершего на полу напарника: защитный костюм на спине и шее порван когтями гролла так страшно и глубоко! А ведь это самовосстанавливающаяся живая ткань последнего поколения. Даже прямой удар стэка, комбинированный и на полной мощности, не берет ее с первого раза. Она должна заравнивать любые повреждения, а не висеть бессильными, утратившими подвижность нитями.
Йялл замер, вздрогнув. Оглянулся на гролла, уточняя свои ощущения. Прихватил за шею убийцу и коротко, глотая окончания слов, рявкнул:
– Рик – твой вожак. Будешь послушным, как щенок. Или станешь трупом.
Ответа Йялл не слушал. Уже мчался прочь такими длинными беззвучными прыжками, что смотреть на его бег было страшно до тошноты. И не смотреть невозможно…
Когда мама погибала в высотном мобиле, я видел падение, провожал взглядом машину, утратившую способность к полету. Сердце мое – это я тоже помню – сбилось с ритма и замерло. Как показалось – навсегда. Потому что часть меня умерла безвозвратно. Сейчас сердце снова отказалось вымерять пульс как подобает. Во второй раз пережить боль проще – так говорят люди, у них много нелепых утверждений. Нет… Во второй раз труднее. Гораздо труднее. Во второй раз надо приложить все силы, чтобы запустить сердце, позволить жизни длиться в нахлынувшей пустоте. Чтобы принять ответственность и, сжав зубы, счесть боль посильной. Я обязан был все прочуять и предусмотреть: как инспектор, как опытный в мире людей волвек, как сын вожака. Не справился. Непоправимо и страшно, возможно, окончательно… Но прятаться за болью нельзя. Я знаю людей и отвечаю за понимание произошедшего стаей. Всей стаей, переживающей теперь точно такую же боль мгновенной остановки сердца. И нуждающейся в со-чувствии…
Не пытаясь затормозить, Йялл ударился в торец коридора, пружинисто оттолкнулся и канул вниз, в темноту лестничных пролетов.
Неудачливый исполнитель заказа снова охнул: сразу несколько дверей комнат распахнулись, по следу Йялла заспешили новые тени, беззвучные и стремительные. «Вскочили в чем были», – отрешенно отметил арестованный. Страх парализовал его дыхание: что могло так растревожить сонное общежитие? Нет сомнений, это нечто – из ряда вон выходящее. Уже гудят шаги этажом выше, стонущее
