удосужившись высушить волосы, направился к двери. В первый раз за эту неделю он не побеспокоился засунуть в карман несколько презервативов — так, на всякий случай. Сумасшествию наступил конец.
Выйдя в гостиную, Джеймс подошел к небольшому столику у двери, куда обычно клали газеты и предназначенную для него почту и на который он бросал свою магнитную карточку. На столике лежали какие-то бумаги, и Джеймс взял их, чтобы просмотреть. В них оказалась открытка, написанная Лиззи, которую она положила для отправки. Презирая себя, Джеймс все-таки прочитал написанное. В адресованной в «Атланта-Хаус» открытке она поздравляла Сэнди с рождением дочки и передавала привет и добрые пожелания остальным девушкам. Джеймс отложил открытку. Теплота слов, написанных рукой Лиззи, заронила сомнения в его израненную душу. Потом он обнаружил еще одну открытку, адресованную в Париж. В ней Лиззи передавала привет добровольцам, работавшим вместе с ней на телефонной линии оказания психологической помощи подросткам. Получается, она и с ними поддерживает контакт? Рядом с открытками поверх конверта лежала небольшая деревянная игрушка, на прикрепленном ярлыке к которой было написано: «Сделано на Аристо». Конверт был адресован Сэнди в «Атланта-Хаус». Этот жест многое говорил о Лиззи, но Джеймс просто не мог позволить себе думать о ней хорошо.
Ему пора было спуститься и поприветствовать гостей. Стиснув зубы, ожидая самого худшего, Джеймс направился в бальный зал.
В дверях он застыл.
Она сделала это! Никто, кроме Лиззи, не мог бы придумать такое.
Зал был полон. Журналисты плотной толпой окружили Лиззи, которая стояла у одной из стен и что-то говорила. Она выглядела потрясающе в каком-то невероятном платье. Тонкие бретельки подчеркивали красоту ее плеч и ключиц, глубокий V-образный вырез оставлял видимой ложбинку между грудями. Ткань, плотно облегавшая талию и бедра, золотым переливающимся каскадом струилась до самого пола. Джеймс не имел представления, что это за ткань, но на стройной, даже хрупкой фигуре Лиззи она выглядела будто живой.
Джеймс нахмурился. Лиззи показалась ему
Но главное — она выглядела по-королевски. И вела себя по-королевски. А ведь он и забыл, что она наследная принцесса, член королевской семьи.
Когда до Джеймса стали доходить звуки, он услышал ее голос:
— Господа! Убирайте свои камеры. Вечеринка начинается!
Ни одна камера не опустилась — журналисты не могли не воспользоваться возможностью снять принцессу Элизу во всем ее королевском величии.
Лиззи кивнула служащему, стоявшему у двери подсобною помещения, и тот распахнул ее. Оттуда двумя рядами вышли официанты — девушки и юноши отдельно. Выглядели они удивительно красиво. Девушки в белых облегающих футболках и юбках, расклешенных от бедер до колен, на ногах — плетеные сандалии, а по диагонали их тела обвивала золотая лента, подчеркивавшая тонкие талии и женственные изгибы фигуры. Девушки, все до одной, были очень хороши собой и весьма сексуальны в своем одеянии. Сияющий макияж и белый наряд выглядели отнюдь не невинно, а скорее провокационно.
Юноши интересовали Джеймса меньше, но он обратил внимание, что они, на контрасте, одеты в черное. Черными были брюки и туго обтягивающие рельефные торсы футболки. Все чисто выбриты, коротко подстрижены, но с горящими взглядами. Как будто этим вечером они предлагали не только напитки...
Все выглядели весьма провокационно, но отнюдь не вульгарно — ни голых грудей, ни волосатых торсов... Этакий флер чувственности, сексуальности. Нимфы и сатиры.
И над всем этим царила Лиззи в своем золотом платье и волосами, поднятыми вверх и открывающими длинную, гордую шею.
Стены зала были декорированы огромными гобеленами, изображавшими сцены из греческих мифов, причем весьма пикантные. Да и происходящее в зале напоминало живую картинку: Афродита в окружении своих поклонников.
Фотографы периодически выныривали из-за своих камер, чтобы удостовериться в реальности того, что они видят в свои объективы. Джеймс и сам едва верил своим глазам.
Лиззи стояла неподвижно с загадочной улыбкой. Если бы она захотела, могла бы стать лучшей моделью в мире. Джеймс никогда не видел женщины красивее. Но так ли она красива внутри, как внешне? Если нет, то откуда это сияние, которое словно подсвечивает ее изнутри? Что делает такими красивыми ее глаза, кожу, волосы, улыбку? Может быть, щедрость души и живой характер? Или ее природное изящество в сочетании с озорством, смехом, любовью?
И вдруг Джеймс обратил внимание на то, что на лице Лиззи, стоявшей под прицелом множества камер, нет и намека на так хорошо знакомый ему румянец. Она должна была испытывать смущение. А кто бы не испытывал? Но румянца не было, как не было и волнения. Неужели принцесса вспыхивала только тогда, когда к ней приближался он, Джеймс?
Лиззи повернулась, и Джеймс забыл обо всем на свете. Да, платье было великолепным, но оно служило лишь оберткой для того, что было под ним. Сзади платье оставляло открытой взгляду безупречную, гладкую спину Лиззи. Джеймс, как и все мужчины в зале, превратился в соляной столп.
После секундной паузы зал дружно выдохнул, и снова застрекотали камеры. Словно не замечая их, Лиззи кивнула официантам, и они приблизились к журналистам, предлагая напитки.
— Скоро начнут съезжаться гости. Кто хочет, может сфотографировать их на красной дорожке — это ваш шанс. Тех, кто готов начать веселиться, прошу зачехлить камеры.
Но журналисты не собирались отпускать принцессу. Вопросы сыпались со всех сторон:
— Как вам нравится Сидней?
— Вы вернетесь на Аристо или останетесь жить в Австралии?
— Кто дизайнер вашего платья, Элиза?
Лиззи предпочла ответить на третий вопрос:
— Тино Дрэниас, молодой дизайнер с Аристо. Она махнула рукой, и какой-то мужчина выступил из-за спины Джеймса.
— Я считаю, что эта его работа просто изумительна. И если вы находите, что мое платье великолепно, то скажу вам, что чувствую себя в нем даже лучше, чем выгляжу.
Это был мужчина, с которым Джеймс застал Лиззи у дверей ее спальни. Теперь он понял, почему этот человек выглядел таким измученным. Похоже, Тино несколько ночей не вставал из-за швейной машинки. У Джеймса появился первый повод пойти к Лиззи с повинной.
— Тино придумал также костюмы для наших официантов.
Молодой дизайнер был явно смущен, когда объективы камер нацелились на него.
А Лиззи выглядела так, будто занималась этим всю жизнь. Впрочем, должно быть, так это и было.
Некоторые фотографы отправились на улицу, где у входа в отель была расстелена красная дорожка и толпилось множество папарацци. Большинство же журналистов остались в зале в надежде взять у принцессы интервью. Но она быстро пересекла зал, подошла к Джеймсу и прошептала на ухо:
— Я знаю, что все это затеяно не ради меня, Джеймс. Но они хотели сделать фото, и я решила, что это может пойти на пользу дела.
Дьявол! Конечно, пойдет. Еще как пойдет!
Лиззи избегала встречаться с ним взглядом, а Джеймсу было очень важно посмотреть ей в глаза, наладить хоть какую-то связь, которая помогла бы пережить этот вечер и потом спокойно обо всем поговорить. Может быть, поможет комплимент?
— Ты великолепно выглядишь. Настоящая Афродита.
Лиззи бросила на Джеймса быстрый взгляд, но совсем не тот, на который он рассчитывал.
— Афродита была тщеславная и эгоистичная. Кроме того, она изменяла своему мужу.
Ошибка вышла. Джеймс ощутил, что чувство вины его просто распирает.
— Лиззи, я...
— Джеймс, пойдем к гостям.
Она с улыбкой повернулась к начавшим прибывать гостям и больше ни разу не посмотрела в его сторону.
