разъяренным или возмущенным. Он казался растерянным.
— Я ожидал нечто подобное, когда ехал сюда. Ведь маловероятно, чтобы люди, которые избавились от своего ребенка и даже не интересовались его жизнью, тридцать лет спустя пожелали бы встретиться с ним, исходя из сентиментальных побуждений. Конечно, согласно их логике, я — успешный сын босяков. А это значит, что я им все должен. Но так ли это? Вот вопрос…
— Не так! И ты сам это знаешь. Им ты не должен ничегошеньки, Джим. И не позволяй им себя смущать. Если ты кому-то и обязан своим успехом, то только Бобу и Клер, как ты сам это правильно сказал. Твоя жизнь удалась вовсе не потому, что они отдали тебя, как кутенка, в добрые руки. Никто не смеет разбрасываться детьми. Об этом они почему-то забыли! — грозно возмутилась Дэнни, растроганная собственной речью, и кинулась обниматься с Джимом.
Он принял девушку в свои объятья и, гладя по голове, произнес:
— И все-таки во мне многое от этих двоих. Не может быть такого, чтобы я ничего не взял от собственных родителей. Как думаешь, Дэнни? Их извиняет то, что им не было и двадцати, когда появился я?
Даниэль отстранилась от Джима и строго посмотрела в его глаза.
— Зачем ты спрашиваешь у меня, если сам уже все решил? Я вижу, что ты собираешься им помочь… Хочешь получить мое одобрение?
— Возможно. У меня ведь есть такая возможность… помочь.
— Но как ты намерен объяснить это самому себе, Джимми, милый? Ты хочешь дать им положительный ответ уже сейчас? — испугалась Даниэль. — Поостерегись. Можешь ли ты мыслить разумно после такой атаки? Я же видела, как Майкл с тобой разговаривал. Это недопустимо! И все эти доводы… да они гроша ломаного не стоят! Я, конечно, понимаю, что такому широкому человеку, как ты, проще помочь, чем отказать. Но какую услугу этим ты окажешь самому себе, милый? И куда это заведет тебя в дальнейшем? Что в следующий раз они потребуют заложить? Ты не можешь не думать об этом, — вразумляла любимого Даниэль.
— Еще вчера, спрашивая обо всем своих родителей, я был уверен, что знание правды освободит меня, сделает сильнее, — тихо проговорил Джим. — И что же в результате? И боль и гнев остались на своих местах, лишь усилились… Но зато теперь я знаю, кто я. Я Хаскелл, а не Брант. Это точно.
— Это уже немало, Джим. Ты примирился с Бобом и Клер. Примирился с их осторожной скрытностью. Все их поступки были продиктованы любовью к тебе. Теперь ты знаешь это наверняка. Твоя поездка не была напрасной. А от добра добра не ищут.
— Все так… Но…
— Ты думаешь, этим людям… — Даниэль указала в сторону, куда удалились Майкл и Анна, — этим людям нужно твое прощение? Думаешь, они нуждаются в воссоединении с сыном? Нет, милый, этим людям нужны только твои деньги… И ты будешь очень страдать, когда окончательно убедишься в этом.
— То, что они будут делать с моим прощением, — это их личное дело. Если они осмелятся требовать от меня что-то вновь, они познают мой гнев или презрение. Но отказать в их первой просьбе я не вправе. Эти люди дали мне жизнь…
— Это не была просьба. Это был упрек, требование, но не просьба.
— Такие они люди. Что поделаешь…
— Я отказываюсь тебя понимать, Джим, — с тяжелым вздохом покачала головой девушка.
— И не пытайся. Это моя забота, малыш, — ласково произнес он и обнял подругу.
— Могу я что-нибудь сделать для тебя? — спросила Даниэль, готовая смириться с его решением.
— Поцелуй меня, детка…
Она привстала на цыпочки и, приникнув к губам Джима, растаяла в горячем осязании любимого.
— Даже не представляю, что бы со мной было в эту минуту, если бы не было тебя рядом, не было этого поцелуя! — охотно признал Джим. — Если бы я не чувствовал, как сильно ты хочешь меня, — понизил он голос до шепота с хрипотцой. — Ты — мое пристанище, Дэнни, мой очаг, моя пища, моя надежда. Моя возлюбленная… Ты — мой сад нерастраченной нежности…
— Я совершила ошибку, Хаскелл, той ночью в Батарсте, когда отказалась стать полностью твоей, — сказала Дэнни, прижавшись к его груди.
— А я жалею, что остерегся настаивать на своем, детка. Подумал, что не имею права…
— У тебя есть все права, Джимми. Я ждала только тебя.
Джим застыл, глядя на Даниэль. Он приподнял ее лицо, нежно, за подбородок.
— Это правда, Малышка Дэнни?
Она кивнула в ответ.
Их тесные объятья были вновь скреплены поцелуями, в которых жажда мешалась с трепетом, вожделение — с нежностью.
Пугающие тени дома Брантов расступились. Счастье отрезало их от этих алчных людей.
— И все-таки ты решил удовлетворить их требование? — прямо спросила Даниэль.
— Я должен все тщательно обдумать. Но для начала предложу им свое участие в качестве гаранта, если они решат обратиться в банк за ссудой. Хочу знать, что они на это скажут. Они должны понять, что я не собираюсь вручать им требуемые суммы по первому же запросу. Это было бы совершеннейшим абсурдом.
— Надеюсь только, что они не собьют тебя с курса.
— Я тот, кто я есть, Малышка Дэнни! — с гордостью объявил Джим. — Я не позволю себя запугать, но и изменять себе не стану. Буду только рад, если мои брат и сестра благодаря мне станут жить лучше. Но то, как они распорядятся моей помощью, будет целиком на их совести.
— Милый мой Джим, Джимми… Ты не должен оправдываться передо мной. И, прошу тебя, забудь обо всем, что я наговорила тебе в эти дни в пути. Не принимай к сердцу мои глупые слова. Я подозревала эгоистические мотивы там, где их не было. Собственную слабость я примиряла к тебе. А вся правда в том, что ты — Лучший Парень Земли!
— Вот это да!
— Не смейся, Джим. Ты меня смущаешь. И, пожалуйста, никогда не меняйся.
— И ты, сделай одолжение, оставайся такой, какая есть, Малышка Дэнни. По рукам?
— Но ты заслуживаешь лучшего, — на глазах сникла Даниэль.
И вместе со страстью и смелостью ушло все ее очарование.
— Ты так думаешь? — насторожился Джим. — И чего же я, по-твоему, заслуживаю?
— Ту, что будет красивее, тоньше, раскованней, умнее, в конце концов.
— Я считал, что ты знаешь себя лучше.
— Просто я не заблуждаюсь насчет собственных достоинств. Я себя достаточно знаю и понимаю, что ты вряд ли удовлетворишься мною… И еще… Мне сложно доверять людям. Я не так смела, как ты, Джим.
— Поэтому мы и вместе. Что хорошего быть одному, даже если ты Лучший Парень Земли? Тебе и не нужно доверять всем. Начни с того, чтобы довериться мне. Ты же знаешь, что я тебя не обману, детка.
— Скольким девушкам ты говорил это?
— Только одной.
— Лейле?
— Нет, глупенькая. Только тебе…
— Скажи это снова.
Джим увидел недоверие в ее глазах. Конечно, слова, обещания и клятвы часто бессильны. Он вылечит Дэнни концентратом своей нежности, бальзамом поцелуев, горькими микстурами страстных прикосновений.
— Хочу тебя, Джимми, — прошептала девушка.
— Больше никаких сомнений и раздумий. Моя!
— Твоя. Но если тебе нужно время…
— Молчи, — приказал Джим и прижал ее к своей груди.
— Я все еще боюсь, милый, — доверчиво призналась она.
