своих, верховых.
— Твои люди понимают, что мы обязаны взять ее живой?
— Да. — Сотник выглянул из кареты. — Я дал знак, в ворота уже стучат. Ваше одеяние готово, его держат слуги. Там, впереди.
— Коня!
Гласень перебрался в седло не очень ловко. Справился он лишь благодаря заботам сотника. Утомленный жеребец, еще недавно белоснежный, как все кони светочей, был темен от пота. Он шел тяжелой рысью и уже не отзывался на плеть, лишь обиженно храпел и опускал голову ниже.
Над воротами, близкими и отчетливо обозначенными огнем, появились двое стражей. Они выслушали слова десятника охоты. Испуганно глянули на скалящих свои жуткие клыки краснокожих. Поспешно, резвым бегом, удалились.
Когда младший наследник фамилии Даннар выбрался на стену, кутаясь в теплый парадный плащ с меховым подбоем, гласень уже привел себя в порядок и стоял перед воротами лично:
— Большая охота. Немедленно открывайте!
— А где же ваш зрец… — вяло зевнул младший, пьяно наваливаясь на парапет. — Нету? Какого тварьего рыла меня подняли без причины? Э-э… то есть оторвали от дел?
— Там, — из подоспевшей кареты, обе створки дверец которой были настежь распахнуты, указал на стену тонкий палец зреца. — Покои женской половины. Отчетливо вижу…
Старик согнулся и обмяк.
Гласень отстраненно подумал: «А ведь его еще можно спасти». Само собой, если верить древним записям, которые ему вообще-то не полагалось читать. Зато появится, того и гляди, способ испробовать на практике тайные, смущающие ум знания. Зрец того стоит: безупречный служитель, работал до последнего. Терять такого вдвойне не хочется.
Ворота уже ползли вверх. Поднимались резвыми рывками. В замке понимали, что охота идет всерьез. И уже догадывались, чем грозит любая задержка. Как говорится, шея одна, а топоров у эргрифа в запасе много.
— Всяческое содействие, о лучедар, — тонким сорванным голосом взвизгнул младший наследник фамилии и сполз на плиты, прячась за высокий парапет.
Его никто не слушал. В щель, пластаясь, скользнули краснокожие. Следом, пригибаясь, проникли их укротители, за ними светцы — меченосцы и лучники охраны. Затем вошел сам гласень, уже под высокий свод полностью распахнутых ворот. Возле плеча мелькнул сотник, удивительно резво для его сложения умчался вперед. Зарычал, вминая в стену местного стража. Выяснил искомое и побежал дальше. Новый рык.
— Нижние помещения, — уверенно приказал сотник, возникая из бокового коридора. — Одна здесь такая, красноголовая. Кормилица она. Все проверил, кого надо допросил. Дайте мне немного времени, о лучедар.
Рассвет еще нежился в темных подушках снеговых северных туч, а гласень уже вошел в искомый коридор. Впереди азартно визжали краснокожие. Нашли. Так они выражают лишь одно: жажду крови. Пока неполученной. Значит, жива? Неужели он все-таки справился?
Первый же взгляд избавил от тяжести сомнений. Женщина сопротивлялась отчаянно и умело, видно по разорванному в нескольких местах платью, по свежему шраму на загривке краснокожего и повисшей плетью лапе второго. Вампиры всегда отстаивают свою свободу до последней возможности. И стараются умереть, если нет надежды спастись бегством. Впрочем, против двух краснокожих не устоять никому. Прижали к стене, жадно дышат и визжат. Еще бы! Открытая рана на руке вампирши. Теплая кровь. Как не разорвали, даже удивительно.
По виду обычная женщина кип тридцати. Красивая. Загорелая до золотистого цвета кожа. Стройная точеная фигура. Глаза — характерные для ее расы, темные, в них едва различим зрачок. Длинные волосы каштанового цвета сеют блики огненной красноты даже теперь, в жалком блеклом свете пары свечей.
Гласень заинтересованно рассмотрел младенца, беззаботно агукающего и ползающего по кровати. Человеческий, нет сомнений. Хотя именно его зрец опознал как второго вампира — тоже нет сомнений. А все потому, что женщина пыталась напоить ребенка средством, которое и создает, если верить старым записям, внемлецов и зрецов. А еще целит недуги и закрывает раны.
Короткий взгляд на сотника. Превосходный, надежный исполнитель! Уже убрал из комнаты лишних людей. Выставил охрану снаружи, у дверей.
— Несите сюда зреца, бережно, — приказал гласень. — Где конвой?
— Прибыл, — без промедления отозвался сотник.
— Тогда приступайте.
Мягкие широкие браслеты из прочной кожи, усиленные снаружи сталью, закрыли руки женщины от запястья до локтя. На короткой цепи длиной всего-то в три толстых звена они при первой надобности могли крепиться к подобным браслетам конвоя: двух массивных стражей. По одному воину на каждую руку. И не просто стражи — евнухи, к тому же глухие. Сила обольщения вампира огромна. Но в данном случае вся пропадет впустую. Люди так давно знают своего врага, что научились защищаться. Впрочем, пока нужды в конвое, кажется, не возникло.
Зреца внесли и уложили на кровать, ребенка забрали. Еще пара мгновений — и в комнате остались лишь женщина, ее конвой, зрец, гласень и сотник.
— Как твое имя, чадо? — бледно улыбнулся служитель гармонии, устраиваясь в кресле и глядя на светца.
Он расслабился, позволив себе поверить в успех Большой охоты. Сразу навалилась усталость. Тяжелая, многодневная и мучительная. Задрожали руки, спина заныла и напряглась, напоминая о возрасте.
— Фарнор, — поклонился светец.
— Прекрасно. Я запомнил, можешь не сомневаться. Мы с тобой отлично сработали в паре, как полагаешь, Фарнор?
— О да, — негромко усмехнулась женщина, опережая ответ светца. — Такая победа! Сотня светцов, два выродка и полудохлый зрец справились с армией багровой мглы. Со мной то есть.
Голос у вампирши оказался низким и приятным. Музыкальным. Старые записи предупреждают: они, древняя раса демона Ролла, ведают о гармонии звучания немало. И умеют использовать силу звука. Возможно, не хуже самого маэстро!
Женщина неспешно прошла к кровати, села у плеча зреца. Конвой не мешал. Их учили ни в чем не препятствовать пленнице, пока не получено иных указаний и тварь не пытается выйти из покоев, предназначенных для ее содержания, или убить себя.
Кровь по-прежнему сочилась из надреза на руке женщины, у самого сгиба локтя. Тварь повернула голову зреца и ловко нажала пальцами под челюстью, раскрывая его рот. Струйка потекла по бледным губам, и сотник дернулся, желая прекратить это издевательство. Женщина усмехнулась:
— Малышу Фарнору еще не объяснили, кто из нас настоящий вампир? Слушай же, чадо Адалора. Для меня ваша кровь — яд, обрекающий на безумие обращения. Для вас моя — источник дара зрецов и внемлецов, как вы их зовете. И еще эликсир долголетия. Последнее обстоятельство выяснилось не так давно. Вот тогда нас и стали ловить без счета, по сути — истреблять. Эргриф и просто грифы желали получить бессмертие. Ты знал это, служитель? Судя по выражению лица, нет… И что выдумал вместо правды? Наверное, приписал мне мечту стать грифьей.
— Замолчи, — тихо приказал гласень.
— А то что? — прищурилась женщина. — Я вам нужна живая и относительно здоровая.
— Для обращения — любая, — отрезал гласень. — Хоть с кожей, хоть…
— Не гожусь я для обращения, — почти весело сообщила женщина. — Иначе приняла бы куда более надежные меры, чтобы умереть вовремя. Сейчас очнется зрец и подтвердит. Во-первых, мне далеко за двести. Скорее всего уже поэтому я не переживу воздействие яда. Во-вторых, я так давно соседствую с вами, людьми, в вашей грязи, что подцепила паразитов. То есть совершенно точно не осилю обращение и
