– быстро не возвращайся.
О чем они говорили, мальчик так и не узнал, но сотник перестал смотреть на него хмуро и настороженно. А торбанщик потом, когда одни остались, сказал:
– Ты не расстраивайся: Ясору просто твой дар не нравится, он не знает, как с ним совладать. Ничего, скоро поймет, что ты никому не желаешь зла.
* * *
Дни потекли медлительно и спокойно. Учеба не казалась тяжелой. Служить Лену было в радость. Правда, иногда из памяти выплывало лицо Черета, и на душе становилось муторно. Но Берко гнал воспоминания прочь. А потом жизнь опять переменилась. Началось все с худой круглолицей девчонки. Когда Берко вошел в избу, она сидела на лавке, вцепившись руками в самый краешек, словно воробей на ветке. По старенькой застиранной одежке мальчик сразу определил, что она из бедной семьи. Всех украшений – девичий оберег – бусы из рябиновых ягод на загорелой шее.
Паренек поздоровался и вопросительно поглядел на учителя. Тот как обычно тряхнул светлыми волосами, начал просительно:
– Познакомься, это Живица, ее отец служил здесь, – торбанщик запнулся, но счел нужным пояснить: – Пять лет назад. Тогда набег был, а после мор. Мои родители в ту осень умерли. И ее. Пол-деревни тогда перемерло. Мне-то повезло: Ясор взял в городец – они с отцом побратимами были. А у Живицы только дед остался... Вот пришла по старой памяти – корова у них потерялась. Оборвала привязь. Ты не поможешь?
– Поискать? – недоуменно уточнил мальчишка. Ясно было, что хозяева вблизи от дома все уже обыскали. А бродить по незнакомому лесу...
– Спеть, – улыбнулся Лен. – Чтобы сама прибежала. Или хотя бы увидеть, где она.
Берко уставился на учителя, не веря своим ушам. Приманить корову песней? Торбанщик не давая ему опомниться, встал:
– Пойдем – прикажу, чтобы выпустили тебя за ворота, – обернулся к девочке: – Живица, проводишь его на опушку, туда, где корова паслась.
Берко так растерялся, что лишь у ворот обернулся к Лену:
– А если у меня...
Парень тряхнул его за плечо:
– Постарайся. Ясор предлагал отправить на поиски пару-тройку парней. Но если хозяева со вчерашнего дня ее не нашли...
Паренек без труда догадался о недосказанном: «Может, ее уже волки съели». Скосил глаза на девчонку: она тоже догадалась – стиснула зубы. Он поежился. Потерять корову, когда в семье только старик и девчонка. Тогда остается наниматься в работники. Если возьмут.
– Ладно, я попробую... – пробормотал он.
* * *
На лугу стрекотали кузнечики. Берко присел, подставляя лицо солнцу. Откашлялся, пробуя выдавить из горла нужный звук. Но сразу понял, что нечего и пытаться, – его дару не было дело до потерянной коровы. Паренек опять закрыл глаза, вцепился руками в стебли травы, прислушался... В какой-то момент ему показалось, что вот-вот песня прорвется, зазвенит в такт полуденному стрекоту. Но сил или умения не хватило. Он взглянул на застывшую в отдалении Живицу, поймал ее недоверчиво-испуганный взгляд, спросил:
– А ручей здесь есть?
– В той стороне течет, – показала она.
Берко сходил к прозрачному потоку, ополоснул лицо, прося далекого Черета: «Помоги, если можешь». И сразу занозой кольнула до поры до времени уснувшая совесть – он ведь обещал помочь водовику. «Ну, не сбежать мне пока отсюда. Никак», – прошептал мальчик покаянно. Руки потихоньку начали мерзнуть. Он еще раз провел ладонью по лбу, поднялся... У берега трепетали на ветру голубые колокольчики. Берко залюбовался, тронул ближайший цветок, представляя другое: как звякает от каждого шага привязанная к шее скотины гремушка... И увидел. Рыжую некрупную корову, по колено завязшую в болоте. Вот она пытается освободиться, мычит – коротко и недоуменно. Не сводя с него, Берко, больших карих глаз. Паренек зашептал ей что-то ласковое. И сообразил, что поет, нет, заклинает – не двигайся, стой спокойно, только дождись нас, прошу тебя. Замолчал. Обернулся к девчонке. По лицу понял, что и она видела:
– Знаешь, где это? – и после ее быстрого кивка. – Тогда беги к Ясору – нам двоим ее не вытащить. Пусть топоры и веревки возьмут – ветками гатить придется, иначе нам до твоей коровы не добраться. Слишком глубоко увязла...
Поздно вечером Берко вернулся в избу торбанщика, которую давно называл домом, и полуживой от усталости опустился на лавку. Лен уже все знал. Поэтому они перебросились парой коротких фраз, но когда стали устраиваться на ночлег, учитель неожиданно заметил:
– Я не хочу тебя пугать, но завтра сюда придут люди.
– Зачем? – поправляя подушку, сонно удивился Берко.
– За помощью. Мое выздоровление поначалу всех удивило. Но его не связывали с тобой. Когда степняки прошли мимо крепости, Ясор заподозрил, в ком причина. Но то, что потерянную корову отыскал именно ты, уже знают все в округе. Покуда им неясно другое – как много ты можешь. Но уже завтра появится кто- нибудь с просьбой отыскать пропавшее. А дальше – больше. Я, конечно, не дам тебя в обиду, но...
– А если... у меня не получится? – испугался мальчик.
– Ну что ты вскочил? Получится. Спи уже. Сыграть тебе колыбельную?
Не задумываясь, Берко молча кивнул. Прилег, радуясь, что темнота не дает торбанщику разглядеть его лицо. Лен хочет назвать его братом? Почему? Берко с трудом удержался, чтобы не спросить... А торбанщик уже, почти не касаясь струн, тронул инструмент, запел знакомое с детства, монотонное, негромкое, совсем как покойная мать, убаюкивающая младших... Колыбельную. Светлые волосы упали на лоб. И Берко опять кольнуло от его сходства с Черетом.
* * *
Как в воду глядел торбанщик – на следующий день потянулись просители. Сосланный в глухой угол мальчик вдруг обнаружил, что его власть выше власти Лена и даже сотника. К изумлению Берко просили не только отыскать потерянные вещи или вылечить родных. Приходили с просьбами, от которых спина покрывалась гусиной кожей. Присушить девушку, наслать порчу... Ему пришлось научиться – и помогать, и отказывать. Спокойно
