Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов

— А серьезно?

Он пожал плечами.

— Дела так себе. История плетется потихоньку вперед, но в ней нет изюминки. Жизненно необходимо ввести новый сюжетный поворот или персонаж.

— Над какой книгой ты сейчас работаешь?

— «Бананы для Эдуарда».

— Ты что-нибудь придумаешь, любимый. У тебя же всегда получалось.

Я зевнула петлю в вязании, поймала ее, взглянула на настенные часы и уже потом сказала:

— Мама прислала мне сообщение.

— Она наконец научилась делать это?

— Там говорится: «ЛиДтиОбДСЛДЩ-ВСКР??»

— Хм, — отозвался Лондэн, — при прочих равных одно из наиболее осмысленных. Скорее всего, здесь зашифровано: «Я забыла, как писать текстовые сообщения». Зачем она вообще пытается осваивать новые технологии в таком возрасте?

— Ты ж ее знаешь. Я загляну к ней по пути на работу и спрошу, чего ей надо.

— Не забудь про Пятницу и Хроностражную профконференцию нынче вечером: «Если у вас есть время для нас, то у нас есть время для вас».

— Забудешь тут, — вздохнула я, уже не первую неделю достававшая Пятницу по этому поводу.

— У него долги по домашним заданиям, — добавил Лондэн, — а поскольку ты минимум в шесть раз страшнее меня, не возьмешь ли на себя первую фазу подросткопобудочной процедуры? Порой мне кажется, что он реально приклеен к постели.

— Учитывая текущий уровень его личной гигиены, — заметила я, — ты, вероятно, недалек от истины.

— Если не встанет, — добавил Лондэн с улыбкой, — всегда можешь припугнуть его куском мыла и шампунем.

— И травмировать бедного мальчика? Как вам не стыдно, мистер Парк-Лейн!

Лондэн рассмеялся, а я пошла наверх, к Пятнице.

Постучала в дверь, ответа не дождалась и открыла ее навстречу зловонному духу грязных носков и немытой юности. Тщательно очищенный и расфасованный, он мог бы послужить отличным репеллентом от акул, но вслух я этого не сказала: сыновья-подростки плохо реагируют на иронию. Комната была щедро оклеена плакатами с Джимми Хендриксом, Че Геварой и Уэйном Скунсом, соло-гитаристом и вокалистом «Урановой козы». На полу валялись разбросанная одежда, тетради с просроченными домашними заданиями и плоские тарелки с окаменевшими остатками бутербродов. По-моему, некогда в комнате имелся ковер, но уже не поручусь.

— Ау-у, Пятница, — обратилась я к завернутому в пуховое одеяло неподвижному предмету, потом уселась на кровать и пощекотала крошечный участок кожи, который сумела разглядеть.

— Хрмпф, — донесся голос из глубин постели.

— Твой отец сказал мне, что у тебя долги по домашним заданиям.

— Хрмпф.

— Да, конечно, тебя исключили на две недели, но реферат-то все равно писать надо.

— Хрмпф.

— Который час? В данный момент девять, и я хочу, чтобы ты принял вертикальное положение и открыл глаза до того, как я выйду из комнаты.

В ответ раздалось очередное хрюканье и пуканье. Я вздохнула, снова пощекотала его, и вскоре нечто с немытыми темными волосами село и уставилось на меня из-под опухших век.

— Хрпмф, — сказало оно, — хрмпф-хрмпф.

Меня подмывало отпустить ехидное замечание насчет того, как полезно открывать рот во время разговора, но я не стала, поскольку отчаянно нуждалась в его согласии. Хоть я и не умела объясняться на подростковом бмбрхрмпфе, но уж понимала-то всяко.

— Как музыка? — спросила я, ибо подростков надо довести до определенной степени прояснения сознания, прежде чем выйти из комнаты и предоставить им вставать дальше самостоятельно. Не дотянешь всего два-три градуса до критического порога — и они задрыхнут еще часов на восемь, а то и дольше.

— Бмбр, — медленно произнес он, — я хрмпфбмбр собрал группу хрмпфа-шпчшщ.

— Группу? А название?

Сын глубоко вздохнул и потер лицо. Бедняга знал, что не избавится от меня, пока не ответит хотя бы на три вопроса. Он взглянул на меня своими ясными умными глазами, засопел и заявил мятежным тоном:

— Она называется «Дерьмовочка».

— Но так же нельзя!

Пятница пожал плечами.

— Ладно, — пробурчал он небрежно, — вернемся к исходному названию.

— Какому?

— «Задроты».

— Ты знаешь, а по-моему, «Дерьмовочка» — потрясное название для группы. Хлесткое и при этом декадентское. А теперь послушай: я понимаю, что тебе не по нутру даже идея карьеры во Временной промышленности, но ты обещал. Я рассчитываю, что к моменту моего возвращения ты будешь свеж, бодр, чист и пушист и подберешь все школьные хвосты.

Я уставилась на сидящее передо мной воплощение безалаберного отрочества. Меня бы устроило «проснувшееся и/или вменяемое»… но я всегда целилась высоко.

— Хршомам, — выдохнуло оно без пробелов.

Стоило мне закрыть дверь, как изнутри донесся хлопок упавшего обратно тела. Это не имело значения. Он проснулся, а остальное сделает его отец.

— Надо понимать, рвется в бой? — поинтересовался Лондэн, когда я спустилась. — Пришлось запереть его в комнате, дабы поумерить энтузиазм?

— Сгорает от нетерпения, — устало ответила я. — Объевшийся снотворного дохлый слизняк и тот реагировал бы живее.

— Я не был таким вялым в его возрасте, — задумчиво проговорил Лондэн, передавая мне чашку с чаем. — Не пойму, где он этого набрался?

— Современный образ жизни, но не переживай. Ему всего шестнадцать — перерастет.

— Надеюсь.

В этом-то и состояла проблема. То были не просто обычные тревоги озабоченных родителей ворчливых и невразумительных подростков — он уже должен был перерасти. В прошлом я несколько раз встречалась с будущим Пятницей, и тот достиг заоблачных высот в виде чрезвычайно ответственного поста генерального директора Хроностражи, наделенного абсолютной властью над Стандартной Исторической Линией. Он не менее семисот пятидесяти шести раз играл ключевую роль в спасении моей и своей собственной жизни и всей планеты от уничтожения. К сорока годам заработал прозвище Апокалипсис Нонетот. Но всего этого еще не произошло. А с учетом текущих жизненных приоритетов Пятницы, как то «Урановая коза», поспать, Че Гевара, Хендрикс и еще поспать, мы начинали сомневаться, произойдет ли вообще.

— Не пора ли тебе на работу, дорогая женушка? Добрые граждане Суиндона погрязнут в тоске и растерянности, если ты не снимешь с них бремя принятия ковроукладочных решений.

Лондэн говорил дело: я опаздывала уже на десять минут. Я несколько раз поцеловала его, просто на случай, если стрясется нечто непредвиденное, способное разлучить нас на более долгий срок, нежели я планировала. Под «непредвиденным» я понимала те два года, в течение которых он пробыл устраненным по милости корпорации «Голиаф». Обширный международный концерн вернулся на деловой олимп спустя годы финансовой и политической депрессии, хотя пока еще не решался выкидывать фокусы, отличавшие наши отношения в прошлом. Надеюсь, они усвоили урок, но отделаться от ощущения, что новое столкновение не за горами, не получалось, поэтому я каждый раз старалась рассказывать Лондэну все,