Она замерла, не в силах поверить услышанному. Помочь ему ухаживать за другой женщиной? Она, должно быть, неправильно поняла его, произошла ужасная ошибка, но он продолжал в том же духе, не замечая ее реакции.
— Глупо звучит, но я и понятия не имею о том, как писать романтические письма или ухаживать за женщиной. Я неважно излагаю свои мысли на бумаге. Помнишь те ужасные сочинения, которые я писал в школе? Нет, мне это не дано. А судя по твоим открыткам, у тебя просто дар писать о любви.
Боль в ее сердце стала нестерпимой, к ней примешалось чувство униженности и горечи. Он вернулся не к ней, ему даже в голову не приходило такое. Он пришел, как и многие другие до него, с желанием воспользоваться ее умением писать, попросить рассказать о его любви словами, которые он сам был не способен произнести. Она ничего для него не значила, совершенно ничего.
— Я был бы весьма признателен тебе и готов заплатить любую сумму, которую ты назовешь.
— Когда? — промолвила она и, так как он в замешательстве уставился на нее, еле слышно повторила: — Когда ты собираешься жениться?
— Еще не знаю, — в задумчивости ответил Джонатан. — Но я хочу сделать предложение в День Святого Валентина. Со Сьюзен нельзя тянуть.
Глория кивнула, вполне разделяя его мнение. Сьюзен Осборн — изнеженная дочь Осборнов, одной из самых уважаемых семей города. Возмутительно красивая блондинка, она была самой легкомысленной ученицей школы. Она не думала ни о чем, кроме своей внешности, уроков танца, сомнительного искусства игры на фортепьяно. И все же мальчишки обожали ее: им достаточно было заглянуть один раз в ее огромные серые глаза, и они тонули в них навсегда. Похоже, Джонатан не устоял перед ней так же, как и любой другой мужчина на его месте.
— А что думает твоя семья по поводу твоего решения? — Глория попыталась совладать со своими эмоциями. — Одобряют твой выбор?
Джонатан кивнул.
— Мама высказывает определенные опасения, но в целом склоняется к тому, что мы со Сьюзен будем прекрасной парой во многих отношениях. Ее семья хорошо известна и пользуется большим влиянием. Осборны внесли немалый вклад в строительство больницы, за что заслужили благодарность всего медицинского персонала.
— Но как ты сам относишься к ней? — Видя некоторое недоумение в его взгляде, Глория поспешно добавила: — Мне нужно знать, если уж я соглашусь на твое предложение, чтобы решить, какой подход выбрать.
Ее объяснение, похоже, удовлетворило его, и он улыбнулся.
— Сьюзен… необыкновенно красива. Должен признать, что никогда не видел более красивой девушки. Очень живая, очаровательная… Ну, ты же помнишь ее по школе. Если она примет мое предложение, я буду самым счастливым человеком на свете.
Сердце Глории разрывалось от горя, но она лишь спросила:
— И она разделяет твои чувства?
Он поколебался прежде, чем ответить:
— Она уклончива, не похожа на большинство женщин и умеет скрывать свои истинные мысли и эмоции. Но я уверен, что мои чувства… находят ответ. Я не могу смотреть ни на одну другую женщину после того, как встретил ее снова совсем недавно.
Казалось, у Глории не хватит сил продолжить разговор. Ей нужно было спрятаться, найти какое-то тихое и темное место, где она могла бы выплакать свое отчаяние, которое сейчас перед ним пыталась скрыть. Она энергично пожала его руку в свойственной ей деловой манере.
— Ты хочешь сказать, что согласна? — с надеждой спросил Джонатан, поднимаясь.
— Мне нужно подумать. — Видя, как потемнело его лицо, она поспешно пояснила. — Я завалена работой и должна прикинуть, не берусь ли за то, что не смогу выполнить. Мне нужно убедиться, что у меня найдется время на твой заказ.
— Понимаю. — Он взял пальто и наградил ее теплой улыбкой. — Двух дней будет достаточно? Мы могли бы обсудить детали за ленчем.
Глория кивнула, чувствуя, что отныне ей придется жить с разбитым сердцем. Она едва сумела вежливо проститься с ним. Однако в дверях он остановился.
— Я действительно рад был повидать тебя. Ты для меня многое значишь, Глория. Ты так напоминаешь мне… сестру. — Улыбнувшись, он повернулся и вышел.
Дверь затворилась, и она почувствовала себя еле живой от переживаний. Черт бы его побрал! Зачем он вернулся в ее жизнь таким образом? Это еще хуже, чем в детстве, когда другие дети смеялись над ней. При всей своей доброте Джонатан Уэбб причинил ей ни с чем не сравнимую боль.
Ее охватили воспоминания, бередя свежую рану. Вот он в десятилетнем возрасте, восхищающийся ее талантами, уговаривает своих родителей купить все изготовленные ею мешочки на школьной ярмарке. Два года спустя он потихоньку от всех научил ее играть в бейсбол, смеясь над промахами и поздравляя с успехами. В шестнадцать лет девочки увивались за ним, но именно ее он приглашал на танцы. Один- единственный раз он рассердился, когда ей пришлось отказать ему. Не могла же она сказать, что у нее не было платья, туфель и перчаток, подходящих к случаю. Поэтому он пригласил ее подружку, и Глории пришлось сделать вид, что ее это совсем не задело.
Слезы лились ручьем из ее глаз. Обвив руками колени, она примостилась на стуле, на котором только что сидел он. Чувство и разум боролись в ней, и она стала вспоминать, что именно он сказал ей. Да, Сьюзен действительно была бы превосходной женой для доктора Уэбба. Богатая, красивая, с блестящим положением в обществе, в состоянии способствовать его карьере. Она же, Глория Моррисон, так и останется старой девой и племянницей полусумасшедших тетушек, а также автором популярных валентинок. О Господи, было безумием даже мечтать о том, что она нужна ему.
Достаточно ли будет двух дней?..
Два дня. Ей предстоит решить, сможет ли она забыть о своих чувствах и помочь ему добиться руки Сьюзен. Нет, она не забудет о своих чувствах, она слишком его любит, чтобы не попытаться сделать его счастливым. Задача не из легких. От нее потребуется все ее умение, чтобы выполнить его просьбу. Но, Боже, как трудно решиться на это.
— И я говорила кружевнице, что нам нужен еще розовый цвет ко Дню Святого Валентина. Такой… нежно-розовый, ты не считаешь, дорогуша? — спросила тетя Джулия.
Эмилия взглянула на Глорию, сидевшую за кухонным столом, заваленным книгами. Утренний свет проникал в комнату сквозь занавеси, оставляя солнечные зайчики на столе и стульях. Обычно болтовня Джулии вызывала добрую улыбку на лице ее племянницы, но сегодня Глория не обращала на нее внимания, а записывала цифры столбиками, складывала их и хмурилась, видя полученные суммы. Это была непростая работа.
Обиженная тетушка налила себе еще чашку чаю.
— Может же человек высказать свое мнение, как ты думаешь, Эмилия?
— Ш-ш-ш, — Эмилия наградила свою сестру предупреждающим взглядом, потом посмотрела на книги.
Что-то явно произошло. Глория выглядела удрученной. Глаза были красными от слез, а ее лицо, и так не пышущее здоровьем, побледнело и походило на английский фарфор.
Нахмурившись, Эмилия припомнила, что накануне поздно вечером слышала, как у дома остановился экипаж и в мастерской послышался мужской голос. Это не было столь уж удивительным происшествием, особенно в такое время года, но в сочетании с тем, как выглядела ее племянница сегодня утром, казалось значительным.
Эмилия вздохнула. Она привыкла брать на себя всякого рода заботы и была готова подставить свое плечо любому, нуждающемуся в ее помощи. Она постучала по страничке, которую изучала племянница.
