— Вы абсолютно уверены, что обвиняемый произнес именно те слова, что вы привели здесь? — продолжил допрос окружной прокурор.
— Да, клянусь вам в этом могилами своих предков! — воскликнул свидетель. — Так и сказал, я ясно слышал: «Лучше договориться по-доброму, а не доводить дело до…». До чего именно, признаться честно, он сказать не успел, поскольку увидел меня и сразу замолчал.
— Сколько было времени, когда мистер Деннен и обвиняемый вышли из вашей конторы?
— Признаться честно, я чисто случайно посмотрел на часы, размышляя, когда Барри вернется — уж больно одному пить не хотелось. Вот я и хотел…
— Так сколько было времени?
— Ну, без двух или без трех минут полдень. Точнее вспомнить не могу.
— Точно полдень?
— Точно, уж в этом-то я могу ручаться, клянусь могилами своих предков.
— Больше вы мистера Деннена или обвиняемого не видели?
— Признаться честно, господин прокурор, я подождал Барри минут двадцать, взял бутылку домой, по пути заглянул к старине Пирсу, ну это хозяин кабачка «У Эридана», и больше в тот день никого не видел.
— У меня все, — с облегчение объявил Болдуин Маршалл и с победным видом посмотрел на Мейсона: — Приступайте к перекрестному допросу, господин адвокат.
— У меня нет вопросов к этому свидетелю, — неожиданно для всех произнес тот.
— Как нет вопросов? — не сдержался Маршалл.
— Вы не будете проводить перекрестного допроса? — удивился и судья Чивородис.
— Нет, — спокойно ответил Мейсон. — Хотя… Если вы так настаиваете, могу и провести.
— Прошу вас, — предложил судья Чивородис.
Мейсон вышел из-за стола и подошел к свидетелю, мягко ему улыбаясь.
— Насколько я понял, — произнес адвокат, — вы заявили, что были знакомы с погибшим много лет?
— Да, — осклабился в улыбке толстяк, — признаться честно, много лет.
— Как много?
— Признаться, сейчас и не вспомню.
— Десять лет?
— Может, и больше.
— Скажите, а не вы ли тот человек, которого двенадцать лет назад осудили в Лос-Анджелесе под именем Стефана П. Райвена за ловкий обман полудюжины лос-анджелеских банкиров и ювелиров, и попавшегося на мелкой краже. Ваши фотографии, помнится, были во всех газетах, а в совокупности вам присудили десять лет тюрьмы. Я не ошибся?
С Пола Райвена сползла добродушная улыбка, а брови сошлись над переносицей. Лицо свидетеля приобрело жестокое, хищное выражение.
— Я возражаю! — закричал Болдуин Маршалл. — Я возражаю против этого вопроса, поскольку он задан лишь для дискредитации свидетеля. К тому же вопрос несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу.
— Почему же? — удивился Мейсон. — Если выяснится, что я не ошибся, то выходит, что ваш свидетель только два года назад вышел из тюрьмы. А ведь он заявил, что дружил с погибшим много лет. Вот я и хотел выяснить, не в тюрьме ли они познакомились?
— И этот аспект также несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу, — настаивал Маршалл.
— Барри здесь не причем! — закричал свидетель. — Черт с вами, все равно все проверите. Я познакомился с ним уже здесь, в Эль-Сентро. Но, признаться честно, мы подружились настолько, клянусь могилами моих предков, что…
— Боюсь, — улыбнулся Мейсон, — что могилы ваших предков сегодня стремительно рухнули к центру Земли.
Адвокат бросил многозначительный взгляд в сторону журналистов, присутствующих на процессе. Двое самых сообразительных поняли его взгляд как команду к действию и направились к выходу из зала, чтобы первыми позвонить в редакцию — такую сенсацию упускать нельзя. Каждый из них клял себя, что и сам мог бы вспомнить — действительно, процесс был громкий, мошенник не из рядовых.
— Вы подвергаете сомнению слова этого свидетеля насчет появления обвиняемого в конторе Барри Деннена и произнесенных им угроз? — вышел из себя Болдуин Маршалл.
— Я? — удивился Мейсон. — Нет. Это в компетенции Скамьи Присяжных подвергать сомнению показания того или иного свидетеля. Высокий Суд, дамы и господа присяжные, я хочу лишь обратить ваше внимание на то обстоятельство, что этот человек под присягой солгал в показаниях, касающихся совершенно незначительного аспекта — срока его знакомства с погибшим. Насколько достоверны остальные его показания вам решать, дамы и господа. Я же больше вопросов к этому свидетелю не имею.
Сделав презрительный жест, Мейсон с достоинством вернулся на свое место.
Судья Чивородис бросил быстрый взгляд на часы и повернулся к окружному прокурору:
— Господин обвинитель, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?
Болдуин Маршалл хотел было что-то сказать, но Майкл Д'Або быстро зашептал ему на ухо.
— Нет, Ваша Честь, — наконец ответил окружной прокурор. — Я закончил допрос свидетеля. Он мог ошибиться в пустяке, но я верю, что в главном он был честен. К тому же его показания подтверждаются и показаниями других свидетелей. Господину защитнику не удастся опрокинуть нашу версию, не взирая ни на какие эффектные фокусы и разоблачения, высосанные им из пальца, и…
— Хватит, — резко оборвал судья Чивородис. — Если вы позволите себе еще хоть один личный выпад в адрес адвоката защиты, я наложу на вас штраф за оскорбление Суда. Вы поняли меня, господин окружной прокурор?
— Да, Ваша Честь.
— Прекрасно, — ответил судья. — В таком случае Суд объявляет перерыв на обед. Суд соберется в этом зале в три часа. В течение этого времени присяжные заседатели не имеют права формулировать или высказывать свои суждения по существу слушаемого дела. Только когда дело будет полностью представлено им, они смогут приступить к составлению выводов. Присяжные также не имеют права дискутировать между собой и позволять, чтобы о деле дискутировали в их присутствии. Обвиняемый остается под стражей. Суд объявляет перерыв до трех часов.
Он встал и покинул зал заседаний.
Мейсон повернулся к своему подзащитному.
— Дункан, я прошу вас ответить мне, как своему адвокату…
— Мейсон, — перебил его Краудер, — я не хочу, чтобы вы меня защищали. Это будет вашим первым делом, которое вы проиграете. Мне очень неприятно, но это так.
— Дункан, — терпеливо повторил Мейсон, — я просто прошу вас честно ответить на один- единственный вопрос: вы убили Барри Деннена?
Обвиняемый отвернулся от адвоката и холодно произнес:
— Ответа не будет.
— Что ж, — вздохнул Мейсон, — как хотите. Сейчас я отправляюсь в больницу навестить вашего отца и заодно поговорю с ним о деле. Вечером, после заседания, я навещу вас в тюрьме. И прошу хорошенько подумать, Дункан, вам угрожает газовая камера. Самое опасное лгать своему адвокату, и вы должны знать это сами не хуже меня.
— Я никогда никому не лгал и не собираюсь. Я просто не желаю ни с кем разговаривать.
— Возможно, к вечеру ваше мнение изменится, — улыбнулся Мейсон. — Пойдем, Делла, у нас еще много дел. — Он повернулся к стражнику и сделал ему знак, что арестованного можно увести. В это мгновение он заметил приближающегося к нему Болдуина Маршалла. — Вы что-то хотели мне сказать, мистер Маршалл?
— Да, Мейсон, — с деланным сочувствием начал окружной прокурор, — я давно слежу за вашей карьерой.
