— Вы замерзли, — сказал он немного хрипловатым голосом. Она заставляла его чувствовать себя неуклюжим школьником, оставаясь при этом все такой же, слегка надменной нетронутой сиреной, наблюдавшей за его мучениями.
— Я вышла из дамской комнаты и решила немного прогуляться. Ночь так красива, и я не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на океан. Он производит неизгладимое впечатление. — Казалось, ее глаза хранят тысячу тайн, но длинные ресницы, надежно скрывают все эмоции за собой подобно броне.
Томас с трудом сглотнул и посмотрел вдаль. Ему пришлось восстановить контроль над собой. Он пришел к выводу, что нужно задействовать свои знаменитые чары обольщения и начал рассказывать причудливые истории, развлекавшие ее. Александрия тщетно пыталась вслушиваться в его рассказ, но было трудно оставаться внимательной к его анекдотам о создании блестящей карьеры, о том, что он имеет много социальных обязанностей, и том как утомительно, когда женщины преследуют его из-за денег. Ее беспокойство все более и более усиливалось, заставляя ее руки дрожать. Вдруг она почувствовала волну страха и ощутила будто ледяные пальцы накрыли ее голову. Иллюзия была настолько реальна, что она невольно подняла руку, чтобы проверить.
— Бесспорно, Вы будете не против бокала вина? Оно имеет отличный букет, — настаивал Томас, поднимая бутылку и привлекая ее внимание обратно к себе.
— Нет, благодарю Вас, я редко выпиваю. — В третий раз она ответила на его просьбу отказом, будто он имел проблему со слухом. Ей было совершенно не нужно, чтобы ее разум затуманился алкоголем. От этой встречи зависело слишком много. И она никогда не пила, когда была за рулем или рядом был Джошуа. Он уже видел более чем достаточно пьянства на тротуарах за пределами их дома и в комнате, которую они занимали.
Александрия улыбнулась, сглаживая свой отказ. Когда официант убрал лишнюю посуду, она решительно потянулась к своему портфелю.
Ивен выразительно вздохнул. Обычно женщины старались понравиться ему в этот момент. Но Александрия, казалось, имела иммунитет к его обаянию, и была вне досягаемости. Она все больше и больше заинтриговывала его, и ему еще сильнее захотелось заполучить ее. Томас знал, что эта работа важна для нее, и решил воспользоваться этим шансом. Он мог бы сказать, что видит в ней жгучее пламя, чтобы увидеть как засияют ее холодные глаза. Ивен с нетерпением ждал наслаждение, которое доставит ему горячий и необузданный секс с ней.
Но это было за мгновение до того, как Томас увидел ее эскизы, после этого он забыл обо всем, в том числе и о своем вожделении. Александрия отобразила его фантазии лучше, чем он мог описать на словах. Возбуждение охватило его полностью, и он чуть не начал нести чушь. Она — то, что ему было нужно для его новой игры. Это было новое, горячее и разнообразное решение. Ее свежесть и изобретательный подход — именно то, что ему было так необходимо.
— Это только наброски, — мягко сообщила Александрия.
— Без анимации, но я надеюсь, что Вы поняли саму идею? — Она совсем забыла свою неприязнь к Томасу Ивену, после того как он увидел ее работы.
— У Вас есть столько деталей. Такое воображение… Такая техника… И смотря на них, я чувствую, как будто бы вы разгадали мои мысли. Вы фактически захватили чувство полета здесь, — сказал он, показывая. Он был впечатлен тем, что она поймала такое трудно перевариваемое ощущение в своих рисунках. А что она смогла бы сделать с мощным компьютером и проектирующими программами?
Томас внимательно изучал одну сцену. Складывалось такое ощущение, будто это действительно когда-то происходило. Это было похоже на фотографию вампира, пойманного в ужасном сражении. Рисунок был настолько реален, что вызывал трепет. Ее работы захватывали линию истории и картинки в его воображении настолько целостно и хорошо, что мгновенно создавалась взаимосвязь между ними. Это то, чего он избегал весь вечер.
Вдруг Александрия поняла, что пальцы Томаса Ивена снова касаются ее. Она непроизвольно оценила силу его рук, ширину плеч, красивое угловатое лицо, и ее сердце многообещающе подпрыгнуло. А желала ли она кого-нибудь физически? Эта мысль поразила ее, как, впрочем, и наличие страсти, которая могла появиться благодаря общим интересам. Она с гордостью наблюдала за тем, как он открыто восхищался передачей существ из его воображения.
Вдруг холодный поток пронесся по ресторану, принеся с собой ощущение зла. Он прополз по коже Александрии подобно червям, проползающим сквозь тело. В результате резкой смены спокойствия она побледнела, ее начала бить дрожь. Она внимательно огляделась вокруг. Казалось, будто никто не обращает внимания на сгустившийся воздух, источающий зловоние зла. Смех и низкое журчание беседы окружили ее. Ее непринужденность должна была успокоить Алекс, но дрожь только усилилась. Она чувствовала пот, стекающий по ее лбу и собирающийся в ложбинке на груди. Ее сердце бешено стучало.
Томас Ивен ушел с головой в ее рисунки и даже не заметил ее беспокойства. Он продолжал шепотом высказывать свое одобрение, его голова была опущена вниз, а взгляд был прикован к богатству ее рисунков.
Но что-то было не так. Абсолютно не так. Александрия знала это; она всегда знала. Знала с того момента, как погибли ее родители. Она знала, когда какое-либо преступление совершалось в непосредственной близости к ней. Она знала, кто занимается торговлей наркотиками, безошибочно чувствовала, когда кто-нибудь лжет; она знала слишком много страшных вещей. И прямо сейчас, пока другие в ресторане наслаждались жизнью, пили, ели и разговаривали, она знала, что что-то злое совсем рядом, что-то ужасное. И еще Алекс знала одно — она никогда не встречала такого.
Она медленно, осторожно осмотрела просторную комнату. Меценаты спокойно говорили и ели. Три женщины, сидящие за столом совсем близко от нее, громко смеялись и поднимали тосты друг за друга. Во рту у Александрии пересохло, сердце заколотилось. Она была не в состоянии двигаться или говорить, застыв от ужаса. На стене позади Томаса Ивена, появилось темная тень, ползущая вперед. Она начинала вырисовываться над комнатой и, когда она появилась, ее клешни потянулись в направлении ее и трех женщин, говорящих с таким воодушевлением. Никто кроме нее не видел этой тени, отвратительное появление… Александрия, сидевшая совершенно неподвижно, слышала страшное шептание в своей голове. Оно было подобно шелесту крыла ночной мыши, оно выпускало коварную команду, жужжа все настойчивее и сильнее.
Слова бились в ней, как осколки стекла, казалось, пронизывая череп. Коготь на дальней стене открылся, простерся, маня ее.
Проскрипевший стул разрушил наваждение. Александрия мигнула, и тень угасла на фоне многоголосого эха маниакального смеха. Она могла двигаться, чтобы повернуть голову в направлении звука еще двух стульев, отодвигаемых назад. Она видела, как три женщины, действуя в едином порыве, бросают деньги на стол и идут во внезапном жутком молчании к выходу.
Александрия хотела закричать им, чтобы они вернулись. Алекс попыталась предупредить их, но горло судорожно сжалось, и она была вынуждена пытаться хотя бы сделать вдох.
— Александрия! — Томас быстро поднялся, чтобы помочь ей. Ее лицо было пепельным, с маленькими бусинками пота, появившимися на лбе. — Что с Вами?
Словно слепая она пробовала запихнуть свои рисунки в портфель, но руки совершенно не слушались, и эскизы разлетелись по полу.
— Извините, мистер Ивен, я должна идти. — Она так резко встала, что чуть не сбила его. Она чувствовала себя вялой и слабой, как будто бы какое-то липкое зло все еще было здесь и цеплялось за нее. Ее желудок бунтовал от этого противного ощущения.
— Вы больны, Александрия. Позвольте мне отвезти Вас домой. — Иван пытался одновременно подбирать драгоценные рисунки и удерживать Алекс за руку.
Александрия резко выдернула руку, думая лишь о том, что нужно как можно быстрее добраться до Джошуа. Чем бы ни было это существо, так спокойно появляющееся ночью, но те три женщины и Джошуа с Генри были в опасности. Это было так. Необратимо. Она могла чувствовать его присутствие темной тенью внутри.
