— Волынцев Андрей Борисович, сорок четыре года. Майор ВВС в отставке, летчик- истребитель, летчик-снайпер. Уволен из рядов ВВС, в связи с негодностью к летной работе на боевых реактивных самолетах, награжден Летным крестом первой степени за проявленное мужество. Летчик- инструктор, потом старший летчик-инструктор с правом принимать экзамены на классность в авиакомпании Слава. С одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года — личный пилот Его Величества, Императора Александра, принят на эту должность по настоянию самого Императора. Причины этого — неизвестны. Командир первого экипажа Особой авиаэскадрильи.
Женат, вторым браком. Первая супруга бросила его одиннадцать лет назад. Вторая супруга — Волынцева Вероника Владимировна, девичья фамилия Брагар, уроженка Киева, младше его на двадцать три года. В настоящее время учится в Санкт-Петербургском политехническом университете на специальности «промышленный дизайн». Брак заключен два года назад, в Киеве, живут в Санкт-Петербурге. Детей нет.
Компрометирующей информацией ни на Волынцева, ни на его супругу Секретная разведывательная служба не располагает. Наблюдение и оперативная разработка не велись.
Просматривающий фоторяд доктор (пятьдесят шесть лет, доктор психологии, профессор, более ста публикаций в профильной литературе, член Королевского медицинского общества) какое-то время сидел молча, потом поднял руку.
— Стоп!
Фоторяд замер — впервые за время просмотра.
— Что вам показалось примечательным, доктор? — спросил сэр Джеффри сидевший рядом. От темноты и яркого свечения большого экрана слезились глаза, болели голова.
— Он нестабилен — сказал доктор.
Сэр Джеффри потер пальцами виски.
— Господа, включите свет. Дадим глазам отдых. Можете покурить, если кому надо.
Свет включили, лишние быстро вышли из комнаты, так что остались только сэр Джеффри и доктор.
— Почему вы считаете его нестабильным, доктор?
Доктор немного помолчал.
— Как вы оцените человека, который женится на женщине вдвое моложе себя?
Сэр Джеффри задумался.
— Сложный вопрос. Обстоятельства разные бывают.
— Суть всегда одна. В данном случае — она как на ладони. Он потерял первую жену довольно давно — это, кстати, проблема во всех армиях, жены не хотят мириться с офицерским образом жизни, бросают семьи, забирают детей. И тут он находит себе новую любовь. Да еще по возрасту годящуюся в дочери. Скажите, что он будет испытывать при этом?
Сэр Джеффри знал, что доктора боятся все его студенты и аспиранты — без проблем сдать экзамен, защититься у него невозможно. Сейчас в роли экзаменуемого выступал он — глава Британской секретной службы.
— Ну… я бы испытывал этакое… мужское самодовольство, гордость от того что у меня такая молодая жена. Что-то в этом роде.
— Нет! — отрезал доктор — прежде всего он будет испытывать, и испытывает страх!
— Страх? — недоуменно переспросил сэр Джеффри.
— Именно, сэр, старый добрый страх. На чем бы я зарабатывал, если бы в палитре чувств человека не было страха.
— Какого рода страх?
— Страх его многолик. Это и страх оказаться несостоятельным, в том числе в постели. Это и страх потерять ее, причем страх очень сильный, для него она наполовину женщина и наполовину ребенок. И страх перед тем, что он сделает что-то не так и она бросит его — как бросила первая жена. И страх по поводу детей — вы заметили, что их у этой пары до сих пор нет? О, сэр, его терзает целая стая страхов, и я дождаться не могу момента, когда мне представится возможность поработать с этим человеком поплотнее.
— Вам представится такая возможность, доктор. Это я вам могу пообещать.
Сэр Джеффри достал рабочий блокнот — его он носил во внутреннем кармане пиджака на тонкой золотой цепочке, чтобы не лишиться его ненароком — и написал «Волынцев Андрей Борисович, личный пилот АV — в активную разработку».
* * * Нет, он не пил. Он был летчиком до мозга костей даже сейчас, и даже сейчас он не позволил себе ни капли спиртного. Да и в том месте, где он сидел, в «Клубе воздухоплавателей» на Крестовоздвиженской, никто бы не поднес ему, зная, кто он, и где работает. Здесь он был одним из столпов, корифеев. На него равнялись.
Тяжело встав со своего места, полковник Волынцев (служба в Особой ЕИВ авиаэскадрилии считалась военной, здесь шли и звания и выслуга лет, добавляя к пенсии) прошел к едва заметной двери, за ней был коридор. Последняя дверь слева — мужской туалет.
Полковник сунул голову под струю ледяной воды, стоически перенес эту пытку. Через две минуты закрутил кран, выпрямился над зеркалом. Его глаза смотрели на него с чужого, серого лица. Чтобы не упасть, он схватился за раковину.
— Что с вами, сударь? Вам плохо?
Сильная рука поддержала его, помогла сохранить равновесие.
— Да нет, нет, ничего… Все в норме, браток, спасибо…
Полковник посмотрел на своего спасителя. Где-то он его раньше видел, только не мог понять где. Лет сорок, среднего роста, с проседью в волосах.
— Э, да вам совсем нехорошо. Может, вам нужен врач, сударь?
— Нет, все хорошо.
Серые глаза незнакомца смотрели словно сквозь него.
— Беда никогда не приходит одна — сказал незнакомец, четко и чуть напевно выговаривая каждое слово — у вас проблемы с сердцем. Вот, примите. Станет легче…
Заболело сердце. Оно раньше не болело, и минуту назад не болело — а вот сейчас заболело. До этого он даже не знал, что у него есть сердце. Хотя нет, знал, просто — забывал.
— Что это?
— Хороший препарат, в основном из трав. Из Швейцарии.
На протянутую руку упала белая, квадратная таблетка, он проглотил ее, едва протолкнув в пересохшее горло. Как ни странно — отпустило почти сразу. Даже думать больше ни о чем не хотелось.
— Помогло?
— Помогло…
— Хорошее лекарство. Давайте, я дам вам еще пару таблеток. У вас есть носовой платок?
В авиации, что военной, что гражданской, существовали строгие правила, перед каждым полетом летчики сдавали кровь, мочу и проходили полный медосмотр. Особенно опасались наркотиков — даже следа наркотиков, даже намека на них (потом часто выяснялось, что это лекарство от кашля или обезболивающее) было достаточно, чтобы отстранить летчика от полета и начать служебное расследование по этому факту. В комнатах подготовки летного состава вывешивались списки медицинских препаратов, запрещенных к приему перед полетами, и препаратов, о приеме которых нужно предупредить медицинскую комиссию. В Особой авиаэскадрилии, учитывая кого она возит, эти правила соблюдались беспрекословно, не то, что у гражданских, которые то и дело норовили «срезать концы».
Но препарат, который принял полковник, прошел бы любую медицинскую комиссию. По своему следу в
