его привязанность к Валентине ни к чему не приведет, ведь, хотя девушка и отвечала ему взаимностью, замуж за него все равно не вышла бы. И, пытаясь справиться с душевной болью, он сделал ставку на грандиозный литературный проект «Любовь и кровь», которому суждено было затмить мистические романы Эмиля Габорио.
— Ох, уж эти женщины! — вздохнул Жозеф. — Сначала они пробуждают в нас вдохновение, а потом гасят творческие порывы. Ну да ладно. Чем бы мне сегодня заняться? Вернуться к «Хроникам страстей улицы Висконти»? Я остановился на том, что Луи-Филипп из дома номер три едва не убил своего соседа Луи Алибо из ружья, замаскированного под трость…
Он схватил рукопись, карандаш и уселся в колченогое кресло.
К нему заглянула круглолицая старушка, его мать.
— Сынок, ты здесь? Мне показалось, кто-то поет. Мог бы, между прочим, и сказать, что вернулся. А кто у нас сейчас будет кушать вкусный капустный супчик?
— Я не голоден, — заявил Жозеф.
— Обязательно надо поесть! Смотри, какой ты бледный, краше в гроб кладут, а руки тощие, как палки. Работаешь на износ, вот что! Я поговорю с твоими хозяевами. Вдруг мсье Мори заразил тебя скарлатиной? Кстати, как он там?
— Нет… Да… Не знаю, — попытался ответить на все вопросы сразу Жозеф. — И вообще, я занят…
— Надо бы тебе поставить банки, они вытягивают болезнь через кожу, наподобие пиявок. Ну, занят, не занят, а чтобы через пять минут сел за стол! — Мадам Пиньо сморщила нос и с подозрением огляделась. — Пахнет у тебя как-то странно. Явно не моим супом.
— Да чем тут может пахнуть? — принюхался Жожо.
Мадам Пиньо придирчиво осмотрела сына.
— Когда ты в последний раз мылся? От тебя воняет козлом. Немедленно в ванную! У тебя пять минут! — приказала она не терпящим возражений тоном и вышла.
Жожо понюхал свою куртку. Ну и обоняние у матушки — почище, чем у ищейки. Ага, да это же туфелька! Он достал вещицу из кармана и поднес к лампе. Жемчужины таинственно мерцали. Прямо как в сказке про Золушку… «Та, кому туфелька придется впору, и будет моей невестой»… Он представил, как Валентина медленно снимает блузку, юбки, корсет… но мечтам мешала резкая вонь, исходившая от красного шелка. Что там болтал этот сумасшедший?.. Козы. Темная улица… как ее там? Собака, львы — зверинец какой-то. Да уж, запах тот еще. Никаких сомнений, воняет козлом. На листочке был адрес книжной лавки. Может, это просто совпадение? Но почему тогда при виде этой туфельки мсье Мори всполошился и умчался, будто за ним сам черт погнался?
— Готов поспорить, тут дело нечисто, — пробормотал себе под нос Жозеф. — Надо все записать в блокнот, кто знает, может, когда-нибудь пригодится…
Но едва он взялся за карандаш, как раздался гневный голос:
— Сынок! Пять минут истекли! Суп стынет!
Глава третья
13 ноября, пятница
В полутемной книжной лавке царила сонная тишина. Над стоящей возле бюста Мольера чашкой с чаем поднимался легкий завиток пара. Кэндзи Мори накрыл большой стол зеленым сукном и принялся расставлять плетеные стулья, которые Жожо приносил ему из кладовки. Тишину нарушал только шум экипажей, время от времени проезжавших по улице Сен-Пер.
— Жозеф, да зажгите же вы свет, ничего ведь не видно, — проговорил Виктор, зевая.
Он спускался с лестницы, осторожно нащупывая каждую ступеньку. Не стоило ложиться спать, вернувшись от Таша на рассвете. Он чувствовал себя так, будто пьянствовал всю ночь напролет.
Спустившись, Виктор нос к носу столкнулся с Кэндзи.
— Что это вы тут делаете? А как же карантин?
— Я уже не представляю угрозы для общества: доктор Рейно объявил, что я здоров.
— И вы решили устроить торжество по случаю своего выздоровления?
— Напоминаю, сегодня мы принимаем у себя членов «Клуба друзей погибающего Парижа». И мсье Анатоль Франс тоже обещал прийти. Жозеф, что это вы жестикулируете?
— Хозяин, там пришла эта бабища… ну, графиня де Салиньяк.
Жожо указал подбородком в сторону высокомерной дамы, укутанной в дорогую, расшитую цветами накидку с капюшоном, которая с мрачным видом стояла у входа в лавку, ожидая, пока ее соблаговолят впустить. Кэндзи поспешил к двери.
— Ну, наконец-то! Я уж решила, что вы оставите меня мерзнуть на улице. Вам не кажется, что вы открываетесь слишком поздно? О, мсье Мори, вы уже вернулись из своего путешествия?
— Да, я… Чем могу служить, мадам?
— Мне нужны три экземпляра последнего романа Жоржа Пейребрюна «Жизель», который только что вышел у Шарпантье и Фаскеля. Желательно подарочное издание.
Зазвонил телефон. Виктор взял трубку. Кэндзи пошел к конторке, а Жозеф схватил купленную по дороге на работу газету.
— Если бы вы были немного лучше воспитаны, молодой человек, то предложили бы мне сесть. Иначе зачем вы расставили тут эти стулья, — высокомерно произнесла графиня.
Жожо поспешно подскочил, но стул графине пододвинул Виктор — он как раз закончил говорить по телефону. Однако та не торопилась садиться, она достала из сумочки лорнет и склонилась над газетой, пытаясь разобрать, что там написано:
Сегодня рано утром на рассвете прямо на проезжей части перекрестка Экразе, что между бульварами Монмартр и Пуассоньер, был обнаружен труп задушенной женщины с обезображенным кислотой лицом. Она была одета в…
— Какой ужас! — отшатнулась от газеты графиня. — Эти писаки переходят всякие границы! Их интересуют только кровавые подробности. Если не железнодорожные катастрофы, то смертная казнь или убийство! Вот и книги теперь полны всяких гнусностей. Взять хоть последний роман мсье Гюисманса!
— Это вы о романе «Там, внизу»? — спросил Виктор.
— Именно. Многие почитатели его таланта уже жалеют, что прочли ее. Куда катится Франция!
Графиня удалилась так стремительно, что Кэндзи, который заполнял журнал заказов, даже не успел с ней попрощаться.
— Это она на мсье Анатоля намекала?
— Она выражала обеспокоенность падением нравов в стране, — устало ответил Виктор. — Жозеф, не могли бы вы купить мне сигару?
Юноша был рад случаю улизнуть из лавки. Он схватил свою газету и поспешил к выходу. Кэндзи проводил его взглядом и отправился к себе наверх, сказав, что ему срочно понадобилось написать письмо.
Остановившись у письменного стола, он нервно скомкал промокашку и рассеянно уставился на прекрасный пейзаж работы Кано Танью,[12] где тушью по шелку была изображена гора Фудзи, — Кэндзи уже давно собирался заказать для него рамку. В его воспаленном воображении вулкан на картине превратился в огромную припорошенную снегом женскую туфельку. Что же все-таки случилось? Надо было сразу расспросить Жозефа, но тогда пришлось бы упомянуть об Айрис, а Кэндзи не хотелось этого делать. Поэтому, узнав в красной туфельке одну из пары, купленной им самим в Лондоне, он помчался в пансион мадмуазель Бонтам. К счастью, Айрис была там — и очень обрадовалась
