реальности помнила его по истории с Сати. Гроллом, сильным, сосредоточенным, уверенным в себе. Гролл смотрел на светлеющие горы и ждал. В глазах, взблескивающих синевой из-под основного желтого тона, – тоска утраты и одиночество. Надежда на возвращение скрывшегося за горизонтом, в немыслимой дали. Йялл не желал вести стаю, он стремился всей душой бежать, опознавая впереди вожака. Догнать, окликнуть, вернуть…
Стая – теперь Лорри с удивлением и даже оторопью осознала до конца смысл этого слова – единая, пыльно-серая масса на границе рассвета. Стая смотрит на кромку солнечного диска, щурит золотые глаза и формирует решение. Их солнце имеет имя, оно – вожак, тот, с кого больше всего спрашивают и кто отвечает за род. В этом поколении, сейчас, новым вожаком мог бы стать Йялл, его тень отчетливо видна на фоне рассвета, он умен и душа его широка. Но Йялл сделал шаг назад и прорычал иное имя, знакомое каждому и важное. Йяллу рано вести, он слишком долго жил один и отвык от общности, его дом – там, на Релате. До сих пор – там… Здесь его помнят, но пока не знают подробно, как старшего. Стая откликается и снова смотрит на горы, ожидая появления своего вожака, ушедшего за горизонт и теперь возвращающегося, трудно и медленно. Потому что он нужен, для него Хьёртт – единственный и главный дом. Дом, где ждут, тоскуют и надеются… Дом, покинутый прежде срока.
Даура, погибшего вожака стаи, Лорри едва знала. Может быть, именно поэтому силуэт на фоне рассвета ей показался нечетким и темным, лишенным деталей. Зато сразу, едва он возник, золотом лучей сбывшегося рассвета хлынула радость. Солнце всходило огромное, горячее, косматое. Зрение стаи свободно различало оттенки в его сиянии. Силуэт вожака становился узором, вплетенным в свет.
Лорри тихо вздохнула, возвращаясь в реальность. Пьяно гудела голова. Контакт порвался, она осталась одна. Слух, впрочем, неплохо восполнял утрату общности. Гроллы рычали низко и торжественно, Сати визжала от восторга, ей вторили иные детские голоса. Глаза, утомленные яркостью света, слезились и жмурились. Слабые человечьи глаза… пустыня им казалась серой, а солнце – бледным. Лорана рассмеялась, выплескивая огромную радость хотя бы так, шумно… Теперь ее не обмануть убожеством доступного зрению. Если хоть раз удалось взглянуть иначе, она и снова справится. Потренируется, поспрашивает Сати, Йялла – и научится. Вот только пока их нет поблизости. Один Ялитэ сидит рядом, задумчиво рассматривая пустыню. Его глазам яркость света не вредна. Но, странное дело, радость стаи зрячего директора не наполнила так, как остальных. Прошла стороной, оставив в задумчивости.
– Искренность без лоска, – сказал самому себе Ялитэ. – Странный вкус у этого праздника. Непривычный для айри. Но есть над чем подумать.
– А просто радоваться, без мозгокрутства, ты умеешь? – рассмеялась Лорри.
Солнце висело над горами, день начинался, настроение не могло испортить решительно ничто.
– Давно не ребенок, привык анализировать свои эмоции, – с долей сожаления отметил директор. – Эта стайная восторженность… избыточная открытость… Без нее волвеки достигли бы большего взаимопонимания с людьми. Политика для них непостижима, как и они – для политиков Релата.
– Гроллы не могут иначе, – блаженно улыбнулась Лорри, откинувшись на плед. – Потому что совсем другие и не хотят стать похожими на нас. Правильно делают, на кой им тупые людские заморочки? Слушай, зверски хочется побегать на четырех лапах и порычать от души. Ну не смотри так! Я щас попробую. Правая передняя лапа – раз, левая задняя – два!
Директор снисходительно усмехнулся, тронул за плечо Сати, подбежавшую и восторженно наблюдающую сумасшествие Лорри, которая азартно считала лапы и ползала на четвереньках по кругу, рыча и хохоча.
– Наша Лорри надышалась рассветом. Кажется, это на нее подействовало сильнее спиртного. Давай вывезем из купола? Проветриться.
– Подальше от праздника, – кивнула Сати, успевшая уже побегать, потолкаться с детьми и вернуться. – Давай. Я спросила Фэра, все равно раньше вечера папа Даур не выйдет из промежуточного состояния в этот план.
– Я возьму просторный мобиль и сумку с припасами, – разделил обязанности Ялитэ. – Ты веди нашу пьяную Лорри… хотя бы так, на лапах. Здесь ей день без галлюцинаций не пережить. Слишком много радости. Жизнь ее так долго обделяла, что праздник оказался непосильным для сознания.
Сати кивнула, погладила Лорану по голове, зашептала в ухо ласково и тихо. Ялитэ, не дожидаясь окончания беседы, удалился.
Стандартный транспорт волвеков он присмотрел заранее. Не мобиль, нет. Мобили тут отслеживают плотно и точно, не зря Йялл ребенком сбежал из купола именно на вездеходе. Так однажды говорил Риан, и директор запомнил. Его память безупречна, она хранит многое, даже неважное, до поры. И вовремя выдает, позволяя создать совершенный план. Этот сложился из обломков сведений, едва Тиэрто начал читать свою лекцию… Да, рискованно, да, опрометчиво и вряд ли понравится волвекам. Но наука – не детский садик, а контакт – общее дело, главное. Обязательное. Совершенно очевидно, это и Риан подтвердил в разговоре вчера: чем старше становится Сати, тем слабее и ненадежнее работают связи с загадочным посредником, проявившим себя на яхте Йенхо десять лет назад.
Не случайно проявившим! Пусть Риан, со всей его мудростью, порой сводимой на нет излишним уважением к доброте, верит в дрогнувшее сердце айри-наблюдателя, но ан-моэ Ялитэ хорошо знает всех ныне живущих айри, и именуемого теперь Йуром – в том числе. На момент утраты памяти ему было шестьсот сорок восемь и звался он на современный манер моэ Барти – по двум последним слогам полного имени. Был одним из лучших психологов расы и страстно желал получить титул ан-моэ… Нет, никакой доброты в душе столь взрослого и хладнокровного существа не могло возникнуть. Только простой расчет. Контакт и знание в одних руках – это кратчайший и безупречный путь к величию. Барти учил девочку говорить и старался стать ей другом. Зачем? Это нетрудно усвоить, подняв последние работы моэ – недоступные в Среде, поскольку Барти отправил их по защищенному каналу непосредственно директору Ялитэ. Видимо, решил приобрести нового сильного союзника, разочаровавшись в идеях Йенхо… До полноценной теории множественности планов он не дошел, но явно что-то такое слышал. Хороший слух и умение копировать сведения – старый, усердно натоптанный бездарями путь к открытиям. Чужим, но грамотно присвоенным. Барти желал присвоить и открытие, и власть.
Он стремился выйти на контакт через эмоциональную составляющую сознания ребенка. И во многом преуспел. Но утратил память, доказав, что айри, очевидно, не годен для работы с посредником. После лекции Тиэрто директор отчетливо увидел всю картину.
Есть Сати – узел подключения к общению.
Есть Лорана – близкое девочке существо, одноплановое, как выразился Тиэрто. Значит, наверняка годное для создания новых связей с чистого листа. Дополнительный плюс: женщина не имеет образования, создающего предрассудки и ограничения в принятии нового, зато обладает талантом переработки информации, она ныряльщик. Если запустить процесс неосознанного фиксирования внимания посредника на Лорри, своеобразной пуповине, связке незримых планов с материальным, – может состояться контакт. Тем более теперь, ведь Хьёртт сегодня переполнен эмоциями, надо полагать, читаемыми и яркими для чужих, раз сами они использовали в долине Черных Клыков тот же тип маркера, метки концентрации внимания на своем послании или посреднике.
Остальное – дело техники. Процессу явно требуется координатор – сам Ялитэ. Да, для него риск максимальный, но наука – не детский сад, а сам он не уникален… Вот утратить память и знания Риана – действительно страшно. Между тем не подлежит сомнению участие упрямого старика в контакте после возвращения на Релат.
Есть риск и для Лораны. Но ее мозг Ялитэ по максимуму огородил тем же эмофоном, расспрашивая о прошлом, расставляя маркеры от опасного влияния. Да, неприятно – но полезно. Сати не пострадает, это факт – девочка уже дважды выживала в подобных ситуациях.
Значит, надо рискнуть, никому не сообщая о своем опыте. Потому что убедить в чем- либо волвеков невозможно: их отношение к детям носит фанатичный характер тотальной защиты. Опять же правила стаи исключают использование любых разумных в опасных опытах без их согласия и подстраховки. То есть – дважды неизбежен запрет.
Ялитэ выбрал самый крупный транспорт, удобный для «отдыха на природе». В стае все просто, любой взрослый может использовать вездеходы, если они не зарезервированы под обязательные работы. Сегодня работ нет, никаких. Пластина под рукой дрогнула, весело мигнула зеленым, подтверждая разгул безделья.
Сати уже пыхтела за спиной, тащила продолжающую хихикать Лорану к люку. Пять минут – и транспорт завершил шлюзование, пополз по песку, скрепленному редкой, но цепкой травой. Сати визжала, требовала называть все растения и рассказывать о них. Потом увидела колонию хчел, и поездку пришлось прервать на десять минут, то есть до построения активной объемной модели рабочей хчелы. Ялитэ скупо улыбался: радость Сати действительно заразительна, непосредственна и горяча. Отогревает душу. Может, моэ Барти привязался к ней… по-своему. И сам Ялитэ уже повторяет путь того айри. Вступает в детские игры и охотно излагает сведения, не мешая пьяной Лорри превращать их в очередную глупейшую сказку. Приятно… Нелепая эта Лорана, но живая, вот уж чего не отнять. И смотрит с таким трогательным обожанием. Жаль, сложись все иначе…
Ялитэ резко прибавил скорость, пассажирок вдавило в кресла, и обе заверещали, требуя, само собой, ехать еще
