— Есть… Это Лесневских дом. Лесневский мне по жизни должен, сука! Я его из под земли достану.
— Да мызнул он.
— Не… Сам он зону топчет, гнида, но у него баба тут, и дочки две. Я их из под земли достану, и впорю — из глотки вылезет!
Один из бандитов видимо еще не до конца потерял совесть.
— Детей-то пошто? То не по закону. На кичман зарулим — за беспредел отвечать будем, в параше утопят за такое. Я не подписываюсь.
Бандит злобно ощеряясь достал пистолет.
— Сейчас кругом беспредел — одним беспределом больше! Не хочешь — постой в стороне, посмотри. Отойди.
Браунинг гулко бухнул дважды, бандит пнул в двери, и они поддались.
— Пошли!
Навстречу, исходя злобным лаем, рванулась сидящая на цепи собака — бандиты вскинули оружие, и разорванный очередями кобель покатился по земле, окропляя ее кровью.
— Э, пан Лесневский! Я пришел!!! — заорал бандит.
Маритка вздрогнула — лай, очереди, а потом еще крик. Кто-то выкрикнул их фамилию! Значит — пришли за ними.
Она знала правила. Каждый, кто замаран в криминальном бизнесе, в любой момент может ответить за свои дела — немало в приграничном лесу безымянных могилок, а у местных исправников — нераскрытых дел-глухарей. Но семьи трогать было нельзя, разбирались мужчины между собой. Только последние беспредельщики осмеливались трогать семьи — для них любой приговор суда означал смерть. Попади такой в камеру, его насиловали, а потом мучительно убивали. Места для таких, что по ту сторону закона, что по эту — не было.
— Это нам крикнули? Это казаки?
— Молчи! Тише! Ни слова!
Маритка сделала страшное лицо, замахнулась — и сестра и в самом деле испугалась.
— Тише!
Бандит вышел в сад, подозрительно огляделся. Он не верил что Лесневских нет дома — хотя бы потому что на первом этаже горел свет, а на столе — приготовленная недавно еда. Лесневский в свое время сильно подставил его самого, и его брата — в той разборке брат погиб, а он сам чуть не стал инвалидом, получив три пули из автомата — но врачи выходили. Теперь он жаждал свести счеты, хотел специально съездить сюда — но получилось так, что они вышли на это село. Словно сам Иезус ведет его по дороге мести.
Или Сатана — какая разница.
Бандит решил помочиться. Подошел к скотному двору, расстегнул ширинку, начал мочиться на стену, когда услышал шаги.
— Что? — не оборачиваясь, спросил он.
— Никого. Мызнули.
— Здесь где-то они… Здесь у каждого как у лиски — нора и не одна. Искать надо.
В огород ворвался третий бандит.
— Казаки! Окружают!
— Где мама?
— Она…
— Говори.
— Она сказала не говорить… она к этому пошла.
У мамы был друг сердца, любовник, в общем. Как к этому отнесется отец — Маритка не знала, но сейчас она испытала облегчение. Значит, матери нет в селе вообще, и опасность ей сейчас не угрожает.
В их небольшом, темном укрытии отвратительно воняло мочой — часть все же просочилось.
— Мари…
— Тихо ты!
Бандитов уже не было — она смотрела через доску, там был вынут сучок. Почему они убежали — она не поняла.
Но если начнут искать — рано или поздно найдут. Она понимала, что такое беспредельщики и не ждала от них ничего хорошего.
Надо бежать…
Внезапно она вспомнила кое-что. Брат показывал.
Подпрыгнув, она уцепилась за нужное место — и тяжелый промасленный сверток увесисто бухнулся на вытоптанную землю. Сверток был из промасленной бумаги и перевязан в несколько оборотов веревкой, какую используют почты.
Маритка перегрызла веревку, отплевалась. У самого низа немного проникал свет, доски неплотно прилегали к земле, она осторожно положила промасленную бумагу туда. Брат предупреждал, что это — только на самый крайний случай, и этот случай настал.
На бумаге лежал тщательно смазанный германский пистолет пулемет МР-5, толстая сосиска глушителя к нему, несколько магазинов и патроны DWF в белых коробочках. Там же была специальная губка — она впитывала влагу и не давала разводиться ржавчине.
— Что там? — полюбопытствовала сестра.
Маритка не отвечая, разорвала одну из коробочек, блестящими золотистыми патронами начала набивать магазин, ругая себя за то, что не обгрызла ногти.
Снайпер выстрелил. Раз, потом еще раз и еще. Проверяет среднюю точку попадания, пристреливает незнакомую винтовку. На винтовке был глушитель, с такого расстояния выстрелы не слышны.
— Ориентир Костел. Расстояние восемьсот двадцать. Снайперский расчет, второй номер с пулеметом.
Снайперский расчет даже не заметил, что только что село обстреляли. Впрочем — какой снайперский расчет, один мудак с винтовкой и другой мудак с пулеметом, ни один даже наблюдения не ведет.
— Есть.
— Второй ориентир. Красная крыша, на ней петух, двести влево. Девятьсот семьдесят. Назовем «петух».
— Есть.
Петух был жестяной, не настоящий. Крестьянский символ фарта, не воровской.
— Правее сто, крыша синего цвета, на ней кот. Расстояние семьсот сорок. Ориентир назовем «Кот».
— Есть.
Вот это уже символ воровского фарта. Кот — Коренной Обитатель Тюрьмы.
— Ориентиры есть, господин урядник.
— Вижу…
Урядник — у него на шевроне была нетипичная для казаков звезда, как еврейская, только пятиконечная и черная, лежал уже больше часа, не шевелясь. Тихон никогда не видел такого… и такой звезды он тоже не видел. А спросить опасался — внешний вид сотника не располагал к расспросам. Он почти ничего не говорил — Тихон не слышал от него предложения длиннее трех слов, а часто он обходился одним. Он мог долго, очень долго лежать и не дышать — Тихон мог поклясться, что это так…
