Вечный день

'наивно-удивляющийся визионер', 'он удерживает мир в ледяном кристалле своего ока', 'он не просто глубок, он… объективен' (т. е. 'проникает в глубину объекта', «objek-tiv», как пишет рецензент, обыгрывая немецкое слово tief — 'глубокий').

74

Почти все отклики на первую книгу Гейма собраны теперь в 4-м томе Собрания его сочинений.

75

Стихотворение «Тучи» было написано в 1909 г. В 'Вечный день' поэт включил незначительно измененный вариант стихотворения, относящийся к марту 1910 г.

76

Но в этом построении уже не чувствуется той чрезвычайно сложной архитектоники, которая лежит в основе поэтических книг Рильке или Георге.

77

См.: Ямпольский Б.Я. Наблюдатель. М., 1999. С. 130.

78

Там же.

79

Heym G. Dichtungen und Schriften. Bd. 2. S. 50.

80

Heym G. Versuch einer Religion // Dichtungen und Schriften. Bd. 2. S. 166,171.

81

В стихотворениях 'Летучий Голландец' и «Колумб» упоминаются Китай и Южная Америка, где почитание солнца тесно связано с идеей семеричности; у китайцев праздник солнца, описываемый Геймом, проходит на седьмой день, седьмого месяца, священные индейские 'солнечные пирамиды', про которые говорится в «Колумбе», имеют семь ступеней.

82

6 декабря поэт пишет своему издателю: 'Я хотел бы, чтобы на первой странице, в середине, большими римскими буквами был напечатан заголовок: МОРЕ, и под ним, маленькими (посредине, как обычно печатают имена авторов): Стихотворения Георга Гейма'. Но уже на следующий день поэт отказывается от этого названия: 'Я хотел бы поменять заглавие', — сообщает он Ровольту, — на ОБЛАКА' (Heym G. Dichtungen und Schriften. Bd. 3. S. 227, 228).

83

Письмо Ровольту от 27 декабря 1910 г.: 'Я изменю еще раз название, — пишет Гейм, — вероятно на: Вечный день — или Металлический день' (Ibid. S. 231).

В христианской традиции слово «вечность» несет на себе и негативный оттенок как посмертное существование в ничто без надежды на Воскрешение: 'Я шел сквозь неведомые тени, на которых отпечатались столетия (…) Вверху под самым куполом церкви был начертан циферблат Вечности — без цифр, он служил стрелкой сам себе, лишь чернеющий крест указывал на него, и мертвецы желали узнавать по этим часам время. (…) и Вечность возлежала на груди у Хаоса, и глодала его, и пережевывала себя (…) И когда я пал ниц, и взглянул в сияющее мирозданье, то увидел пред собою вздымающиеся кольца гигантской змеи Вечности, объявшей универсум миров, — и стянулись кольца, и вот она уже дважды, а вот и тысячекратно охватывала весь мир, и она давила все миры, сокрушила всё, сжала бесконечный храм в пределы кладбищенской церквушки, и стало узко, стало тесно, тяжко, тревожно, и безмерно вытянувшийся язык колокола вот-вот должен был пробить последний час времени, мирозданью предстояло рассыпаться на мелкие осколки' (Jean Paul. Blumen-, Frucht- und Dornenstücke oder Ehestand, Tod und Hochzeit des Armenadvocaten F.St. Siebenkäs. Leipzig. [o.J.] S. 256–252 / Перевод A.B. Михайлова), — так говорится о вечности в 'Речи мертвого Христа с высот мироздания о том, что Бога нет' Жан-Поля, одном из самых впечатляющих и важных произведений немецкой литературы XIX столетия.

84

Heym G. Zu einer Vorrede // Dichtungen und Schriften. Bd. 2. S. 181.

85